Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Л. Бипов

Не мои университеты,

или  Инженер - это звучит гордо!

МЕМУАРЫ В ЭЛЕКТРОННЫХ   ЭПИСТОЛАХ  (МЭЭ)

 

Белая папка

«Поздний дебют, или Что я видел, слышал и подумал»

 

Эпистола  5-бис.

«Первые отзывы на первые эпистолы»


Здравствуйте, дорогой Читатель!

 

После того, как мною было написано уже пять эпистол, я задался вопросом, состоялся ли мой «поздний дебют в литературе», а, следовательно, стоило ли браться за это дело мне, как говорил персонаж Райкина, «простому  инженеру» да ещё в моём-то возрасте? При этом сомневался, смогу ли я решить этот вопрос сам, без посторонней помощи.

И вот помощь пришла! Совсем как в фильмах нашего детства:  друг  «Максим» раскалён докрасна, в пулемётной ленте уже не остаётся ни одного патрона, и вдруг   из-за леса с криком «Ура-а-а!» вылетает эскадрон конармейцев-будённовцев и бросается на обнаглевшего врага. Наши! Подмога! Победа! А подруга перевязывает горячие раны бойца...

Так вот, получил я первые отзывы от своих жертв принудительного чтения. Прямо скажу, они меня порадовали своей откровенной гуманностью. Никто тактично не советует подумать о здоровье, верят, что справлюсь сам, без санитаров. Вместе с тем, между некоторых дружелюбных  и  весьма авторитетных строк можно прочесть упрёко-намёки и подозрения в моей амбиционности как мемуариста. Ну что ж! Как говорится,  я знал, на что иду и к кому иду.

Прежде всего я пошёл  к супругам Розенберг. Не пугайтесь, я не спятил: Цецилия и Михаил — друзья и соседи по дому, бывшие рижане. Даже не дослушав текст первой эпистолы до конца, они признали во мне писателя  (как – никак, а такой сосед украшает жильё). Это был настоящий, рижский бальзам на мою душу, измученную творчеством.

Из Дармштадта «пишет» по телефону Евгения Азриэлевна К. «Ты, — обращается  она ко мне, — взявшись за это дело, представлял ли себе особую роль писателя в России?». Подумать только, я уже почти писатель, а она со мной, как со вторым лицом единственного числа (правда, единственное — это всегда приятно!). В таких случаях, как поучительно мне рассказывал профессор истории Наум Ефимович Застенкер, его коллега,  личный секретарь И.В.Сталина и по совместительству академик П.Товстуха стихотворно наставлял: «Можно быть демократом, но не быть запанибрата».

Сказанное касается только формы замечания, но по сути оно верное, Евгения Азриелевна права. И всё потому, что в отличие от меня,  ленивого, она сумела одолеть предисловие к сборнику избранных сочинений Василия Жуковского, русского поэта и по совместительству воспитателя царя Александра II, где цитировалось утверждение этого безусловного специалиста по России, что «в  России писатель может сделать больше, чем Пётр Великий». Предположение поэта сбылось. В самом деле, ведь вышеупомянутый рабоче-крестьянский монарх ИВС  начинал свою общественную деятельность грузинским поэтом, а  сменивший его после негласной отмены диктатуры пролетариата общенародный монарх НСХ тоже писал в разных жанрах, в том числе и мемуары,  царь ЛИБ вообще был «советским писателем» и даже лауреатом, и только последний царь МСГ не успел нАчать,  потому что процесс уже пошёл. Все эти писатели бесспорно сделали с Россией больше, чем Пётр Великий. А взять наши дни. Александр Солженицын или Александр Проханов, — разве эти Александры  не сделают больше, чем Пётр Великий, разумеется, в их излюбленной области А. (Обозначение для антисемитизма «А» было введено в предыдущей эпистоле. Легко сократить слово или запретить его употребление, как бывало, — это не то, что уменьшить зло).

За сделанное серьёзное замечание я искренне благодарен Евгении Азриелевне, с которой меня связывает не только почти полувековая дружба, но и совместный грех: на еврейскую пасху 1963 года мы поели гороховый суп с мацой и свиной грудинкой. А на вышепроявленную мою прямоту  она не обидится, этого ей не позволит врождённое чувство юмора.          

