Нам не дано предугадать...

Славные юбилеи

Майя Беленькая (Мюнхен)

В начале ноября в Мюнхенском музее кино состоялся почетный сеанс в честь Майи Туровской, культуролога, киноведа, сценариста, лауреата премии Ника «За вклад в кинематографические науки, критику и образование».

Майя Иосифовна давно живет в Германии, в стране, с которой так или иначе связаны многие темы ее жизни. Творческие, в первую очередь. Именно она в свое время в соавторстве с Юрием Ханютиным написала сценарий к знаменитому фильму Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». И вот теперь в дни юбилея Туровской предложили выбрать фильм, который она бы хотела посмотреть вместе со своими друзьями, близкими, коллегами и обычными зрителями.

Первая ее реакция была – показать комедию. «Хорошо бы «Покровские ворота», – сказала она, – но там есть вещи, которые понятны только тем, кто помнит Советский Союз». А еще она думала по поводу «Бриллиантовой руки» или «Белого солнца пустыни».

Впрочем, всё равно остановились на Тарковском. Его в Германии любят. Кроме того, Майя Иосифовна писала об этом режиссере. А еще она – автор книг и статей о Бабановой, Штраухе, Брехте, Сокурове. О художниках еврейского театра, о Тышлере, вообще – о театре и кино...

Туровская – человек-легенда, хоть и убьет она меня за это определение. Потому что смеется над собой постоянно. И всегда – в хорошем настроении. Вот только к нынешнему юбилею относится без восторга. «Знаете, Майя, – сказала она мне, – всё-таки это тяжелая цифра – 90 лет... Как-то не очень весело про это думать».

– Майя Иосифовна, при такой голове, о каких 90 Вы говорите?

Вздохнула, улыбнулась: «Кроме головы есть еще колени, сердце...Они вот как раз помнят про 90».

Может, и помнят, конечно, но Майя Иосифовна, похоже, как-то с ними договорилась. На днях мы с ней совпали по дороге, и я увязалась проводить ее до трамвая. Шла, не отрывая глаз: стильная обувь, черный плащ нараспашку, с отделкой от Бербери, такая же сумка, небрежно– элегантный шарф...

Вообще я ее спрашивала про быт и бытие. Мне-то казалось, что в ее поле зрения – только бытие в высоком смысле, только искусство. На что она мне как-то сказала:

«Я люблю искусство, это моя жизнь. Но на самом деле интересует меня – именно жизнь. То, как одно сочленяется с другим».

(Так, в скобках. Одна из моих самых любимых книг Туровской –«Бинокль. Заметки о России для немецкого читателя. Заметки о Берлине для российского читателя» – начинается с очень любопытного текста –«Венок туалетов». Действительно, про туалеты... Потому что они – тоже показатель...) В общем, несмотря на внешнюю безбытность, она совсем не витает в эмпиреях. Быт для нее – точный маркер бытия. В этой же самой книге эпоха существует в таких дефинициях как покупка дубленки, портниха, стоматолог, еда в ресторане, магазин для новых русских. А искусство (это же Туровская!) вмешивается без спроса. Поскольку даже уролог, к которому она приходит на прием, оказывается братом Спилберга.

Конечно же, все ее тексты – о времени. Не случайно для одной из своих книг она взяла эпиграф из Кушнера – «Времена не выбирают...»

И быт ее интересует, опять же, в этой временной парадигме. Случайно узнала, что Майя Иосифовна обожает бродить по дворовым фломарктам, где можно иногда высмотреть совершенно уникальные приметы ушедшей эпохи. С этой ярмарки жизни она и приносит для своей коллекции крошечные доказательства того, что это время реально существовало. Угольный утюжок тридцатых годов, комод, скамеечка, граммофон… Когда-то еще в России она мечтала сделать выставку «Быт тридцатых годов». Про исчезнувшую советскую Атлантиду. Теперь эту Атлантиду Туровская собирает в Мюнхене на своей стенке. Всё крохотное. Часы, автомобильчики тридцатых, ручная кофемолка, лоханка для стирки и прилагающиеся к ней рубель и каталка...

Быт эпохи, реалии эпохи, искусство эпохи – это еще и возможность сравнительного анализа существования разных режимов.

«Мне не раз приходилось заниматься всякими сравнительными программами. Например, мы делали такую ретроспективу «Кино тоталитарной эпохи» на Московском международном кинофестивале в 1989 году. Сравнивали нацистские и советские фильмы тридцатых годов.

 Наша культура любит рассматривать себя изнутри и потому кажется себе неповторимой и ни на кого не похожей. Это, кстати, делает ее на всех похожей – прочие тоже кажутся себе уникальными.

Но на самом-то деле все мы сосуществуем в одном пространстве, – похожие и непохожие. Соседи, но при этом живем в одном доме. Возьмите хоть диктатуру – у нас была своя диктатура, в Германии своя. Предвоенная Европа была утыкана диктаторскими и разнообразно авторитарными режимами. Италия Муссолини, Испания Франко, Португалия Салазара, Венгрия Хорти, Польша Пилсудского, Латвия Ульманиса, Финляндия Маннергейма... Мне тут попались мемуары Муссолини. Он пишет о «потере смыслов» после Первой мировой войны. Ну еще передел всех границ, крах нью-йоркской биржи, Великая депрессия... но это уже для историков. А если вернуться к нашим баранам – разве не хочется сравнить различия и сходство двух главных диктатур. Об этом мы с Юрой Ханютиным еще думали, когда смотрели немецкое кино для «Обыкновенного фашизма». Поэтому я и предложила такую ретроспективу...».

