Л. Бипов  

Не мои университеты,

или  Инженер - это звучит гордо!

МЕМУАРЫ В ЭЛЕКТРОННЫХ   ЭПИСТОЛАХ  (МЭЭ)

Серобуромалиновая папка. «Инженерная поэма»

Эпистола 16. «…Но кандидатом быть обязан»

                     Здравствуйте, дорогой Читатель!

    Подходит к концу моя, так сказать, «инженерная поэма». И если в «Педагогической поэме»  Антона Макаренко беспризорники после воспитания стали порядочными и успешными членами общества, то мой лирический герой из «простого инженера», как говорил персонаж Аркадия Райкина, перешел в  группу «улучшенных» (шутка). И, разумеется, было это связано с карбидкремниевыми электронагревателями и, конечно, благодаря менделеевской кафедре  керамики, для чего, если помните, он туда и вернулся.

      Перефразировать Н.А. Некрасова и пустить в народ заповедь «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан»  было легко и весело. Совсем другое дело – выполнить эту обязанность, если ты не аспирант, а  инженер-соискатель. Познал на собственном опыте.    

        В 1966 году вышел сборник совместных научных работ кафедры и Подольского завода. В нём было три моих  статьи. В совокупности они, по мнению старшего коллеги из ВИО Р.И.Брескера, уже представляли основу возможной кандидатской диссертации. В частности, там мною всё многообразие масс для нагревателей было сведено в единую систему. За её основу был принят фазовый состав заготовки, подлежащей обжигу.  Исходя  из предстоящего  реакционного связывания  он различался содержанием исходного первичного карбида кремния (от 70 до 98%) и углеродистого компонента. В результате расмотрения реакций, возможных в реакционных смесях-засыпках, было показано, что внешним реагентом при образовании вторичного (связывающего) карбида кремния может быть не элементарный кремний, как считалось, а монооксид кремния. Составы смесей-засыпок было предложено рассматривать как систему Si-O-C, а их способность выделять кремний-содержащий реагент оценивать по содержанию в них кремния в ат.%. Стала очевидной ошибочность понятия  «силицирующий обжиг», бытовавшего в то время. По существу это был карбидообразующий обжиг, после которого в материале нагревателя не должно было оставаться свободного кремния. А с действительно силицирующим обжигом подольчане познакомились лишь спустя четверть века при слиянии с германским «Цесивидом» и переходе от коксо-песочных смесей-засыпок к силицированию в печах с контролируемой атмосферой. Но это потребовало не только миллионов долларов, но и кое-чего более ценного…

      Возможно, это было моей ошибкой, но тогда мне хотелось  завершить работу не только разработкой и внедрением технологии нагревателей, но и достойной оценкой их качества. Ведь, как дамоклов меч,  висело отрицательное отношение к нашим нагревателям cо стороны Всесоюзного института огнеупоров (ВИО), головного по нагревателям. И дело было не только в защите «чести институтского мундира», но и в том, что, признав наши нагреватели, ВИО надо  было ответственно санкционировать отказ от части импорта КЭН с заменой его нашими нагревателями. В то время закупались сотни тысяч германских нагревателей, в том числе для наиболее важных отраслей промышленности и научных центров.

       Выпуск  опытно-заводских  партий КЭНВ, наблюдения за их испытаниями и освоением на заводах-потребителях в Москве, Подмосковье, Калуге, Тольятти, Ржеве, Уфе, Белой Церкви, Паневежисе, Чернятино и многих других местах,  написание  ежегодных отчётов сначала  по одной, а затем и по нескольким темам, наконец, «соревновательная», как её называют, переписка с Патентным институтом – всё это не оставляло времени, а главное – покоя и «свободомыслия» для написания  диссертации.

      Одним словом, я никак не мог оторваться от текущих проблем, то есть занимался  диссертацией в точном  соответствии с формулировкой «без отрыва от производства». Зная это, мой задушевный друг Вилен Ривкин в шутку называл меня московским институтом по нагревателям. Этим он объяснял себе и прощал мне мою затяжку с диссертацией.

      Сейчас меня, пожалуй, легче других поймут друзья-кафедряне Николай и Юрий (надеюсь, они не обидятся!). У каждого была куча собственных статей по разрабатываемой проблеме и весь необходимый «инструментарий»: от персонального компьютера до дырокола и скоросшивателя, но докторской диссертации они так и не написали: их «засосали» заводские опыты и внедрение. Я-то их хорошо понимаю и мне их искренне очень жаль!

Иначе на всё это смотрел Дмитрий Николаевич Полубояринов. Он  спрашивал меня, почему не подаю диссертацию, при этом с незабываемой улыбкой и прищуром добавлял: «Ведь это так просто сделать! Неужели нельзя в день написать две страницы? Посчитайте-ка, через два месяца должна быть готова рукопись  в 120 страниц. Этого вполне достаточно для ВАК».  А однажды  он решил напугать меня: «Дождётесь того, что какие-нибудь другие нагреватели  вытеснят  карбидкремниевые, и  будет у вас беда, как у моего брата Георгия. Был он крупным специалистом по газогенераторам, а с диссертацией долго тянул. А тем временем газогенераторы уже стали не нужны: их вытеснил природный газ. Стала ненужной и диссертация».   Страшновато это было слышать, но я уже стал заложником своего дела - создание технологии крупноразмерных нагревателей, и надо было довести его до конца.

Как-то Дмитрий Николаевич рассказал мне о своём разговоре с проректором института по научной работе Борисом Сергеевичем Светловым, через которого проходила вся переписка, связанная с моей работой по нагревателям. Тот его строго спросил: «А почему у Бипова нет диссертации?», на что Дмитрий Николаевич ответил: «Потому что у Советского Союза есть нагреватели!». Признаюсь, эта оценка,  польстила моему тихому профессиональному честолюбию. Бесспорно, все достижения в науке и технике – результат  коллективного труда, но, согласитесь, для внедрения новой технологии и новых изделий нужен энтузиаст, этакий постоянно действующий бур. Ведь нужно терпеливо бурить пласты пустой породы и лишь затем подойти к полезному ископаемому, то есть достичь конечной цели. Вот и получается: печь Мауссана, печь Ачесона, станок Кудрявцева и... «бур Бипова». Когда же я под  угрозой отлучения от нагревателей (благодарить за это я должен и всегда буду заведующего кафедрой Анатолия Сергеевича Власова),  вышел на защиту кандидатской диссертации, на Учёном Совете под председательством профессора А.А.Майера  предлагалось присудить докторскую степень*.

(*По теме диссертации мною было  опубликовано 13 статей,  внедрено 5 изобретений, сделано 11 докладов с опубликованными тезисами, тогда как по требованиям ВАК для кандидатской диссертации достаточно было двух-трёх печатных работ).

Однако член Совета Рафаил Яковлевич Попильский  предостерёг от этого, считая, что ВАК «доктора» не даст и процедура моего «остепенения» может губительно затянуться. Об этом мне рассказала жена, а ей – сам  Рафаил Яковлевич сразу после голосования. А я дальше об этом никому не рассказывал: не позволяла  стеснительность "перед лицом своих товарищей". (Вспоминается  из «раннего себя»: «Врожденная скромность  не позволяла Степану Нержавейко стать убийцей-рецидивистом, а стало быть, объектом общественного внимания»).

                                 2. «Даёшь Перестройку!»

        В истории с моей диссертацией подтвердилась старая  туркменская мудрость:  два  арбуза  на одной ладони не унести. В моем случае это были разработка и внедрение изобретений и написание диссертации. А ещё можно вспомнить и про «свой чемодан без ручки», который и нести неудобно, и бросить жалко. К счастью, я его, то есть диссертацию, не бросил и донёс до конца пути.

Однако  этим успехом воспользовался не сразу. Вожделённую доцентскую должность уже после получения степени дожидался ещё десять лет. Хотя Виктор Львович  Балкевич меня на неё предлагал, парторг  факультета отказал: «Бипова нельзя!». Почему нельзя, он знал твёрдо, ведь он был членом-корреспондентом Академии Наук СССР.

       Ждать мне пришлось, пока не грянула  Перестройка. Её я, вновь перефразируя Маяковского, принял без колебаний: это была «моя Перестройка!». В самом деле, в 1987 году меня избрали доцентом, и я сразу же стал читать курсы лекций студентам 4 и 5 курсов, вести лабораторные занятия, руководить студентами-дипломниками и аспирантами. Казалось, возникла вторая молодость, которая смешалась с профессиональной зрелостью. Пусть «цветы были запоздалыми», но яркость и аромат у них были очень приятными.

       Вместе с тем связь с нагревателями, к моей радости, не только сохранилась, но ещё больше укрепилась. По предложению начальника Главогнеупора СССР  Юрия Дмитриевича Сагалевича при Менделеевке под моим научным руководством была создана межотраслевая (Минвуз—Минчермет) научная лаборатория по производству КЭН. Постоянное финансирование позволяло содержать в лаборатории штат из трёх сотрудников-кандидатов наук. Благодаря этому Владимир Егорович Сотников, Владимир Александрович Иванов и Андрей Львович Юрков после защиты кандидатских диссертаций смогли остаться в коллективе кафедры.

    Основной проблемой в тот период было внедрение плотной пластичной массы М-90 («менделеевской»). Согласно нашему изобретению, эта масса, содержала 90% карбида кремния, в том числе более половины составляли крупные зерна (0,5—0,8 мм). Новая масса позволяла получать плотные и прочные нагреватели с вполне достаточным сроком службы, однако для производства КЭН из массы М-90 потребовался гидравлический пресс с повышенным максимальным усилием прессования. В результате «схваток» руководителей Подольского завода (В.Г.Герасимов, Д.Б.Миньков, В.А.Науменко) с соответствующими Министерствами (при нашем «бумажном обеспечении») на завод поступил необходимый  и крайне дефицитный  электродный плунжерный пресс ПО-20А с максимальным усилием 800т. Вскоре 6 таких прессов (по числу технологических линий) были поставлены и во вновь построенном цехе нагревателей на Запорожском огнеупорном заводе для выпуска КЭНВП. Наша внедренческая работа переместилась на Запорожский  огнеупорный завод  и заводы-потребители КЭН: тольяттинский «АвтоВАЗ», ставропольский «Люминофор», Ржевский электромеханический, Уфимский моторный  и другие.

