Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Елена Айзенберг
 

КОГДА МЫ ЖИЛИ В ЛЕНИНГРАДЕ...

 

         

Берта Иосифовна Колодкина – жена, вернее, уже, к сожалению, вдова моего дяди, видного советского и российского юриста. Не так давно мы с ней встретились в Кёльне, куда она приехала навестить могилу своего брата, жившего здесь в последние годы. А потом мы сидели в отеле и разговаривали, я ведь знаю ее всю свою жизнь – они были очень дружны с моей мамой, Анной Михайловной Позлоцкой (мамины воспоминания я опубликовала отдельно). А в этот вечер у меня возникло желание записать на диктофон то, о чём мы беседовали с тетей Бэбой. Потому что о таких людях, как она, хочется рассказать. Это не интервью, просто я задавала какие-то вопросы, а тетя Бэба рассказывала мне и своему внуку Ефиму, который сопровождал ее в поездке, много того, чего ни он, ни я не знали…

- Я родилась в Ленинграде, – начала она, – на улице Куйбышева в 35-м году. Значит, на момент начала войны мне было шесть. Папа воевал на Ленинградском фронте. Потом немцы окружили город. И мы с мамой и с Шуриком остались в блокадном Ленинграде.

 
- А у меня сохранилась справка моей мамы Анны Михайловны – с предписанием отправляться в эвакуацию в течение трех дней (людей вывозили по льду Ладожского озера). И мама мне рассказывала, что такой приказ был для всех евреев, когда уже была реальная опасность, что немцы попадут в город. Почему Ваша мама осталась в городе?

- Она была военнообязанная, медик по образованию, и обязана была остаться в городе. В блокаду она помогла очень многим людям благодаря своим знаниям. Что я помню? На крышах домов стояли огромные емкости с песком, и мы с мамой тушили зажигательные бомбы, которые немцы сбрасывали на город. В бомбоубежище мы не прятались, мама считала, что это бесполезно – если фугаска попадет в дом, всё обрушится и можно погибнуть в том подвале, где прячешься. «Какая разница, – говорила она, – помереть сверху или в бомбоубежище…». Шурик старше меня на пять лет, но он, как это часто бывало с мальчиками, совсем ослаб, потерял силы от голода, буквально умирал. Мамина задача была – не давать ему лежать днем, потому что это был бы конец: пригревшись в постели, человек уже не мог встать… Стекла в квартире были выбиты, их заткнули подушками. Посреди комнаты кое-как грела печка-буржуйка, трубу от которой вывели в окно. Топили мебелью, каждую дощечку экономили. Мама договорилась, чтобы меня взяли в школу, хотя мне было только шесть, потому что в школе давали паёк. Я приносила этот паёк домой – 125 граммов хлеба из жмыха и четвертинку – типа соевого – батончика. Мы всё это тоненько нарезали, буквально на листики, и этим питались. Мама меняла вещи на хлеб: у нас еще было много хороших вещей, доставшихся от родителей, которые в свое время были обеспеченными людьми… Таким образом нам удалось как-то выжить… Помню папино возвращение, это уже после снятия блокады. Мы его очень ждали, и к его приезду сварили «суп» из травы (в городе уже появилась первая трава). Сварили этот бульон на печке и завернули в подушки, чтобы тепло сохранилось. …Папа зашел в квартиру и увидев нас – три скелета – от ужаса просто опустился на диван, прямо на кастрюлю с этом драгоценным варевом… Всё разлилось, и мы стали громко реветь, так что горе от потери супа затмило радость… Потом папин фронт пошел дальше, и когда он оказался на Украине, он вызвал нас в Днепропетровск, чтобы мы там пожили и немного отъелись. Я помогала в госпитале ухаживать за ранеными.