Другой  отклик пришёл из университетского Гёттингена и тоже по проводам. Откликнулись Зиновий Григорьевич Ш. и его супруга, человек с большой буквы Э – Элла Львовна. Оба — хорошо дипломированные математики, поэтому их рецензия была точной и краткой, как правило Лопиталя: «Нравится, продолжай, будем читать». Математики — народ расчётливый, они не станут тратить время на пустое чтение, так что их оценку можно считать положительной и поощрительной.

С другой стороны, не станут математики тратить время и на написание подобных мемуаров: что им до матери-истории!  Пусть ею кто-нибудь другой занимается! А если и не другой, если не я, узнают ли наши потомки о «диком лагере отдыха» западноукраинских педагогов  под Одессой на крутом берегу Черного моря? Да и как мне о  нём не написать в мемуарах-то, если именно там я получил первый в жизни солнечный удар  и, возможно, в качестве осложнения вяло  текущую как бы мемоманию, которую в быту назвали бы просто памятью о хороших людях и интересных временах. И ведь именно эти самые математики меня  с женой и племянником туда  заманили. Любопытно, что в том лагере я впервые увидел украинца, ставшего как перемещённое лицо уругвайцем и пожелавшего вновь стать украинцем. Звали его Евгений-Юджин-Евгений Ярош, а для краткости Генык. Глядя на советских педагогов, целые дни проводивших за приготовлением варенья или в супружеских карточных единоборствах, он восхищённо удивлялся их беззаботности: «Та ж воны, совэцькы люды, як дети малые!». Попав в капиталистическую Германию, я увидел истоки его удивления.  Однако и здесь можно пребывать в безмятежной благости и даже пописывать электронные эпистолы, если тебе уже за семьдесят пять, но ты ещё помнишь правила русской орфографии и имеешь средства на бумагу и чернила. Как говорят в Украине , и не только в Западной, старый як малый. А с Одессой, обещаю, мы ещё разберемся, но попозже.

И всё же даже глубоко  запрятанная совесть мемуариста не позволяет мне скрыть, что оба вышеназванные рецензента — мои родственники, а стало быть, лица заинтересованные в моем душевном покое.

Другое дело—отзыв  читателя из Дюссельдорфа, который ещё мало меня знает  и к тому же только с хорошей стороны (оставляю грязную обувь в прихожей, не чавкаю за столом и гашу свет, выходя из туалета). «После прочтения твоего безумного Апостиля, возникло желание тотчас тебя задушить в...». И это пишет читатель, который  мне ближе других:,  всего лишь в часе езды! А впрочем, чего было ждать, к примеру, по теме «Эвреи» от филолога-германиста  с откровенно погромной фамилией Казаков? И всё же я  ему повседневно и  круглосуточно благодарен, ведь, не пожелай он заменить свой постаревший переутомлённый компьютер, не быть бы мне электронным писателем, а  Вам — моим терпеливым  читателем.

Всё, что рассмотрено выше, пришло из Германии, а поэтому исключительно душевное  и нежное, что, как показала история, вообще характерно для Германии.

А вот что пришло из солнечного Израиля.  Пишет Леонид Петрович К., человек музыкально-литературного происхождения  (мать - доцент консерватории, отец - редактор центральных и московских газет,  детство прошло в колонии  советских писателей в Чистополе, что рядом с Елабугой, где погибла Марина Цветаева).  Ныне Леонид Петрович как  глава  семейства, широко раскинувшегося в обоих полушариях Земли, — человек  с большим  жизненным опытом, и к тому же он — учёный, уничижительно называвшийся в СССР научным работником. И вот этот человек с высоко развитым художественным вкусом и собственными недюжинными и до конца не раскрытыми литературными способностями  припечатывает мои «Эпистолы» к позорному столбу графомании и, что ещё важнее, видит в них недостойное занятие переделкой прошлого. Оставим последнее на предательской совести читателя, которому более полувека мною отдавались лучшие и столь редкие в наше свинцово-пластмассовое время дружеские чувства. Напомним только, что даже сам Лев Николаевич Толстой считал себя и всё писательское племя графоманами. Есть графоманы, и есть графоманы, дорогой Леонид Петрович! И Вам, поэту с непрерывным стажем, знать это лучше меня! Сами-то, однако, несмотря на, хотя, а других, оно, конечно, легче, особенно, если письменно  и не с глазу на глаз и два ока за око!