       Хотя работа шла успешно и, можно было сказать, что мы победили нашего извечного немецкого конкурента.  И всё же наша победа, как и у социализма, была полная, но не окончательная. Более того,  с падением советской власти мы были вынуждены уйти с поля боя. Точнее, нас с него увели наши полководцы: производство советских нагревателей было  фактически продано западногерманской фирме «Цесивид». Фирма поставила современные миллионнодолларовые печи с контролируемой (азотной) атмосферой. Так закончилась эра производства  карбидкремниевых нагревателей в коксопесочных смесях-засыпках, в печах прямого электронагрева. На смену лошадке пришёл трактор. Таков он, технический прогресс... при наличии необходимых финансов. Новый хозяин построил свой новый производственный корпус.

        А новый корпус цеха нагревателей, ранее возведенный на средства военно-промышленного комплекса СССР за более, чем 50 миллионов доперестроечных народных рублей, и  предназначенный для производства наших нагревателей КЭНВП, вместе с уже завезенным в него оборудованием стал частной собственностью и оставался  заброшенным. Когда я проходил вдоль него, со стыдом  вспоминал, как в школьные годы,  восторгался тем, что в 1917 году русские рабочие отобрали  у хозяев их фабрики и заводы, и при этом ничуть не задумывался о судьбе ограбленных хозяев. Теперь в роли таких хозяев, оказались, по-моему, почти все, кто участвовал в создании производства советских карбидкремниевых электронагревателей.

        А судьба инженера, вообще говоря, ведь тоже незавидная: рано или поздно его обгоняют другие. Инженер не только – порождение, но и, – как бы это парадоксально ни прозвучало, – «жертва» технического прогресса. Так повелось еще со времён древнего Рима, где и  сформулировали эту непреложную истину: «первые становятся последними». И если аспиранты знакомятся с гегелевским «законом отрицания отрицания» по своим или чужим конспектам лекций, то настоящий инженер — на собственном опыте.

         Под конец приведу приятный для меня эпизод как бы вместо эпилога.  В прошлом году, когда мне исполнилось восемьдесят, позвонил мой младший товарищ по «подольскому фронту» Вячеслав Вячеславович Кузнецов, ныне главный инженер завода. Сказал добрые слова и среди них самые приятные: «А ведь всё, что мы сейчас делаем на современных печах, мы делали ещё с Вами и Вашей аспиранткой Галей Россихиной. Только какими средствами и в каких условиях!».

       И ещё. Нахожусь я в возрасте, когда  непоправимое  может случиться не только с писателем-професионалом, но и с любителем. Вот почему, как вы  могли заметить, в каждой эпистоле из «Серобуромалиновой папки» я спешу представить  конечные  итоги «нагревательной эпопеи». А на читательское «Сыпь подробности!» надеюсь ответить попозже эпистолой в жанре инженерной сатиры.

Часто с тёплым чувством я вспоминаю диалог двух друзей-доцентов, происходивший на кафедре обычно в семь-восемь часов вечера:

     — Юра, я уже закончил. Ухожу.

     — Ну а я, Витя, еще немного попишу.

    И теперь, когда на меня из зеркала вопрошающе смотрит хорошо знакомый, но

уже поседевший и довольно полысевший человек, я ему говорю: «Я ещё немного попишу».

Спустя 10 лет после окончания школы я встретился на улице и как раз напротив школы со своим одноклассником Толей Манькиным*.

(*Имя одноклассника, - надеюсь, он жив и здоров, - я привожу для достоверности факта. Ведь именно достоверность воспоминаний – мое важнейшее обязательство перед Вами, дорогой Читатель).

Явно обрадованный нашей встречей, он спросил: «Ну, кто ты, где ты?» Отвечаю: «Инженер-технолог. Работаю в Менделеевке на кафедре керамики и огнеупоров». Толя помолчал. «Вот как… А ведь ты у нас был…». А cпустя  50 лет после этой встречи я перечитал свои   местами иронические записки и без всякой иронии назвал эту часть воспоминаний «Инженер – это звучит гордо!». Как бы то ни было, но, как поется в знаменитой песне, это был мой путь!

P.S. Недавно мне позвонил некто Борис Иосифович Поляк, тоже менделеевец, и утверждал, что это и его путь тоже. Спорить я не стал.

     И ещё. В «Серобуромалиновой папке» хранятся некоторые фотографии и копии документов. Их можно просмотреть в электронной почте как приложения к эпистолам 4-6.

                                   С глубоким уважением и благодарностью за внимание, 

Ваш Л.Бипов

Удалить комментарий?

Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!