- Ваш муж, мой дядя Толя, тоже первую, самую тяжелую часть блокады прожил в Ленинграде, и насколько я знаю, по рассказам моей мамы, их буквально спасала от голода Клавдия Шульженко, большой друг родителей – Надежды Алексеевны и Лазаря Григорьевича. У Клавдии Ивановны был военный паек, так как их концертная бригада выезжала на фронт, и она делилась то супом, то хлебом, хотя артисты сами все качались от голода. Потом мою маму и Толю вывезли в эвакуацию в Ташкент, ехали они месяц в теплушках, где люди продолжали умирать от голода, слабости и цинги. В Ташкенте уже им помогала устраиваться знаменитая артистка Тамара Ханум, тоже верный друг нашей семьи. Эти две великие артистки морально и практически помогли выжить многим людям.

- Да… Мне он тоже об этом часто рассказывал... А у нас было так: мы вернулись в Ленинград, в квартире всё сохранилось, хотя во многих домах было по-другому: кто-то всё выносил, думая, что люди уже сюда не вернутся. Но нам повезло. И мы стали жить нормально. Шурик уехал, вопреки нежеланию родителей, учиться в мореходку. Потом служил на военном флоте. Я была всегда в центре друзей, и вся наша компания гоняла по Ленинграду на мотоциклах. Естественно, что мне тоже нужен был свой мотоцикл, меня не устраивало ездить у кого-то сзади за спиной, и папа в милиции купил для меня списанный мотоцикл. Это была тяжеленная машина, и с первой же своей поездки по набережной Невы, недалеко от крейсера «Аврора», я газанула так, что на огромной скорости слетела с мотоцикла и влетела в Неву. Но я была первоклассная пловчиха, мой основной стиль – баттерфляй, и мои друзья знали, что я выплыву, а боялись только, чтобы меня не накрыл этот разъяренный мотоцикл. Мы вообще любили похулиганить. Дожидались развода мостов, знали, какой мост во сколько точно и как разводится. Троицкий – по-своему, Дворцовый, Выборгский – другим способом. Наша задача была успеть в последний момент, когда мост уже начинал разводиться, перепрыгнуть на мотоцикле с одной стороны на другую и вихрем – к следующему мосту. Милиционеры свистят, кричат…

В 57-м году я окончила школу с золотой медалью, подала документы в институт связи имени Бонч-Бруевича, но по определенным причинам (по «пятому пункту») мне вернули документы. И я буквально в самый последний момент, по дополнительному набору подала в «техноложку», Ленинградский технологический институт, на так называемый «пятый факультет». Когда я спросила, чем занимается этот факультет, мне в приемной комиссии ответили: «Если поступите – узнаете». … Оказалось, что на этом факультете готовили специалистов для Министерства среднего машиностроения – название звучит просто, а на самом деле это атомное производство. После института я попала секретное КБ 418, все ведущие конструкторы там были евреи. Потом появилось мое первое изобретение – соединение передней части ракеты с ее задней частью. Я же колоссальные деньги тогда получила! Есть свидетельство, в нем справа в углу написано: «Совершенно секретно. Публикации и разглашению не подлежит». У меня была нулевая секретность. И меня больше сорока лет не выпускали за границу. Я не могла ездить со своим мужем, который по роду своей деятельности постоянно бывал в заграничных командировках. Уже через много лет он пошел в обком партии и сказал: «Если вы не будете выпускать мою жену, я не буду ездить». А он был очень ценный человек для государства… Но это уже целая отдельная история.


- Да, расскажите, как Вы познакомились с моим дядей.