Было в отзыве Леонида Петровича  замечание насчёт суматошности эпистол, но это он зря! Ведь именно в этом суть принятых формы и  стиля, ведь надо   успеть так много из того исчезающе малого, что ещё вспыхивает в угасающей памяти. Об этом уже было извинительно сказано, но, к сожалению, не прочитано. А ведь сам же он учил нас, начинающих стариков-писателей: «Пиши спеша, спеши пиша!» да, видать, позабыл. Так хотя бы помнил, что говорил  Сергей Эйзенштейн, когда ему ещё разрешали говорить, а именно - « Главное в кино — монтаж». И насчёт патриотизма не надо, — я всё ешё ношу  всё российское и ни забыл рускава езака. Но вот он обиделся за писателя Героя Соцтруда Бориса Полевого, — спасибо за справедливое замечание, меры приняты: его имя из текста вычеркнуто. А вообще-то, поскольку клиент, то бишь читатель, всегда прав, не могу не принять упрёки и остроумные подозрения относительно моих, «мемуармаразмизмов», как их назвал  по-своему нежный господин Казаков. А, по-моему, они вполне национальные по форме и крайне постсоциалистические по содержанию, но  я готов ответить за всё, правда, не в этой эпистоле и «е.б.ж.», как говорил незабвенный Лев Николаевич.

И все-таки я не могу понять, как может пресловутая объективность так замутить разум, чтобы забыть всё хорошее, что было между мною  и Леонидом. Что значит компьютер Казакова, переданный мне, как земля колхозникам в бессрочное и безвозмездное пользование, по сравнению с брючным поясом , который, я, сняв с себя, практически навсегда отдал Леониду в критический момент военной операции, когда он начал терять брюки со своего в то время «тела вычитания»,—как   сказала бы Фаина  Григорьевна Раневская, с которой вы в «Эпистолах», надеюсь, ещё  встретитесь?

Надо откровенно сказать, что всё-таки первой пришла спокойная уничтожающая рецензия от старых друзей — геодезиста Виктора Ефимовича и всецело попавшей под него супруги Валерии Яковлевны, причём  сначала между строк очередного Е-послания, а потом и отдельным коротким текстом. «Автор имеет дар создания миниатюр для детей», — заключают они. Затем, цитируя какого-то остроумца: «Если можешь не писать, не пиши!», советуют мне ограничиться обычными письмами и открытками.  Ну, что ж! Правду о себе надо знать, как бы она ни была горька, тем более, что слышишь её от добрых людей, у которых столько книг в квартире. Но дело-то как раз в том, что я ни магу ни  песать!    А что касается  оценки «для детей», она представляется мне незаслуженно высокой. Как-то Самуил Маршак заметил: «Это для взрослых надо писать умело и интересно, а для детей – только хорошо».

Куда приятнее было читать другую рецензию, хвалебную,  от  московских читателей, хотя я учитывал их стремление похвалой скрасить житье-бытье безработного друга, попавшего в эмиграцию. Они правильно поняли, что, в социальном государстве,  когда работы нет, её надо придумать. Писали супруги-физики Георгий З. и Раиса Н. Он любит радиоастрономию, а она  крепко любит его, и оба они любили нашу родину — СССР, да невзначай по чужой воле в другую страну попали. Произошло что-то вроде эмиграции без изменения постоянного местожительства. Не они, а страна  уехала. В никуда уехала. Знающие люди говорят, не надо было трогать её наименование. А ведь и правда, после войны наименование «Союз Советских Социалистических Республик» употреблялось практически только в юридических документах, а всюду использовалось простое «Советский Союз», то есть без всяких там республик, понимаешь. Вот они и обиделись, и «центроразбежались». Знающие люди говорят, что нельзя трогать имя никакого субъекта, потому как оно во многом определяет его судьбу.

