Татьяна Мачевская

О времени и о себе

Семья моего отца жила в селе Любашовка под Одессой. У моего отца было еще три брата. Отец и дядя занимались почтовыми отправлениями – у них была лошадь, ямщик запрягал телегу и развозил письма по окрестностям. При почтовой конторе был и небольшой постоялый двор, где могли остановиться ямщики-почтальоны и случайные путники. Кошерная водка нашего семейного производства пользовалась большой популярностью у постояльцев. Мой отец считался в поселке добряком. Он никогда не отказывал в просьбе никому, всегда готов был помочь любому человеку, нуждающемуся в помощи. Интересно то, что два брата и сестра из одной семьи породнились с двумя сестрами и братом из другой семьи, что вообще-то по еврейским законам не приветствуется, но отец, однажды выбрав себе любимую, сказал, что женится только на моей маме, что другие женщины ему не нужны. Я родилась в 1919 году, а когда мне было 6 недель от роду, моего отца и деда расстреляла банда деникинцев. Мы, дети, чудом остались в живых. Сейчас, через столько лет вспоминая свою жизнь, поражаюсь, как много раз случалось, что я была на волоске от смерти. И только чудо, или везение, или какой-то добрый ангел свыше вёл меня по жизни и помогал в самый неожиданный момент.

Отцу было всего 28 лет... Мама больше так и не вышла замуж, хотя была красавицей. Она дожила до глубокой старости. А меня воспитали в семье дяди. Из Любашовки мы переехали в село Исаево. Там я тоже чудом осталась жива. Когда деникинцы шли на село, взрослые спрятали нас в корыте, но мы, голодные младенцы, плакали от голода, и  могли своим криком выдать всю семью. К счастью, бандиты проехали мимо, не зайдя в Исаево.

30-е годы запомнились мне страшным голодом. Людей, падавших от слабости, подбирали на улицах. Мама работала в это время на заводе «Марти». Тетя тяжело трудилась – пекла хлеб на весь поселок, но в семье было три сына и дочь, и мы всегда были полуголодными. Тем не менее я с благодарностью вспоминаю моих дядю и тетю, которые вырастили, воспитали меня – я жила у них до 22 лет.  

В 12 лет я узнала, что в Одессе открывается фабзавуч (фабрично-заводское ученичество) – место, где можно работать, получать хлебную карточку и заработать позже право учиться в институте на рабфаке. Я была очень маленького роста, но всё же пошла в жилуправление и попросила, чтобы мне дали справку, что мне не 12, а уже 14 лет. С 14-ти принимали в фабзавуч.

Производство располагалось между одесским Украинским театром и городской библиотекой – оно занимало подвальное здание и первый этаж. Внизу располагался печатный цех, вверху – переплетная. Там я в течение двух лет занималась переплетным делом – работала на перфорационной машине, делала отверстия для отрывных блокнотов. Это был тяжелый труд. Машина была высокой, мне подствляли скамеечку, чтобы я доставала до нее. Взрослые печатники удивлялись, как я с моим росточком справляюсь  с машиной. Продуктовый паёк представлял собой створки от гороха, но мы были молоды и счастливы. И хотя у меня было мало одежды, я недоедала, но была по характеру веселой, общительной, душой компании. Так прошло два года. Я училась прилежно, и за отличную учебу меня премировали путевкой в Дом отдыха и пятью метрами ситца.

Затем я поступила на рабфак при Одесском инженерно-строительном институте. Когда сдавала вступительные экзамены, мне было всего 16 лет, и меня не хотели зачислять студенткой. Помог директор Елиферий Иванович Накоряков. Он пообещал зачислить меня, если кто-то из поступивших откажется от своего места в институте. Это был прекрасный человек. Он старался помочь каждому студенту. Вот случай, самый показательный. В первом полугодии было пять экзаменов. Четыре я сдала, а по математике получила «неуд». Выйдя из аудитории, встретилась лицом к лицу с директором, который тут же спросил, почему я  грустная... Пришлось поведать о своей беде, ведь если я останусь без стипендии... Елиферий Иванович обещал помочь. И я, действительно, получила материальную помощь в размере стипендии! Конечно, подготовилась и пересдала экзамен по математике. К сожалению, гораздо позже я узнала, что о работе директора строительного института Е.И. Накорякова (1935-1937 г.г) нет никаких документов. Я обращалась в Облархив службы безопасности Украины, и мне выдали справку о том, что в августе 1937 г. Е.И.Накорякова арестовали и расстреляли, а 28 июня 1959 г. он был посмертно реабилитирован.

Мне было нелегко учиться, ведь в основном там учились выпускники семилеток, а у меня за плечами было всего четыре класса. Во время учебы я сдружилась с девочкой Аллой Баерле. Ее отец, российский немец, был главным инженером трамвайного депо. Мама у нее была русская. Душевная женщина  охотно принимала меня в своем доме, давала книги, занималась со мной, воспитывала, помогала мне с занятиями по истории – ведь нам ее преподавал сам ректор института Чернолуцкий. Но благодаря упорным занятиям я всё же окончила рабфак только на четверки и пятерки.

Наша группа сантехников защищала дипломы 18-19 июня 1941 года. За полгода до защиты было распределение на работу. Мне надо было отрабатывать в Латвии. Было решено, что 22 июня мы соберемся отпраздновать дату присвоения звания инженера-строителя... Но в 12 часов дня сообщили о начале Великой Отечественной войны. А через два дня начали бомбить Одессу. Война нас разлучила, разбросала... Часть ребят-сокурсников ушла на фронт, часть отправили на работу в тыл...И все выпускники ОИСИ, как в песне поется, приближали как могли победу над фашизмом. Поначалу мы сбрасывали фугаски с крыш. А 23 июля 1941 г. мы оставили нашу любимую Одессу, город готовился к обороне.  

Еще до войны, в мае 1941 года, моего мужа взяли на военные сборы в пригород Одессы. А вновь встретились мы с ним, когда уже шли бои. С семьей мужа и моих дяди и тети выбирались, как могли, на перекладных, из города. Даже на тракторе ехали часть пути. Добрались до Сталинграда, и там я устроилась на работу мастером в Трест-25 Всесоюзного Народного Комиссариата вооружений. В первые же дни по приезде мы построили резервуары для нефти, которую везли в город водным путем по Волге. В те первые недели войны мы видели в городе колонны молодых 18-летних призывников. Они шагали,  держа в руках ветки деревьев – такой вот был камуфляж от возможного самолетного обстрела. Мало кто из них вернулся домой... Напротив Управления находились так называемые «дома вахтеров», в которых мы жили. Мы продолжали строить цеха, хотя уже меньше, чем в 50 километрах от нас, рвались к городу немцы.

Самыми страшными днями в Сталинграде были 22 и 23 августа 1942 года. В это дни город горел в огромном пожаре. Выли сирены, крики были слышны с другого берега Волги. Позже директор нашего завода «Баррикады» Л.Р. Гонор писал в газете «Сталинградская правда»: «Тот, кто был 22 и 23 августа в Сталинграде, уже ничего не боится». Немцы бомбили город прицельно, они отлично знали карту города, все стратегически важные объекты. В доме вахтеров было бомбоубежище. Но и туда попадали бомбы. Однажды бомба попала в лестничный пролет, в те проходы, откуда мы заходили и выходили из бомбоубежища. Было страшно. Дети плакали, рыдали женщины. Во время бомбежки люди выбегали из цехов, вывозили на лошадях орудия. Лошади в страхе шарахались от взрывов. Много человек погибло тогда. Мне невероятно повезло – меня даже не ранило.

В сентябре 1941 года поступило распоряжение вывезти личный состав треста в Новосибирскую область, в поселок Юрга на 151-й километр. Там строили «Завод Т» - секретный авиазавод. Наше начальство вывезло туда заранее свои семьи, даже мебель увезли. 5 человек – секретарь, кассир, три производственника и я в том числе – перебирались с одного на другой берег Волги на дырявой лодке. Воду вычерпывали пустыми  консервными банками. Навстречу нам плыла баржа с нефтью, и мы очень испугались – нас могло опрокинуть в воду от соседства с огромной баржой. Но на барже заметили нашу лодчонку и немного свернули с курса, чтобы не задеть нас волной. Когда приехали в Юргу, все сотрудники оказались со своими семьями, и только я была одна. Был уже сентябрь – в Сибири холодно. А на мне был тетин пиджак и юбка, сшитая из портьеры. Мне пришлось приобрести хоть какую-нибудь обувь, обменяв на нее двухнедельный запас хлебных  карточек  (это были легкие тапочки-балетки).

Для эвакуированных из Ленинграда были построены в Юрге бараки, куда поселили и меня. Там со мной произошел удивительный случай, о котором до сих пор вспоминаю. В бараке был общий туалет – открытый, холодный, куда ходили все подряд: мужчины, женщины, дети. Вот там-то однажды увидела я женщину с мальчиком лет 12-13. Мальчик обратился ко мне, пристально глядя в глаза:

«Тетя, смотрите на меня и ни о чём не думайте, слушайте меня. Ваш муж жив и родители живы. У вас есть родственник в Москве, военный. Через 2-3 дня вы получите известие».

Кто был этот мальчик, откуда – не знаю. И очень жалею, что никогда его больше не видела... Много раз после этого случая я читала об экстрасенсах, предсказателях, ясновидящих. Кто были эти женщина с мальчиком? Откуда? Куда они пропали? Ничего не могу сказать. Но кто бы мог подумать, что через два дня действительно меня вызвали в контору! Оказывается, приехал наш управляющий, он очень рассердился, что меня «потеряли» наши сослуживцы из треста, и потребовал немедленно найти для меня угол и поставить на довольствие. Конечно, наших трестовских работников понять тоже было можно: их поселили по 2-3 семьи в одной комнате, у них и без меня была страшная теснота.

Мне выделили угол в комнате, где уже жила  небольшая семья – муж, жена, ребенок. Дали американские ботинки и ватный костюм. Я начала работать в проектной конторе. Нам выдавали по 2-3 картофелины в день, квашеную капусту и 100 гр. хлеба. Так и зимовали. Как-то прибегает управляющий. Оказывается, еще с начала войны меня разыскивал муж. Был тогда единый информационный центр в городе Стерлитамаке – кто куда и когда переехал, эвакуировался, где зарегистрирован по новому месту проживания – данные со всего СССР. Именно оттуда муж узнал, что я нахожусь в Новосибирской области. Позже я получила известие о том, что мой двоюродный брат, воевавший с первого дня войны, жив, ранен, находится на излечении в госпитале в Оренбурге. Попросила управляющего отпустить меня к брату – я ведь была совсем одна...

Меня отпустили. Вещей со мной было – один портфель с документами (диплом, справки о работе в Сталинграде и в Сибири, паспорт, часы – единственная ценная вещь) и маленькая сумочка. На вокзале было суматошно. Много подозрительных людей было на вокзале, они спали прямо на вокзальном полу. Какие-то молодые люди попросили меня последить за их вещами, пока они сходят купить себе поесть. Пока я следила за их чемоданами – не уследила за своим портфельчиком... Его украли! Что делать?! Парни уехали своим поездом, а я осталась на вокзале без вещей, без документов. Сидела там сутки, двое... Милиция стала присматриваться ко мне. Подошли, спросили, что я тут делаю. Я расплакалась, рассказала всё, как было. Меня повели в милицейский участок. Вышел офицер:

«Что здесь такое?»

Я рассказала в сотый раз всю историю. Он спросил:

«Откуда Вы?»

«Я из Одессы».

«Из Одессы?! Пойдемте со мной!»

Он повел меня к себе в кабинет, расспросил подробно, мне принесли поесть, позже он купил мне билет до Оренбурга. Вот так мне повезло встретить земляка-одессита. Снова повезло!

К тому времени брата выписали из госпиталя, ему выделили лошадь с повозкой.  Была зима, снег... Мы ехали на телеге, вдруг слышим крик: «Не езжайте туда!» Оказывается, впереди был котлован, присыпанный снегом.  И если бы мы поехали туда, то, не заметив, оказались бы в ловушке. Так я в очередной раз спаслась от смерти.

В октябре 1944-го мы вернулись в родной город. Одесса уже была освобождена. Транспорт не работал, ходили пешком. Нас приняли к себе знакомые, сами ютившиеся в коммуналке. Я начала искать работу. Как-то шла по улице Пушкинской, завернула за угол – а там щит с объявлением: «Срочно требуются инженеры-строители». Город нужно было восстанавливать... Контора располагалась во дворе. Я зашла в подъезд, навстречу мне – человек. Я спросила, как мне пройти в контору. Он поинтересовался, зачем мне. И когда я сказала, что я – инженер-строитель, он воскликнул:

«Вы? Как хорошо! Пойдемте сейчас же!»

Меня оформили на работу в течение получаса.

Работы было много. Война еще не закончилась, но освобожденную Одессу уже начали восстанавливать. Помню первый объект – жилой дом номер 17 по улице Жуковского. Работали тяжело, по 12-14 часов в сутки в СМУ-1. Знакомые, у которых я остановилась, голодали. Вообще  вся Одесса голодала. Мы жили в большой общей коммуналке. А мне стали выдавать рабочие пайки, и это дало возможность поддерживать и знакомых.  Восстанавливали Канатный, завод имени Дзержинского, жилые объекты. Мой супруг, Мачевский Аркадий Ильич, инвалид войны, закончил войну в немецком Фрайбурге. После возвращения с фронта более 46 лет работал в СМУ-2.  Все силы отдавали мы родному городу. В 1947 году родилась наша дочь Наташа. Время послевоенное было трудное. Роженицам в больнице давали кусок мамалыги и несладкий чай.

Татьяна Абрамовна Мачевская,

1982 год.    

В общей сложности я проработала в системе строительства 34 года – в одесских СМУ-1 и СМУ-32.  С 1961 г. каждые пять лет мы собирались в стенах ОИСИ на традиционных встречах выпускников. Главным организатором всех встреч была Инна Трофимовна Чапленко. Каждый рассказывал о своей жизни и успехах в работе.

Мы вспоминали наших преподавателей добрым словом. Среди тех, кто остался в памяти навсегда, - Борис Леопольдович Николаи. На его «блестящие» лекции по сопромату  приходили студенты из других технических вузов города. Лекции по физике читал  Георгий Львовоч Кобус, по строительным материалам – Эммануил Борисович Немковский, спецпредметы читали Иван Григорьевич Санин, Бенцион Абрамович Шварцман. Позже наш ОИСИ был переименован в ОГАСА (Одесская государственная академия строительства и архитектуры).

Нездолго до выхода на пенсию я пережила тяжелую операцию, находилась в состоянии клинический смерти. В 55 лет вышла на пенсию. Это был 1974 год. Но легче жить не стало. Болела старенькая мама, тяжело болел муж, инвалид войны. После войны он участвовал в строительстве одесского Дворца спорта, многочисленных жилых домов, восстанавливал Оперный театр.

В уходе за моими близкими проходили годы на пенсии. Мы, всю жизнь строившие дома,  продолжали жить в коммуналке. Зарплаты хватало только на еду, ни о какой роскоши не было и речи. Через 20 лет, когда мамы и мужа уже не было в живых, мы получили с дочерью на двоих однокомнатную квартиру. Все наши родные к тому времени уже разъехались по всему миру. Мы остались практически одни с дочерью. Мысли об отъезде приходили всё чаще...

Татьяна Абрамовна с дочерью Наталией и зятем Абрамом,

2003 год.

Мы уехали в Германию 20 июня в 2001 году. Были сначала в переселенческом лагере Брамше, а затем поселились в Ольденбурге, красивом нижнесаксонском городке. Нас встретили хорошие друзья, привезли много необходимого на первое время. Нас поражало, как незнакомые люди, подходив к нам, предлагали свою помощь, приглашали к себе в гости. Для нас это было удивительно, но очень приятно:

«Вы из Одессы? Заходите к нам домой вечером!»

«Как? К незнакомым людям? – удивлялись мы .

«Приходите!»

Нас поразило отношение людей к нам, незнакомцам. Сколько хороших людей оказалось рядом!  В радости и в трудностях, в праздниках и болезнях – всегда достаточно только сказать, что что-то нужно – и всегда находятся люди, которые готовы помочь, подержать, вызвать врачей, прийти побеседовать. Совсем близко от нашего дома находится культурцентр. Здесь проводятся занятия немецким языком для пожилых людей – в свободной разговорной форме, без усиленной грамматики, как раз то, что нужно для повседневной жизни. В культурцентре часто организуют праздничные вечера, интересные мероприятия, музыкальные встречи. Мы живем и радуемся, и хочется еще пожить подольше.

Март 2015,  Ольденбург.

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

• Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
  Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich

  
  Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

  Zur Anmeldung >>