- Познакомились на даче, когда я училась в институте. Собралась компания, Толя играл на рояле и пел, он был всегда душой компании, его обожали друзья. Он пригласил меня в кафе, а потом уже от меня не отходил… Через год мы поженились. Толя в свое время закончил десятилетку при консерватории, и ему пророчили будущее большого музыканта. А он выбрал юридическую карьеру. Но на момент нашего знакомства никакой карьеры у него не было, его просто не брали на работу – по той же причине, что он еврей, и он был простым учителем истории в девятом классе. Кандидат наук. А потом «по блату» получил место в Ленинградском институте «Союзморниипроект». Его руководитель был юрист-международник, и он сказал: «Толя, у нас в стране нет морского права, а мы морская держава, нас кругом окружает море. Я тебе рекомендую заниматься морским правом». Так это началось. Потом уже, когда его пригласили работать в Москву в институт международного права, он поднял эту отрасль, так что российское морское право получило достойное место в международном. Постепенно он стал создавать отдельный институт морского права. Это был конец 2010 года, Толя уже болел, но очень хотел жить и работать. И вот в тот день, когда пришел приказ о назначении его директором нового института, Толи не стало… Через какое-то время институт законсервировали.


- Но теперь Роман Анатольевич Колодкин, Ваш сын, стал вплотную заниматься этой областью.

- Да, много лет Рома был на дипломатической работе, а в этом году он избран судьей Международного трибунала по морскому праву. 


- Вы жили уже в Москве, а мы остались в Ленинграде, но наши семьи всё равно оставались самыми близкими. Мама при первой же возможности ездила к Вам, я – тоже. Теперь уже у Вас два взрослых внука. Вот старший – и сейчас рядом с Вами. Фима, какие основные качества у твоей бабушки, вернее, у Бэбы, как вы ее называете?

- Из отрицательных качеств – немного, наверное, вспыльчивая. Все остальные – положительные. Ну и красивая она, конечно. И еще: огромная целеустремленность и энергия. 


Для справки: сам Ефим Колодкин – бизнесмен, муниципальный депутат района Арбат города Москвы. Его брат Даня – студент. Мама Наталья Николаевна (в девичестве Гончарова) всегда вместе с папой, и более любящую и заботливую жену трудно найти. Сама она – талантливый юрист. При всём при том это – скромнейшая пара. Роман Колодкин, занимая очень высокие должности и имея большой политический вес, о себе говорит очень мало, нигде себя не афиширует – интеллигентный человек и, как называет его мама, «трудоголик».


- Тетя Бэба, в 72-м году Вы из Ленинграда переехали жить в Москву. Расскажите, чем Вы сами занимались, я знаю, что было много интересного. 

- Меня поставили перед выбором: или моя секретная научная работа – или карьера мужа. Я выбрала второе. Сама первые годы в Москве преподавала сопромат, читала лекции в университете. А потом началась перестройка. И в 89-м  я решила открыть кооператив. Муж и сын очень отговаривали меня, это казалось каким-то ненадежным и темным делом. Но меня было уже не остановить. «Ты нас посадишь», – говорили они мне. Я отвечала: «Почему? Я буду нормально работать, платить налоги!»  Я узнала, что в Москве очень большой дефицит гостиниц, и решила, что буду снимать квартиры у частных людей и сдавать командировочным. Для начала нужно было написать устав кооператива, потому что ничего подобного в России тогда не было. Вот так появился кооператив «Я Сервис». Я сама написала устав, который, кстати, потом у меня «переняли» в обкоме партии, после чего начали открываться другие подобные кооперативы. Дело у меня шло хорошо, хотя было очень много сложностей с разными людьми. Я занималась этим 10 лет. Как я уже говорила, Толя добился того, чтобы мне разрешили выезжать, и я стала сопровождать его в заграничных командировках. Мы вместе прожили интересную жизнь. Теперь, конечно, мне очень его не хватает. 


- На мой взгляд, у Вас и сейчас интересная жизнь, которая продолжается не только в сыне, внуках и новорожденном правнуке. Если с Вами поговорить, можно почерпнуть очень много интересных идей, потому что у Вас талантливая голова и мужской ум!
Спасибо за эту встречу!

Материал подготовила Елена Гальперина





<< Назад | Прочтено: 472 | Автор: Айзенберг Е. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы