Сирийские беженцы встретились с пережившими Холокост

Федеральный союз «Информация и консультации для переживших национал-социализм» организовал проект, название которого можно перевести примерно так: «Мастерская биографий по теме «Миграция и беженство» с участием молодежи и людей, переживших национал-социализм».

Молодые беженцы из Сирии и пожилые люди, пережившие Холокост, встретились на мероприятии, проходившем в средней школе г. Бергхайм (Bergheim, NRW). Школьники под руководством журналистки Ангелики Кальмез взяли несколько интервью у участников давних событий. Материалы этих встреч лягут в основу книги и сценических чтений, подготовкой которых занимается театральный педагог Патриция Лангфельд.

Две истории

После встречи в Бергхайме я разговорился с одним из ее участников, молодым беженцем из Сирии по имени Совмар. Вот его история.

Апрель 2012-го года. После четырехмесячного ареста за участие в политической демонстрации прошло всего несколько дней. Звонок от матери: «Сынок, убегай! Домой снова приходили из секретной службы». И через несколько дней Совмар без паспорта бежит в Иорданию. После трех лет безрадостного мыканья по Иордании он в 2015-м переехал в Турцию, где встретил своих младших сестер. После публикации фотографии утонувшего мальчика, той, после которой из уст Ангелы Меркель прозвучало: «Wir schaffen das!» беженцы устроили многочисленную демонстрацию у границы с Грецией за безопасное передвижение. Совмар с сестрами был на этой демонстрации, но дожидаться безопасного передвижения не стал. Они решились сесть в шлюпку, направляющуюся к греческим островам...

С Марией Нейман из Кёльна, родившейся в 1930-м в белорусском городе Борисове, я поговорил незадолго до начала мероприятия. Она показала мне вырезки из газет, фотографии, диски с видео с мест борисовского гетто. Она побывала там с представителями фонда Спилберга.

Когда война пришла в Борисов, семья Марии (которую тогда еще звали Мейрой) оказалась в гетто. В тот момент, когда латвийские легионеры стали сгонять обитателей гетто на расстрел, отец с двумя дочками успел спрятаться в подвал. Мать с двумя другими детьми спрятаться не успела …

Когда легионеры ушли, отцу удалось вывести Мейру и ее сестру Геню из горящего гетто. Отец ушел в партизанский отряд и впоследствии погиб. После двух месяцев скитаний девочки попали в детский дом Борисова, естественно, под вымышленными именами: Мейра стала Марией, Геня – Еленой. Вот что говорится об управляющем этим детским домом Константине Сковородке в материалах Центра Яд Вашем: «Константин принял их (Ю.К: Мейру и Геню) в детский дом без лишних вопросов. Позже, когда один из мальчиков узнал Геню и стал называть ее «жидовкой», Константин перевел мальчика в другое место».

Вот так, в двух предложениях изложена трагедии двух народов. Казалось бы, можно ли найти ситуацию, к которой больше подошли слова Бальзака: «Нет в мире большего взаимопонимания, чем между двумя подобными скорбями?»

Я спросил Совмара: что привело его в этот проект? Он рассказал, что в Германии подружился с несколькими ровесниками и встречается с ними уже не один месяц. И вдруг – на тебе! – оказалось, – они евреи. «Я не видел ни одного еврея у себя на родине, – говорит Совмар, – но слышал о них много плохого. А здесь мои друзья, с которыми у меня общие интересы, вкусы и даже шутки одинаковые, – евреи. И я захотел узнать о евреях побольше».

Для заключения в гетто еврейства хватало …

В ходе этой встречи мы, ее участники, были разделены на группы, и я оказался в одной группе с известным редактором немецкого радио Петером Финкельгрюном.

Петер родился в 1942 году в еврейском гетто Хункоу в Шанхае, организованном оккупантами-японцами. Та же фотография утонувшего мальчика побудила его написать статью. Наблюдая по телевизору толпы бегущих от войны людей, Петер вспоминает давку в Шанхайском порту в 1946-м при отправлении парохода в Европу: незнакомые языки, незнакомые люди, экзистенциальные страхи. «Страхи, которые появляются у детей в этом возрасте, не оставляют их никогда, – говорит Финкельгрюн. – Любое незначительное событие может привести к рецидиву, который я для себя называю ретравматизацией».

Петера растила его чешская бабушка Анна Бартлова, поскольку его отец умер еще в гетто, а мать – вскоре после возвращения в Прагу. Бабушка с внуком в 1951-м году выехала в Израиль, а оттуда в 1959-м – в Германию. На вопросы школьников, почему получился такой необычный маршрут, Петер отвечает: «Бабушка не была еврейкой по национальности, она была чешской немкой протестантского вероисповедания. Во время оккупации она прятала своего мужа, еврея Мартина Финкельгрюна, и вместе с ним попала в концлагерь. Ее мужа в первый же день их пребывания в лагере до смерти избил эсэсовец. Интересно, что бабушка запомнила имя этого эсэсовца, и Петер узнал это имя (Антон Маллот) в 1989-м от бабушкиной подруги. Больше десяти лет Петер вел борьбу с немецкой юстицией, работал в архивах, разыскивал свидетелей, судился, сам оплачивал судебные издержки для того, чтобы Антон Маллот понес заслуженное наказание. Тот тем временем спокойно доживал свой век в Италии, но в 2001 году был осужден по другому делу и в 2002-м умер.

А незадолго до смерти бабушка рассказала Петеру еще одну историю: его собственный дядя служил в СС и был застрелен чешскими патриотами.

Всего полтора часа разговора со свидетелем истории, а сколько всего узнали участники проекта …

Молодые собеседники задают Петеру вопросы, которые только молодые люди и могут задать: «Как вы, передвигаясь по миру без смартфонов, общались с родственниками?» – «Какое-то время передавали письма через Швейцарию, позже вообще никак», – отвечает Петер. Потом вспоминает о конфронтации с ортодоксальными евреями в Израиле.

Совмар спрашивает меня на ухо: «What means orthodoxe Juden?» (Что означает ортодоксальные евреи?) Я рисую в воздухе на себе пейсы и кипу и говорю «very much» (очень сильно). Совмар улыбается.

Такая же ситуация случилась с Петером и позже, в Германии, мол, он ведь – негалахический еврей.

«Моего еврейства хватило, чтобы заключить меня в гетто, но не хватает, чтобы евреи считали меня своим, – это нормально?» – задает риторический вопрос Петер.

Я спросил Петера:«А что для вас иудаизм? Вот в повести Эрика-Эммануила Шмитта «Господин Ибрагим и цветы Корана», – вспомнил я, – мальчик так отвечает на этот вопрос: «Для моего отца это означает пребывать целый день в депрессии. А для меня – разве что препятствие к тому, чтобы быть кем-то другим». Я вижу по лицу Петера, что ему знакомо это произведение, но ведь школьникам, которые едва ли не впервые видят еврея, так не ответишь. И он довольно долго подбирает подходящие слова и останавливается на формуле «история и культура».

«Вот ты (он обращается к одной из школьниц) знаешь поэта Генриха Гейне. Это и немецкая, и еврейская культура». На что школьница в платке, но с родным немецким языком, отвечает: «Вы говорите – культура. И все говорят – культура. И по телевизору культура-культура. А что это такое?»

К счастью, в нашей группе была учительница истории, которая взяла на себя проблему разъяснения – что такое культура.

Послесловие

После окончания мероприятия еще один молодой сириец попросил разрешения прислать мне свой короткий рассказ. Этот парень – совсем не литератор. Написано по-детски, на далеком от совершенства немецком, но, поверьте, от этого еще страшнее.

Железная преступность

«Два года назад при мне совершилось преступление, которого я никогда не забуду. Я сидел за столом, когда услышал сильный взрыв. Землю трясло. Я выскочил из дома посмотреть, что случилось. Увидел много дыма, но не увидел стены дома напротив. Много людей бегало вокруг, взывая к Аллаху. Взрыв танкового снаряда унес жизнь моего соседа Хани, хозяина магазина, и еще одного мужчины. Место взрыва разнесло в щепки, и я собирал части человеческих тел. При этом я плакал, не переставая. Выстрел произвел танк, который стоял на горе над нашим районом, как пугало над огородом. Этот монстр пожирал по нескольку человек в день. Один приказал, второй на что-то там нажал – операция выполнена. Мир всё это видит, но не может, не хочет остановить. В этом преступлении нет следователя, нет комиссара полиции. Жертвы невинны, преступник известен, но никто не вынесет ему приговора. Это одна из тысяч историй, происходящих в моей стране».

Я полагаю, что этот проект, в ходе которого немецкие школьники будут общаться с людьми, пережившими самую большую трагедию в истории много лет назад, и с людьми, которые являются свидетелями трагедии, происходящей в наши дни, очень нужен нашим детям и его опыт заслуживает самого широкого распространения.

Напомню, организатором проекта является организация Bundesverband Information & Beratung für NS-Verfolgtee. V.(координатор – Татьяна Деттмар) при финансовой поддержке Aktion Mensch, Dr. Franz Stüsser Stiftung, Rosa Luxemburg Stiftung и Landes arbeitsgemeinschaft Soziokultureller Zentren NW e.V.

Юрий Кротов (Вупперталь)

Читайте также:

1. Как беженец из Сирии добирался до Германии через 10 стран. Журнал «Партнёр», № 7 / 2017. Автор Ю.Кротов.
2. Наши соседи – курды. Журнал «Партнёр», № 5 / 2017. Автор Ю.Кротов.
3. Люди мира, на минуту встаньте. Журнал «Партнёр», № 2 / 2015. Автор Ю.Кротов.