Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

                                                                                                                       Оксана Козак

 

 

                                                                              Эхо

 

    В первый мой приезд в Вену я жила на квартире Вернера Шмидта. В то время он был председателем медицинских физиков Австрии. Мы познакомились в ресторане в Севилье. Он сидел за соседним столиком и, неожиданно наклонившись, спросил, буду ли я есть свою булочку. Я ответила, что нет. Уходя, он дал мне свою визитку, скорее из вежливости, которую я автоматически засунула в сумку. Через несколько месяцев я получила письмо, извещавшее, что меня выбрали председателем на секции по лечению рака щитовидной железы радиойодом-131 на Конгрессе по ядерной медицине, что регистрационный взнос мне платить не нужно. Поехать хотелось очень. Вена… Где-то там, под асфальтом, лежал Вивальди, по улицам когда-то ходили Бетховен и Моцарт… Я взяла билеты на автобус через Прагу.


    С 1994 года в институте рака единственной финансируемой научной темой была тема по изучению дифференцированного рака щитовидной железы у детей, пострадавших во время Чернобыльской аварии. Нам необходимо было написать рекомендации по оптимизации лечебных активностей радиойода -131. Украинских детей забирали на лечение в другие страны и давали фиксированные активности радиойода, потому что обоснованных рекомендаций еще не существовало. В Америке всем больным дифференцированным раком щитовидки вводили 80 мкюри, во Франции – 200, в Швейцарии – 60. Впоследствии мы показали, что введение активностей радиойода менее 70 милликюри при пораженных лимфоузлах и метастазах в легкие только вредит пациенту, которого невозможно вылечить впоследствии.


    Мы работали в паре с профессором Эрой Дмитриевной Чеботаревой. Радиойод получали дважды в неделю по 500 милликюри. Во время замеров по кинетике выведения и накопления радиойода мы сильно облучались, получая по одному рентгену тотальной дозы в неделю. Нам это сообщали приватно, не фиксируя дозу официально. Мои коллеги медицинские физики заявили, что облучаться они не намерены. Дважды в год они писали липовые отчеты по щитовидной железе, ничего не делая и получая зарплату старшего научного сотрудника, как Гавриленко М.Ф., которая сейчас в Америке. Но мне лично было смертельно жаль больных детей. На свою мизерную зарплату я покупала им подарки, чтобы как-то облегчить их состояние. От усталости после работы я не могла доехать домой. Выходила на остановках и отдыхала на скамейках. А премии получали совсем другие люди. Но меня это не волновало. Меня волновали больные дети, которых нужно вылечить.


    Однако вернемся к Вернеру. Я написала ему, и он неожиданно ответил, что я могу жить у него на время Конгресса. Вопрос с жильем был решен.

    Он встретил меня на вокзале. Его квартира была большой и уютной, в очень старом и крепком доме. Ночами мы ходили по окрестностям Вены, лазили по горам и наблюдали сверху, с гор, дальние огни города. Старые монастыри ночами теряют ощущение времени, и кажется, что они оживают и возвращается средневековье.

    Днем на Конгрессе я клевала носом, а когда освобождалась, бежала в Оперу или в музей искусств. Как-то в музее я заснула на диване после бессонной ночи, а проснувшись, обнаружила, что на меня уставились четыре Рембрандта разного возраста. Это были четыре его автопортрета, висевшие рядом на стене.  Я вскочила с испугом, потому что не сразу поняла, что нахожусь в музее.


    В Австрии, согласно переписи, больше половины австрийцев, рожденных перед окончанием Второй мировой войны, не имеют отцов. Не потому, что они погибли на войне, а потому, что наша интернациональная армия генетически их усовершенствовала. Но не всё было так просто.

    Вернер рассказал мне интересную историю. Как-то на одном из Конгрессов к нему подошел известный русский математик, лауреат Нобелевской премии («Как! Ты его не знаешь!»). Я не знала, к своему стыду. Ладно, речь не об этом. Оказалось, что простым лейтенантом во время оккупации Австрии он жил на квартире в Вене по соседству с совсем юной девушкой, которую готовил к поступлению в институт. Он учил ее математике. Он помнил название улицы, дом, ее имя. Это всё. Сейчас, будучи старым человеком, он очень хотел бы узнать что-нибудь о ней. Он искал Вернера во время перерыва между двумя заседаниями, увидев в программке докладов, что Вернер живет в Вене. Удивительно, но после долгих поисков Вернер нашел ее. Она вышла замуж за военного и жила в другом городе в закрытой зоне. Вернер решил с ней встретиться, как и обещал. Австрийцы вообще очень исполнительны, всегда стараются сдержать обещание.


   На пропускном пункте его попросили подождать. Через некоторое время вышла седая, потухшая старушка с далекими глазами и вопросительным выражением: зачем ее тревожат? Вернер сразу, без прелюдий спросил, помнит ли она такого-то. И вдруг старушка преобразилась. Она схватила Вернера за руки, повторяя «Он жив! Он жив!». В выцветших глазах стояли слезы. Вернер говорил позже, что был поражен необычайной переменой. Память преобразила старую женщину, и он увидел перед собой молодую девушку, которая все эти годы помнила о русском офицере, учившем ее математике.

   Позже мы встретились с Вернером в Праге после наводнения. По улицам плавали лебеди.

 





<< Назад | Прочтено: 350 | Автор: Козак В. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы