Ода тыкве

Уважаемый читатель! Когда в последний раз вам приходилось читать «Памятку для эвакуируемых»? Если последний раз вы, а точнее ваши родители, читали ее в июле-августе 1941-го года, сегодня многие ее положения наверняка стерлись из памяти. Позволю себе напомнить некоторые пункты этого исторического документа. В частности, что эвакуация предполагалась быть кратковременной, на несколько дней, а точнее – дня на четыре. Мы и должны были взять с собой еду на эти четыре дня. А как мы питались остальные дни, месяцы, годы эвакуации?

Мне исполнилось три года, когда мы с мамой и ее родителями оказались в эвакуации в селе Эльшанка Бузулукского района Оренбургской (тогда Чкаловской) области. Ни в какую избу нас, «вакуированных», на постой пускать не хотели. Только под давлением председателя колхоза нас приняли в свою избу-четырёхстенку больные женщины Дарья и Настя Будаевы. Дарья мучалась чахоткой (туберкулезом) и зимой померла. Почему сельские жители не хотели нас к себе пускать? Наверное, причин было много: мы были приезжие, семья наша была с ребенком, т.е. со мной, наконец, мы были евреи...

Тем не менее, меня-малыша хозяйки избы в первый день покормили, чем было, а затем в колхозе нам выписали на всю зиму тыквы – на пропитание. Больше в колхозе ничего не было, а продуктовые карточки нам, не работникам колхоза, не полагались.

Привезли тыквы почему-то поздним вечером, скорее ночью. Помню всё, как будто это было вчера, светила полная луна (тогда я ее увидел впервые). Мы ждали тыквы целый вечер. Наконец, во двор въехала телега с огромными, как мне казалось, тыквами, и дедушка с возчиком начали загружать их в погреб. В городе Житомир, где я родился и жил до эвакуации, бабушка покупала на базаре четвертушку или половинку тыквы, так что столько тыкв, да ещё таких огромных, мне видеть не приходилось.

Кроме тыкв в ту зиму 1941-1942 годов у нас ничего не было. Вот мы и питались тыквой на завтрак, обед и ужин.

Хорошо помню раннее утро той зимы. Дедушка, вооружившись топором, выходит во двор, в погреб. Когда он открывал дверь на улицу, врывались клубы морозного пара и в избе, согретой за ночь, становилось холодно. В погребе дедушка вырубал кусок тыквы, а бабушка готовила из неё нам еду на целый день. Мне в русской печи обычно запекали ломоть тыквы с кожурой. Это и был мой завтрак каждое утро в течение всей той зимы. Затем бабушка варила для всех тыквенный суп и тыквенную кашу. Иногда маме удавалось купить у кого-нибудь из соседей пару картошек или немного пшена. Бабушка вынимала из тыквы требуху и сушила ее в печи. Эта сухая тыквенная требуха служила нам вместо чайной заварки все последующие зимы. А белые тыквенные семечки жарили, и мы их грызли по вечерам.

Казалось бы, при такой «диете» блюда из тыквы должны были мне надоесть на всю оставшуюся жизнь, но я до сих пор люблю тыквенные кашу и суп.

Спасибо тебе, тыква-спасительница!

Б.Вайнблат (Дортмунд)

Рецепт тыквенного супа-пюре (Kürbiscremesuppe)

В нашем распоряжении чаще всего два сорта тыквы: хоккайдо (Hokkaido) и буттернут (Butternut), который называют еще Flaschenkükbis, что не совсем точно, она скорее напоминает грушу. Хоккайдо круглой формы, ярко-оранжевая, внутри много семян. Буттернут светлее, семян мало и они только в одной половине. Между ними есть одно существенное различие: хоккайдо не надо чистить от кожуры, она полностью разваривается и неотличима от мякоти. Буттернут чистить надо, но это легкое дело, кожура тонкая.