Не удержусь, чтоб не вспомнить, что мне рассказал один из редакторов «Вечерней Москвы» Пётр Евсеевич   Карпиловский. Выходивший до войны глянцевый журнал для заграницы «СССР на стройке» вождь велел переименовать в «Советский Союз», а художнику-оформителю, который предложил  логотип-название журнала, содержавшее красную звезду, он лично разъяснил, что эта звезда — символ Советской Армии, а значит, сюда не подходит. Показательно, что после отмены  названия  «Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА)» на  армейском знамени над серпом  и молотом появилась звезда. Заметьте, что над ними, хотя и чуть меньших размеров. А теперь вспомните так ласково звучащее «военно-промышленный комплекс» и его ведущую, точнее, в никуда приведшую роль.  Имена, символы, судьбы, мистика!

Отзыв физиков состоял из двух самостоятельных частей. В первой части женщина, изменив физике,  предалась  восторженной лирике с  преобладанием чувства искреннего удивления, что её ровесник сумел написать что-то смешное, хотя и внеслужебное, и не по специальности. Она поверила в меня и считает, что я смогу по примеру профессионального  мемуариста Б.Н.Ельцина обеспечить себя в глубокой старости гонорарами за переводы эпистол на дружественные языки народов мира.

Во второй части высказался сам радиоастроном. О нём пока лишь несколько слов, дальше будет больше. Этот мой задушевный друг приобщил меня к скоростному бегу на коньках, лодочным походам и дважды в составе своей семейной команды обыграл в футбол на открытом воздухе. Именно от этих видов физических упражнений я испытал самое большое удовольствие (если не считать привычное чтение газеты «Правда»). Я просто обязан соглашаться с любыми его замечаниями. Вероятно, не остыв  от научной полемики по проблеме солнечного ветра, он  горячо и конкретно защищает историческую истину от искажений, которым она, по его мнению, подверглась в «Эпистолах».  В частности, правильно указывает, что бытовой  А резко возрос не после войны, а прямо c осени 1941 года, имея в виду Екатеринбург, временно переименованный в Свердловск, то есть место расстрела помазанника божьего, где почва для взрастания А была, очевидно, благоприятной, и куда из западных областей нагрянули эвакуированные (по-местному, «выковыренные»)  евреи. Да я и сам был таким, когда бежал из Москвы в составе детской колонии. И самому пришлось кое-что нового услышать. Уезжали с вокзала Павелецкой железной дороги. На вагонах было выведено «П. ж. д.». Кто-то из старших ребят рассказал: «Эвакуированный тупой еврей спрашивает железнодорожника, что означает «П.ж.д.», и тот ему  расшифровывает: «Поезжай жид даром». Очень приятно ехать бесплатно  (какая чудесная рифма!), однако появляется контролёр и требует показать проездной билет. Эвакуированный удивляется: «Так ведь П.ж.д!», а контролёр усмехается: «Ну,конечно, П.ж.д., то есть  «Плати, жид, денежки!». Этот мудрый анекдот я часто вспоминаю теперь, живя в эмиграции в Германии — колыбели  научного  А.

И всё же до 1947 года А ещё считался «наиболее опасным пережитком каннибализма» (И.В.Сталин. Газета «Правда», 1936). Любопытно, для чего опасным? История показала, что корифей, будучи ещё вполне психически здоровым человеком, правильно понимал, что  А опасен для существования СССР так же, как был он смертельно опасен и для царской России. (В последнем случае страстные предупреждения шли от умнейшего русского демократа и мемуариста  П.Н.Милюкова, но его тогда не послушали). Дело в том, что  А  превращает определённую часть многонационального населения из межнационального   цемента  в социальное  взрывчатое вещество, способное собираться в пресловутую «организацию революционеров», о которой некогда плодотворно мечтал политический журналист Николай Ильин (В.Ульянов), не успевший, однако, стать мемуаристом.

Как истинный интернационалист, мой друг  сделал замечание, будто в «Эпистолах» евреи  настойчиво  выделяются «из судьбы общей массы советского народа, одними ими Гулаг  не удалось бы заполнить». Но ведь в «Эпистолах» евреи даны  лишь в общем виде, отвлечённо от страны проживания, а про Гулаг там и вовсе ни звука — о покойнике либо хорошо, либо ничего. Но уж коль его зацепили, замечу лишь, что Гулаг был организован в 1934 году по опыту   строительства  Беломорско-Балтийского канала(1933) силами зеков (зек происходит от аббревиации ЗК — заключённый-каналармеец). Инициатором задействования заключённых в строительстве вместо бездумного постепенного их умерщвления голодом и болезнями был  заключённый инженер Нафтали Френкель, с сыном  которого Борисом я сотрудничал в Менделеевке. В награду за идею Н.Френкель получил руководящую техническую должность, а семья – 5-комнатную московскую квартиру на Остоженке. И ещё. Поскольку спустя  всего лишь полвека после ликвидации принудительного труда экономика  СССР рухнула, можно предположить, что Гулаг как форма организации производства  был не отклонением от социализма, а  частью его сути.

