Я часами спорю с моими немецкими друзьями, пытаясь выяснить, что же конкретно они имеют против Джорджа Даблъю. Оказывается, не против него, а против всей Америки. И Кэрри, как они думают, может дать шанс к изменению Америки.

 

  Так что же они имеют против Америки? Набор аргументов довольно скуден и по большому счету не выдерживает критики. Американцы односторонне поддерживают Израиль, мешая осуществлению «дорожной карты». А кто, собственно, эту «дорожную карту» предложил, - спрашиваю я. Многие, как выяснилось, убеждены, что Йошка Фишер. Америка приняла одностороннее решение об операции в Ираке, не прислушавшись к мнению Европы. А если бы прислушалась, была бы операция, легитимизацию которой Европа поддержала бы в ООН? Наконец, глобализация, при помощи которой американцы хотят якобы подчинить себе весь мир. О глобализации разговор особый, достаточно сказать, что корни этого явления растут не из Америки, а присущи либеральному капитализму как таковому, и первые волны экономической глобализации шли как раз из Европы. Там же появились и глобализационные модели коммунистического и фашистского типа, ставившие целью завоевание мирового господства.

 

  Время от времени критики Америки приводят и другие аргументы, в зависимости от требований момента, но и они, как правило, столь же безосновательны. Значит, речь идет не о разумной критике конкретных действий американского правительства, а о доминирующем общественном настроении, антиамериканизме, иррациональном по существу, но имеющем четко прослеживаемые исторические и идеологические корни. Некоторые называют это модой, говорят, что это скоро пройдет. Блажен, кто верует…

 

Как ни странно, новый виток антиамериканизма в Европе начался сразу после трагических событий 11 сентября 2001 года. Ликующих толп на улицах, как в мусульманских странах, конечно же, не было, но многие подумали, а кое-кто прямо высказался: «Так им и надо!» Внезапно ставшая очевидностью уязвимость могучей державы перед немногочисленными подонками была приравнена к слабости. Может быть, поэтому ведущие европейские лидеры декларировали солидарность с Америкой. Канцлер Шрёдер – даже «неограниченную солидарность». В чем она выразилась – мы знаем. Именно резко антиамериканская позиция дала Шрёдеру возможность выиграть или, как считают некоторые, украсть выборы 2002 года. Не думаю, что сам канцлер такой уж антиамериканец, но он удачно сыграл на настроениях, глубинно присущих германскому обществу.

 

  На бытовом, обывательском уровне корни этих настроений связаны прежде всего с итогами Второй мировой войны. Мало кто смог бы простить чужакам освобождение своей страны от своих же мерзавцев, с которыми дома справиться не сумели. Ведь американцы, по сути дела, прямо указали европейцам (не всем, разумеется, а лишь странам, зараженным нацистской чумой), до каких моральных низин они докатились. Американцы помогли поднять Западную Европу до нынешних экономических высот, американцы помогли восстановить в Европе гражданское общество. И надо же, не потребовали за это ничего, что не было бы на пользу самим европейцам. Европа, и больше других, вероятно, Германия, в долгу перед Америкой. Но ведь это «естественное» человеческое стремление долги не отдавать или, по возможности, оттягивать. И столь же «естественное» чувство, когда, давая кому-нибудь в долг, мы чувствуем свое благородство; и когда кто-нибудь дает нам в долг, мы чувствуем свою беспомощность. Должников мы любим, кредиторов – ненавидим, но тщательно это скрываем.

 

На политическом уровне корни антиамериканизма выглядят несколько по-иному. Как писал проницательный американский политолог Н. Злобин, главные вопросы, отделяющие Америку от Европы, - это расхождения в вопросах важности военной мощи, а также в подходах к решению международных проблем. Военная слабость Европы - явление не новое, она стала очевидной сразу после окончания Второй мировой войны. Однако до недавнего времени эта слабость была скрыта мощнейшей военной поддержкой, оказываемой Европе со стороны США. Результатом этого стала не только победа Запада в холодной войне, но и ставшая привычкой склонность европейцев к комфортабельной и спокойной жизни. Прожив полвека в мире и безопасности, обеспечиваемых американскими деньгами и технологиями, жители Европы отчасти потеряли чувство реальности и перестали обращать внимание на то, что происходит за пределами собственного континента.

 

Веря в силу, именно США вступили в свое время в конфронтацию с коммунистическими режимами во всем мире, в то время как европейские лидеры вместе с советскими вождями пытались найти формулу так называемого мирного сосуществования. Сегодня европейцы пытаются найти формулу мирного сосуществования с международным терроризмом. А Вашингтон и в данном случае рассчитывает на силу, а не на  международное право, договоры и компромиссы. Европа считает это ошибкой, причем по той же самой причине. Обеспечивая безопасность Европейского континента, США освободили правительства его стран от этой обязанности. Другими словами, взяли всю грязную и дорогостоящую работу на себя. Европейцам не нужно было больше бороться за мир, не нужна была и сила для его поддержания. Два поколения европейцев жили по иным законам, чем остальной мир, жили в тепличных условиях. В результате они пришли к парадоксальному выводу, значительно изменившему политическую культуру нынешней Европы выводу о том, что сила, особенно военная, для поддержания мира и регулирования международных отношений более не играет решающей роли. Отсюда и нынешняя растерянность европейских лидеров перед лицом новой угрозы – исламского терроризма. Очевидно, что победить его можно только силой, договориться с ним невозможно. Но Европа уже не может без компромиссов и в их поисках доходит до оправдания действий палестинских «шахидов» или иракских головорезов.

 

 

  Настоящим «яблоком раздора» в европейско-американских отношениях стал Ирак. Почему? Экономические интересы Франции во времена Саддама были значительными, но, безусловно, не ключевыми. Германские бизнесмены не вылезали из Ирака, заключали всё новые и новые контракты. Менее чем за 5 лет, с 1997 по 2001 год, оборот германо-иракской торговли вырос почти в 20 раз! Причем именно немецкие фирмы осуществили масштабные поставки вооружений режиму Саддама. Но всё равно ведь не числился Ирак в числе важнейших деловых партнеров Германии! России Саддам должен был 8 или 9 миллиардов долларов, были выгодные нефтяные контракты, от которых, как теперь подтверждено документами, получали солидную мзду известные российские политики. Ну и что? Обновленный, демократический Ирак, в строительстве которого приняли бы участие и Россия, и европейские страны, быстро вернул бы все долги и стал бы  их надежным экономическим партнером. Этого почему-то не захотели ни Европа, ни Россия? Ответ один – их политика исходила из антиамериканизма, делалась в пику Америке. Те или иные аргументы, которые постоянно приводятся или изобретаются в оправдание германской, французской или российской позиции, опровергнуть этот факт не могут.

 

Политика Старого Света имеет, бесспорно, огромный опыт и традиции, но она же имеет и одну фундаментальную слабость – национальную политику. В ее основу кладутся интересы лишь собственной страны так, как их понимает правительство. Правильно ли оно их понимает? Взять тот же антиамериканизм в германской политике, чувство, вероятно, столь же постыдное для немцев, как и антисемитизм, но существующее и процветающее, особенно в кругах социал-демократического толка. Может быть, потому, что Америка, никогда не бывшая под влиянием эгалитаристских идей Европы, достигла большего именно в смысле социального равенства, а именно равенства возможностей и того, что именуется «американской мечтой».

 

Национальная политика исходит из многократно повторенной, но не обязательно верной максимы – «в политике нет друзей, есть лишь интересы». Отсюда и методы: либо усилиться самому и превзойти других (Бисмарк был примером, но мало кому удалось повторить его успех), либо ослабить других и на их фоне выглядеть героем. В первом случае выгоды очевидны и для самой страны, и для тех, кто в ней живет, и для правящих кругов, и для рядовых граждан. Во втором случае – только для правящих кругов, не устающих повторять: «у соседей-то еще хуже».

 

Американская внешняя политика, сложившаяся на протяжении последних двух десятилетий, формируется вовсе не на основе национальных интересов, понимаемых разными партиями, приходящими к власти. Это – единая политика Америки, руководствующаяся прежде всего критериями морали, пониманием разницы между добром и злом. 

 

«Узколобой, протестантской, фарисейской, примитивной морали», - не устают повторять критики. Но именно американцы ощущают свое моральное превосходство перед другими. Какой еще народ может зачислить что-то подобное в свой актив? «То, что хорошо для Америки, хорошо для всего мира». И – наоборот. 

 

Так или иначе, есть зло на Земле и надо с ним бороться, таков лозунг. Будь то Советский Союз или Куба, Северная Корея или Ирак. В последнем случае: сколько раз европейские аналитики утверждали, что цель американской операции – это нефть, американцы, дескать, хотят взять под контроль иракские месторождения и радикально снизить цены. Кстати, это для всех было бы хорошо, даже для аналитиков. Увы, пока и этого не произошло.

 

Моральный критерий - оправдание войны против зла, неправды, угнетения действует в Америке и не действует в Европе. Странно. Америка выступает в роли героя рыцарских романов, светлого воина, отвоевывающего принцессу у дракона. Подумать бы – так тяжело добирался рыцарь до этого логова, он потный, грязный, небритый, под доспехами лохмотья, в душе – ярость и жажда убить врага. И вот принцесса задумалась: что там еще будет, дракон, конечно, пахнет ужасно, но мы уже притерпелись. А рыцарь как приехал, так и уедет новые подвиги искать. Подобная коллизия у Евгения Шварца, гениального сказочника современности.

 

И конечно же, теоретические рассуждения мудрецов. Двухполюсный мир – однополюсный мир. Нет, утверждала Россия устами Примакова, Ельцина, Игоря Иванова – многополюсный, он же мультиполярный, он же – в странной русской терминологии – многополярный. Теперь это можно слышать в речах Жака Ширака. Риторика и красноречие в политической жизни Франции играют огромную роль, но есть же еще и логика, есть элементарное школьное знание. Полюс – это не только точка притяжения, это и точка отталкивания. Много полюсов – много конфликтов.

 

Однополюсного мира тоже не существует. Двухполюсное противостояние времен «холодной войны» закончилось. На место, занимаемое ранее советской империей, медленно, постепенно переполз международный терроризм.  Это – не государство, не общественное движение, это вообще неизвестно что. Но оно существует, и мы ощущаем это чуть ли не ежедневно. Америка ввязалась в бой с этим, по сути дела, призраком. Искали его в Афганистане – не нашли. Но Афганистан после уничтожения режима талибов сам по себе перестал представлять угрозу соседям, стал более предсказуемым, хотя до его вхождения в сообщество нормальных государств еще очень далеко. Как далеко и Ираку, даже после полного и окончательного обретения им суверенитета. Наследие жестокой диктатуры будет сказываться еще очень долго, как сказывается оно до сих пор в России, пытающейся найти свой, «особый» путь после поражения коммунистической империи в «холодной войне» с Америкой. Но уже ни Россия, ни Ирак не представляют собой непосредственной угрозы международному миру – а, значит, мир стал лучше.

 

Анализируя идеологию антиамериканизма в Европе, член Французской академии, один из патриархов французской интеллектуальной традиции Жан-Франсуа Ревель отмечал, что она в значительной мере порождена идеологическими и политическими явлениями, специфическими для самих европейских стран. Более того, антиамериканизм зачастую служит оправданием несостоятельности правительств, несовершенства идеологической сферы и преступной бесхозяйственности в экономике. Кроме всего прочего, он приводит к тому, что остальные страны слагают с себя ответственность за судьбы мира.

 

Почему бы и нет, считают европейцы, если Америка сама охотно берет на себя роль мирового шерифа? Однако тогда Европу можно сравнить с содержателем бара. Шериф ведет борьбу с преступными элементами, а преступники, в свою очередь, стреляют в шерифов. Они никогда не стреляют в барменов, для которых шериф, старающийся уничтожить преступников, установить порядок и власть закона, иногда более опасен, чем сам преступник, который просто хочет выпить и часто переплачивает за выпивку. Бармену с преступником лучше договориться полюбовно за спиной шерифа. А то ведь тот не вникает в нюансы, сначала стреляет, потом разбирается, чем очень обижает бармена.

 

Антиамериканские настроения европейских политиков являются причиной ухудшающихся отношений Европы с Америкой, которые, в свою очередь, еще больше подпитывают эти настроения. Процесс может зайти слишком далеко, что уже начинает вызывать озабоченность. На нынешнем этапе антиамериканизм, особенно бесконтрольный, может стать невыгодным для национальной политики европейских стран, особенно в свете осознания растущей угрозы исламского терроризма.

 

Вернемся к преувеличенному вниманию Европы, той же Германии к предвыборной кампании в Соединенных Штатах. С Бушем и его администрацией отношения безнадежно испорчены, единственная надежда – если победит его противник, договориться уже с ним. Хотя все понимают, что и при перемене администрации политика Америки существенно не изменится.

 

Правда, инерция антиамериканизма в европейской прессе, в общественном мнении останется, скорее всего, еще надолго. Выход есть. Когда-то в Советском Союзе мы читали газеты, выискивая правду между строк. Теперь придется применять этот опыт и в Германии – прочитать, а потом… очень и очень подумать.