Пару лет назад я пришла к Майе Иосифовне, чтобы сделать интервью. Она без восторга отнеслась к этой идее («то, что мне интересно – может быть, совершенно не интересно другим людям») и уж тем более к идее говорить про политику, про то, что происходит у нас в России... «Какое право имею я, живущая здесь уже достаточно долгое время, рассуждать о том, что происходит там».

И добавила : «Я уже не инсайдер, Майечка... И «бинокль» не поможет».

Ну, положим, это неправда. Просто считает бестактным советовать и даже обсуждать. Про нынешние события только и сказала грустно: «Это отложенная война, которая могла случиться 25 лет назад, когда разваливался Союз. Тогда обошлось, но никуда не делось. Вот говорят – мы дорого заплатили за свободу. Это неправда. Она нам досталась совершенно даром, поэтому никто и не мог ее до конца переварить. Не только поэтому, конечно, но поэтому тоже…

Это для всех было потрясением. Думаю, даже для тех людей, которые это сделали. А сделали, кстати сказать, сверху. А вовсе – не мы. Ну вот – теперь мы платим».

И тогда два года назад я еще к ней приставала, ну что будет, что будет?

И она ответила: «Я уже по возрасту пессимист. Но кто знает, как повернется...»

Впрочем, Туровская вообще не дает прогнозов: ни эстетических, ни политических...

 «Помните Тютчева: нам не дано предугадать... Иногда случаются всепланетные вещи. Вот недавно мне попались воспоминания дочери Сэлинджера. И я снова перечитала «Над пропастью во ржи» – этот ипохондрический роман, который когда-то все восприняли как свою собственную исповедь. Разные люди в разных странах. Это был такой роман времени. Голдена спрашивает его маленькая сестренка – единственный человек, с которым можно разговаривать: «А вообще, что бы ты хотел делать?» И он отвечает: «Я бы хотел ловить детей над пропастью во ржи. Они бегают и могут упасть в пропасть, а я их ловлю». И вот эта фраза – «Ловить детей над пропастью во ржи» – она осталась , как бы это сказать... Ну, вот когда летит самолет и от него остается в небе след… Вы даже самолета не видите. А след остался. Вот так осталась эта фраза – «ловить детей над пропастью во ржи».

Подумайте: ее написал ипохондрик Сэлинджер. И она осталась в воздухе и обтекла весь земной шар.

И каким-то образом осела в умах людей того времени. Это к вопросу о том, почему в разных режимах, в том числе и за железным занавесом, бывают похожие вещи.

Есть что-то, что проходит над всеми режимами... Обтекает земной шар. И опосредовано меняет мир.

Человек не становится лучше – для этого понадобилась бы какая-то тотальная мутация. Помните у Ильфа – «вот уже и радио изобрели, а счастья всё нет». Вот уже и Интернет изобрели... А человек не меняется. Но все-таки обустраивается. Почему Америку вечно все «догоняют»? Потому что у них работает принцип – делай, что можешь. Недавно в Интернете мне попался объявленный Биллом Гейтсом конкурс на радикальное обновление унитаза. (В том числе для Африки.) Чтобы не спускать тонны дефицитной воды, не тянуть канализацию, чтобы утилизировать – назовем это так, «человеческое вторсырье». Самый богатый человек мира , «акула капитализма», между прочим, вместо того чтобы покупать яхты и дворцы, занимается революцией в туалетах и торчит с женой в малярийной Африке. Кто-то из наших интеллектуалов в Америке выразил «фэ» по этому поводу. Мол, малярия никуда не денется: всё равно аборигены употребляют его антималярийные приспособления не по делу.

Но чума, межу прочим, делась. И унитаз – пока в виде вазы с водой тоже кто-то изобрел и внедрил.

Поэтому часто и завидуют чертовой Америке, что отдельные ее миллионеры позволяют себе радеть об унитазах для всех , а не о яхтах для себя».

Впрочем, цитировать Туровскую можно бесконечно. Потому что она видит и понимает как никто.

Не случайно, один из лучших наших литературных критиков Самуил Лурье написал, что «ее интеллект выхватывает из потока те самые точки, в которых историческая реальность как бы сгущается в знаки самой себя».

Правда... Читайте ее книги. Там только кажется, что про кино или про художников, или вот про туалеты... А на самом деле – про нас. Концентрированно и точно.

Кстати, Майя Иосифовна предложила мне новую тему для интервью. Табуированную в нашей журналистике. Тему ухода человека из жизни...

 Еще в 2003 году она писала, как будто предвидя ситуацию: «На постсоветском пространстве смерть – военная ли, криминальная, холодная и голодная, от бедности или дефицита медицины – обесценилась и стала привычной. Высокая смертность – коэффициент состояния общества. Потребность культуры – поднять цену смерти как инобытия любви — столь же выражение Танатоса, сколь и попытка ему противостоять».

Вроде мы с ней даже и решили про это разговаривать. Но ей всегда некогда. То она в Констанце пишет книжку о 30-х годах – «Зубы дракона» называется, то она срочно сдает текст для Сноба, то вот недавно вернулась из Берлина, где с Вадимом Паперным работает над проектом «SovAm (о советско-американском кино тех же, любимых ею, тридцатых), а теперь вот, уже после дня рождения, поехала в Италию на конференцию по тоталитаризму.

Вообще не понимаю, откуда эта цифра взялась – 90...

«Партнёр» благодарит Майю Туровскую за интервью и поздравляет со славным юбилеем! С нетерпением будем ждать новых работ Майи Иосифовны!