Вспоминаю, как на мое удивление, почему наш бдительный кадровый блок-пост пропустил Бориса Нафтальевича Френкеля в аспирантуру, он с улыбкой ответил: «Попробовали бы они меня не принять!». Я понял, что в органах никто не забыт и ничто не забыто, особенно  «ветераны движения». Пример такого отношения подавал сам Хозяин: каждый раз, как над Н.Френкелем нависала опасность, его немедленно освобождали от ареста и, более того, вскоре награждали высшим орденом государства. Он умер в 1977 году персональным пенсионером с тремя орденами Ленина в воинском звании комкора, соответстующем нынешнему генерал-полковнику. Собиратель воспоминаний о Гулаге А.И.Солженицын  представил  активного строителя коммунизма периода Гулага не имевшим собственной семьи жестоким бирюком «Нафтулой». «Великому писателю земли русской», подобало бы художественно вскрыть психологию предприимчивого и беспринципного инженера на службе сталинизма, однако в его мозгу клокотал А, и за ужасы Гулага в его исторических книгах в ответе остался только Нафтула и ещё несколько его соплеменников. Когда  я  думаю об этом, мне искренне жаль покойного Борю, разменявшего квартиру и подрабатывавшего дешевыми рефератами  в реферативном журнале «Химия».

На  гулагской волне всплыло услышанное на встрече с бывшим зеком, а ныне одним из самых весёлых писателей  России    Игорем      Губерманом. Русский зек — собравшимся на перекур (с улыбкой, по-доброму): «До чего ж дружные  эти явреи: один сядет — глядишь, вокруг себя целую кучу своих соберёт!». Вот и в  случае эпистол вроде бы тоже так получилось: один чудак сел вспоминать прошлое и уже несколько своих туда затянул.

И вот тут по тексту самое подходящее  место открыть тайну моей творческой биографии. Начать её мне посоветовала  именно представленная выше милейшая женщина-физик Раиса Н. Она исходила из  идеи известного сатирика ХХ века В.Шендеровича, что «составить собственное жизнеописание следует, не дожидаясь маразма или кончины, так как прижизненный мемуар не является аналогом завещания и не обязательно свидетельствует  о желании автора проползти в пантеон и заранее пристроиться среди гробниц». Блеск этой фразы, однако, отвлекает от некоторой её неточности. Вряд ли понятия «жизнеописание» и «воспоминание» идентичны. В самом деле, как часто жизни вроде бы  особо и не было, а есть что вспомнить, и, напротив, целая жизнь прошла, а вспомнить особо и нечего. Далее, жизнеописание касается только одного индивидуума, а мемуары также и его современников и событий, происходивших  с ними и вокруг них. Ясно, что за жизнеописание мне нечего было браться, а вот помемуарить в принятых здесь форме и стиле всё же решился, хотя от рождения я человек нерешительный. Люблю всё основательно  обдумать и только потом… отказаться от действий. Это может подтвердить мой сердечный друг  Виулен (Владимирильичульяновленин) Израилевич Ривкин, который, умышленно отказавшись от бездушного персонального компьютера, сохраняет живую память о знакомых людях. Его подтверждение весьма авторитетно, так как нашей с ним дружбе уже сто лет (в России срок дружбы, как срок заполярной службы, удваивается!). Другой раз  решительность я проявил, когда вместо подлинного имени  взял себе псевдоним.

На этом заканчиваю обзор отзывов на первые мои эпистолы, с недопустимым опозданием вспоминая известное предупреждение Федора Ивановича Тютчева: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся».

С глубоким уважением

и наилучшими пожеланиями,

   Л.Бипов

 


 

 





<< Назад | Прочтено: 516 | Автор: Бипов Л. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы