Темы
Александр Простак
МИНА
13 августа. Радостный день! Вторая годовщина свадьбы! Очень жалко, что жены нет рядом! Как бы весело и радостно провели время! Да ещё и с четырёхмесячной дочкой!
Но я в Эфиопии, еду на башне БТРа, пулемёт между ногами, слева и справа открыты два люка, в которых, высунувшись по пояс, стоят эфиопский генерал Ергалем (справа) и его советник – полковник Пескарик (слева). Погода прекрасная, солнечно, не жарко. Настроение отличное.
Отправляясь в командировку в Эфиопию, я ещё не знал, что жена беременна. Мы оба хотели ребёнка, но в первый год супружеской жизни зачать ребёнка не получалось. Когда на второй год совместной жизни командировка в Эфиопию стала реальностью и уже определился срок отъезда, жена забеременела. Она не хотела сообщать об этом и о возможном сроке рождения ребенка — пусть это будет сюрприз, когда не знающий ничего папаша приедет через год в отпуск! Но потом, взвесив все «за» и «против», решила всё-таки сообщить эту новость находившемуся уже в Эфиопии будущему папаше, будучи на восьмом месяце беременности.
Жена не указывала сроков, а просто сообщила — я беременна! И как это часто бывает у мужчин, я сразу же начал считать сроки — мой ли ребенок? Когда произошло его/ее зачатие? Лихорадочность подсчетов также была связана с отсутствием живой коммуникации между нами — письма доставлялись с интервалом в две и более недели. Даже произошёл небольшой курьёз: в марте я написал письмо с предположением, что у нас родится сын, а жена получила его в конце апреля, когда дочке был уже почти месяц.
Получив известие об ожидаемом рождении ребёнка, я начал писать рапорты с просьбой отпустить меня в отпуск по важному поводу — рождение первенца! Причина считалась уважительной, но приказа об отпуске не было и не было. И командировка в Арезу была тоже некстати.
В том районе юго-востока Эритреи уже неделю проходила и наконец заканчивалась операция прочёсывания местности вокруг Арезы – небольшого города, где шифта, эритрейские сепаратисты, вела активные боевые действия. Уже были обнаружены и ликвидированы три склада с боеприпасами, уничтожены несколько учебных центров подготовки боевиков, обнаружен схрон с парой десятков «калашей» в одной из мечетей, задержаны с десяток подозрительных людей, которых тщательно допрашивали. Селение Ареза находилось под контролем сепаратистов. Город был хорошо укреплён, и взять его штурмом было непросто. А посему в этот раз цели штурмовать Арезу не было.
Поездка с подсоветным генералом планировалась на один день, только чтобы проверить донесение об обнаруженном складе боеприпасов недалеко от Арезы и о захваченных пленных европейцах в том районе. Нужно было проехать по горным дорогам километров 50 в одну сторону.
Перед началом совместной поездки в Арезу договорились с генералом Ергалемом, командующим той группировкой войск, встретиться в городке Ади-Куала, чтобы потом вместе двигаться к Арезе. Когда Пескарик с переводчиком прибыли в Ади-Куала, генерал Ергалем был уже там. Ему и его сопровождающим городской комитет КОПТЭ (Комиссия по организации партии трудящихся Эфиопии; строилась по принципам КПСС на основании рекомендаций советских советников), сравнимый с городским комитетам КПСС, предоставил здание бывшей школы. Похлопотал об этом бывший секретарь КОПТЭ, а ныне ответственный за политработу при генерале Ергалеме майор Мебрату (в переводе с амхарского – «лампа», «свет»). Партия предписала ему неотлучно находиться при генерале, вникать во все вопросы и исправлять все возможные ошибки политически неграмотного генерала.
Мебрату всем сердцем верил в социализм, в революцию под руководством товарища Менгисту, и одновременно он оставался деликатным и воспитанным человеком с хорошим образованием и мягкими манерами. Поэтому, несмотря на приказ во всё вникать и исправлять ошибки генерала, он не очень надоедал генералу, не особенно старался хоть каким-то образом влиять на ход боевых действий. По национальности Мебрату был из народности амхара, это вторая по численности народность Эфиопии после оромо. Это был с виду тихий застенчивый уважительный к окружающим человек лет 35. Говорил он тихим голосом и никак не производил впечатления партийного руководителя городского масштаба.
Ергалем его побаивался. По сути, Мебрату решал судьбу генерала, и от его донесений зависело будущее Ергалема и его семьи. Генерал был свидетелем того, как по приказу Мебрату расстреляли заложников из одной отдаленной деревни, уличённой в сотрудничестве с шифтой. Мебрату и сам был не прочь расстреливать врагов Менгисту Хайле Мариама и возглавляемой им революции. На майора Мебрату уже было несколько покушений. У себя дома он хранил целый арсенал различного оружия и боеприпасов, включая гранатомёт. Внешность часто бывает обманчивой.
В одном из школьных классов разместился полковник Пескарик с переводчиком. Там установили две кровати, небольшой стол и два стула. Генерал Ергалем со своим сопровождением расположился в соседнем классе. Он часто заходил к советским соседям, мог долго беседовать на самые разнообразные темы. Генерал был интересным и начитанным собеседником. Образование получал в США и Израиле. Много поездил по свету, многое повидал. Идущая гражданская война была ему отвратительна. Он был против решения эритрейской проблемы военным путем, но другого вида деятельности кроме военной для себя он не видел.
Вся его семья, да и он лично были заложниками правительства. В случае его отказа от профессиональной деятельности или бегства за рубеж вся его семья будет расстреляна. Такие случаи с другими военными уже были. Более того, если какой-нибудь партийный функционер посчитает, что генерал плохо исполняет свои должностные обязанности и сообщит об этом куда следует, Ергалема могут бросить в тюрьму, пытать и даже расстрелять. Именно поэтому у генерала почти всегда было плохое настроение. Он нервничал, много кричал на подчинённых. С советником общался неохотно, видя в нём одну из причин такого своего положения. Иногда, когда генерал думал, что его не видят, на его лице можно было заметить выражение неприкрытой ненависти к советским специалистам, которые своим присутствием, своей политикой и оружием разжигали войну в его стране. Но разговаривая на отвлечённые темы, Ергалем часто преображался, улыбался и лучился умом и интеллектом.
Посёлок Ареза издавна считался центром активного сопротивления усилиям центральной власти Эфиопии навести в этом районе государственный порядок. Много подобных операций уже проводилось в этом регионе, но вооруженный сепаратизм проявлялся там снова и снова, и остановить этот процесс пока не получалось.
Советнику не обязательно было ехать в тот район. Операция прочёсывания уже успешно завершалась, были достигнуты относительно неплохие результаты, никаких действий сепаратистов, требующих какого-то особого подхода при реагировании на них, не предвиделось, иными словами — никаких советов в то время и в том районе никому не требовалось.
Но полковник Пескарик выслуживался, хотел получить звание генерала, и поэтому всячески выставлял себя активным участником разных войсковых операций. И в этот раз он пытался убедить эфиопского генерала внезапным штурмом захватить Арезу и таким образом продемонстрировать свой воинский талант! Но генерал не хотел действовать без приказа, не хотел ввергать свои войска в кровавую битву за город и потом получать нарекания от начальства. Периодически между советником и подсоветным возникали споры на эту тему, и генерал не менял своего решения, но полковник всё никак не успокаивался. Ему казалось, что с имеющимися в то время под рукой людскими и материальным ресурсами захватить Арезу не представляло большого труда. И он активно и навязчиво убеждал в этом эфиопского генерала, который испытывал при этом неприкрытое раздражение.
Обычно на подобные задания выезжали большой группой: необходимая военная техника, человек 30 охраны на «Урале», пара грузовиков с продовольствием для местных жителей. Генерал с советником и личной охраной размещались на броне БТР 60ПБ. Генерал с советником, как правило, ехали стоя в открытых люках, закрытые до пояса броней БТР, переводчик сидел на башне с пулеметом между ногами, охрана размещалась на броне.
В поездке в район города Ареза участвовали два танка Т-55 с катковыми минными тралами, две машины ГАЗ-66 с установленными в кузове зенитными пушками ЗУ-23, а перед танками с тралами на потенциально опасных участках на дорогу спешивались сапёры с миноискателями, которые шли впереди танков, проверяя дорогу на предмет наличие мин.
Несмотря на такой внушительный конвой, никто не ожидал боестолкновений. Как правило, сепаратисты заранее знали о проведении подобных операций благодаря своим шпионам, которые уже на этапе разработки передвижений успевали проинформировать об этом руководство шифты. Поэтому во всех таких операциях невозможно было достичь эффекта внезапности и секретности, на которые так рассчитывали сторонники центральной власти.
Рано утром выехали колонной на Арезу, не имея целью её захватить. Между двумя городами разница в высоте над уровнем моря была всего около 200 м, Ади Куала — приблизительно 2000 м над уровнем моря, Ареза — примерно 1800 м над уровнем моря.
Подъехав к горной дороге с небольшими подъёмами и спусками, ведущей непосредственно на Арезу, до которой оставалось километров 10 (а до конечного пункта движения каравана не доезжая до Арезы было не больше пяти километров), караван выстроился в следующем порядке: сапёры с миноискателями впереди каравана; затем уступом для обезвреживания дороги от возможных мин двигались два танка с минными катковыми тралами, протраливая дорогу по всей её ширине; затем шёл ГАЗ-66 с установленной в кузове ЗУ-23; за ними двигались два «Урала» с боеприпасами для сражающихся в том районе своих войск; затем генеральский БТР с его личной охраной; затем грузовик с продовольствием и медикаментами; затем «Урал» с охраной конвоя человек 30; замыкал колонну второй ГАЗ 66 с ЗУ-23. Интервал движения между машинами — 50 метров.
Двигались медленно. На участках, где попадались незначительные подъёмы, БТР натужно ревел, а при спусках он отдувался, как большое животное. Солдаты охраны на броне БТРа переговаривались между собой, шутили. Кто-то стал напевать весёлый мотив.
И вдруг — в долю секунды жизнь перешла в замедленный ритм. Прямо на глазах люди вместе с машиной подпрыгнули и стали россыпью падать с брони. Генерал с советником каким-то непонятным образом вылетели из открытых люков, где они так уверенно до этого стояли, и упали на землю, как большие длинные рыбы. Один переводчик остался сидеть на башне с пулеметом между ногами, его только наклонило вперёд и треснуло сзади по затылку и по заднице, а потом он вернулся в прежнее сидячее положение. Что-то липкое и горячее вдруг стало стекать переводчику с головы на лицо, заливая глаза чем-то едким и горячим, протекая по шее, стекая за ворот на спину и на грудь. Макушка головы под панамой тоже стала горячей. Кровь?
Все звуки пропали, исчезли запахи. Только глаза фиксировали происходящее, хотя что-то горячее, жидкое и тягучее продолжало стекать на глаза и мешало рассмотреть происходящее более детально.
На броне БТР уже никого не было. Люди лежали или сидели на земле. Вдруг в ушах включился звук. Вот Пескарик пытается подняться с земли, но не может выпрямиться и опять падает. Ергалем лежит с закрытыми глазами с окровавленной головой и громко стонет. Командир БТР и механик-водитель тоже почему-то на земле. Их тоже выбросило через люки? Или уже сами выбрались? Липкая горячая жидкость на голове, шее и лице. Что же это? Всё-таки кровь? Можно понюхать ладонь с этой жидкостью. Машинное масло!
Переводчик с трудом спустился с БТР. Очень болит задница! Двигаться чрезвычайно трудно, глаза плохо видят из-за медленно стекающего с головы масла. Надо чем-то вытереть. Только рукой! Панаму с головы – долой: она мешает и добавляет масла на глаза. Вспомнилось детство, когда ударишься копчиком обо что-то твёрдое — хочется и плакать, и смеяться, щекотно и больно одновременно.
Пескарик всё пытается встать с земли. Надо помочь. Матерящегося полковника удалось поставить на ноги, и он, шатаясь и опираясь на руку переводчика, начинает обход места происшествия. Взгляд как бы со стороны и ходячие штампы в голове: подчинённый спасает командира! В сложной обстановке командир не теряет чувства реальности и ответственности за жизни подчинённых!
Постепенно Пескарик начинает двигаться самостоятельно. С волочащейся правой ногой, сильно хромая, он обходит покосившийся на правый бок БТР несколько раз, оценивая ситуацию. Военный профессионализм. Начинает отдавать команды по организации обороны. Всем, способным двигаться, и группе охранения с «Урала» полковник приказывает организовать круговую оборону! Замыкающая колонну ЗУ-23 тоже переведена в боевую готовность вместе с передней ЗУ-шкой, и наводчики уже заняли своё место, чтобы вести огонь. Пескарик приказывает немедленно перевязать генерала и поместить его в центр предполагаемого кольца обороны вокруг БТР. Горная дорога не широка, до края обрыва лишь несколько метров, с другой стороны — горная скала, и если обороняться с этой стороны, то только от сверху нападающего или ведущего огонь противника.
Но по обороняющимся никто не стреляет, никаких атакующих действий со стороны противника не ведётся. Стоит тишина. Слышны только команды Пескарика. Впереди идущие машины тоже остановились. Танкисты изготовились вести огонь из пушек и пулемётов, впереди идущая ЗУ-23 начинает вести огонь по отдалённым горам через горную расщелину. Кто-то из цепи круговой обороны тоже начал стрелять из автомата. Но противника нет, обороняющихся никто не обстреливает, стрельбу ведут только обороняющиеся.
Минут через 15 Пескарик приказал прекратить огонь. Вместо приказов по организации обороны он стал отдавать распоряжения по организации помощи раненым: кому дать воды, кому подложить под голову что-то мягкое, кому наложить повязку. Это делалось и без его указаний, но полковник был в состоянии гипомании, когда проявляется много эмоциональной энергии, человек становится чрезвычайно активным и возбуждённым, и ему требуется совершать какие-то действия, чтобы излишняя энергия ушла.
С перевязанной головой и открытыми глазами Ергалем лежал на земле, слабо шевелил пальцами правой руки и что-то шептал. Пескарик громким голосом стал ему четко рапортовать по-русски: «Товарищ генерал! Мы подверглись нападению противника! Приняты все меры для организации обороны! Убито три человека! Ранено — 12 человек! Разрешите продолжать организовать оборону и доложить о происшествии в центральный штаб!»
Генерал лежит без движения с закрытыми глазами и никак не реагирует на доклад Пескарика, который видит состояние генерала и понимает, что тот его не слышит. Не дождавшись окончания перевода на английский язык своего доклада лежащему генералу, полковник громким голосом произносит: «Есть!», и бросается исполнять самому себе выданное разрешение.
Всё выглядит нереальным и даже фантастическим! Настоящей была боль в затылке и заднице переводчика. На залитых маслом брюках видны следы крови, которая откуда-то между ногами редкими каплями падает на землю. Мебрату с посеревшим лицом лежит на земле. Изо рта у него сочится тонкая струйка крови. Ещё два-три человека лежат без признаков жизни. Остальные всё активнее начинают двигаться и выполнять распоряжения Пескарика, который, матерясь, требует беспрекословного выполнения его распоряжений. Переводить его распоряжения не получается — он не даёт для этого времени.
Механик-водитель генеральского БТРа выплюнул вместе с кровью передние зубы. Из раны на его голове, которая уже перевязана, сочится кровь и медленно стекает по лицу. Всё как в замедленном кино! В реальность происходящего просто не верилось!
При первом поверхностном осмотре БТР не казался сильно поврежденным. Но при более тщательном обследовании стало заметно, что второе правое колесо просто исчезло!
За генеральским БТРом шла машина с продовольствием и медикаментами, которую тоже повредила ударная волна. Пескарик организовал перегрузку продовольствия и медикаментов на две машины ГАЗ-66 с зенитными установками: одна впереди колонны, другая – сзади. Способные самостоятельно передвигаться люди стали носить на себе ящики и коробки в два противоположных конца колонны.
Организовав перегрузку продовольствия и медикаментов, Пескарик направился к радистам, которые пытались наладить связь со штабом. Наконец связь установилась. Из штаба пообещали прислать вертолёт за ранеными. Горы по-прежнему молчали. Светило солнце, пели редкие птицы, у переводчика кровь продолжала очень медленно сочиться между ног.
Пескарику сделали перевязку. У него от удара о землю было повреждено правое бедро. Штанину отрезали до паха и наложили повязку. Выглядел он довольно комично. Без правой штанины, с перевязанным бедром и с повязкой на голове, которую он повредил при падении, полковник продолжает носиться взад-вперёд по дороге, беспрестанно отдавая какие-то распоряжения и требуя немедленного их исполнения. И он добивается ожидаемых результатов!
Генерала положили на носилки. Он без сознания. Мебрату и ещё двух тяжелораненых тоже положили на носилки. Кровь с их открытых частей тела вытерли. Нос у Мебрату заострился. Глаза запали. Похоже, он умирал.
Послышался шум вертолёта. Пескарик взялся организовывать посадочную площадку, что было непросто в горных условиях. Вертолёт успешно приземлился, и раненых понесли к севшему вертолёту, двигатель которого не выключается и лопасти продолжают вращаться. В вертолёте оказались другие раненные, которых вывозили в Асмару с поля недавнего боя с сепаратистами. Пескарик стал отказываться от эвакуации, ссылаясь на необходимость организации дальнейшего продвижения к месту следования. Ергалем, которого на носилках погрузили в вертолёт, открыл глаза и жестом руки требует Пескарика к себе.
– Полковник, пожалуйста, садитесь, – показал он жестом возле себя.
Пескарик пожимает плечами и лезет в вертолёт. Переводчик – за ним. Генерал жестом приказывает немедленно взлетать.
В вертолете пахло свежей кровью, стонали раненые. Задница у переводчика болела меньше, но сидеть на железном откидном сидении было трудно и больно, надо было всё время корректировать свое положение, чтобы причинять себе меньше неудобств. Впечатление было такое, будто сидишь в зрительном зале кинотеатра и смотришь художественный фильм — настолько всё было нереальным!
С вертолёта открывается всё тот же пейзаж: унылые безжизненные серые горы, сухие русла многочисленных бывших рек, очень редкие населённые пункты.
Перед глазами встают недавние события, как в повторе кино: движется БТР, резкий удар! Пескарик с генералом вылетают из люков! За ними страшная сила выбрасывает из левого люка механика-водителя, который передней частью головы ударяется о нижнюю часть гнезда металлического люка, его зубы издают очень громкий треск. Вслед за ним на несколько метров вверх вырывается фонтан горячего масла, которое падает сверху на головы и плечи людей. Какая-то сила наклоняет переводчика вперёд, в затылок и в задницу бьёт сильная упругая воздушная волна, разрывая ягодицы. Картина очень яркая и четкая.
В Асмаре в этот день была баня. Когда прибыли на свою базу, как раз заходила первая смена парящихся. Пескарика доставили в госпиталь, где ему оказали необходимую помощь. Переводчик спешит в баню. Скорее смыть с себя масло, кровь, грязь, пот, страх, и всю маету сегодняшнего дня! А потом – в госпиталь.
Позднее, проанализировав произошедшее, специалисты пришли к такому выводу: на дороге следования каравана к Арезе был установлен мощный фугас с дистанционным подрывом. Сепаратисты знали о конвое и его построении. БТР генерала подорвался не случайно. Перед этим БТРом прошли сапёры с миноискателями, проехали два танка с минными тралами, ГАЗ-66 с зенитной установкой, проехали две машины с боеприпасами, и шестым шёл генеральский БТР, который и подорвали. Чего только не бывает в современной войне!
Мне понравилось?
(Проголосовало: 0)Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>