«Мой многоликий атом»

Недавнее прошлое

В "Партнёр" № 12 2009 мы опубликовали главу из новой книги Геннадия Николаева, вышедшей недавно из печати. В ней, в частности, рассказывалось о встрече автора с Андреем Дмитриевичем Сахаровым.
Геннадий Николаев окончил физико-технический факультет Томского политехнического института, работал в атомной промышленности, затем редактором иркутского альманаха "Сибирь", главным редактором ленинградского журнала "Звезда".
С 1999 г. живет в Дортмунде.
С писателем беседует Елена Щербатова.

- Что значит для Вас эта книга? Итог или ступенька к будущим работам?

- Прежде всего, это - освобождение. Огромный материал, который был частью моей жизни, давил на меня, взывал! Работа в атомной промышленности, встречи с выдающимися людьми, испытания и впечатления тех лет не должны были кануть в Лету. Я понимал это и писал книгу многие годы, заканчивал уже в Дортмунде.

- Вы пишете о встречах с выдающимися людьми и впечатлениях тех лет, когда работали в "зоне" мирного атома. Хотелось бы коснуться этого периода Вашей жизни.

- Предприятия, на которых я работал, не относятся к военно-промышленному комплексу, а производят продукт для мирных АЭС. Меня как литератора интересуют не технические подробности, а люди, с которыми доводилось "вкалывать" в горячих цехах Усть-Каменогорска, Новосибирска, Ангарска, отношения между ними в критических ситуациях. Это инженеры, техники, рабочие - мои друзья и коллеги. Я помню их всех, берегу их письма, редкие фотографии. И те, кто еще жив, помнят меня, и это греет душу. Наверное, потому, что выручали друг друга, не предавали.

Что касается выдающихся людей, с которыми сводила жизнь в те годы, то прежде всего хочу назвать академика Андрея Михайловича (Герша Ицковича) Будкера, директора Института ядерной физики Сибирского отделения АН СССР. Мне посчастливилось тесно сотрудничать с ним в период проектирования будущего института под Новосибирском. Андрей Михайлович сочетал в себе детскую непосредственность в общении, искрометный юмор, неукротимую фантазию, гениальную научную интуицию и мгновенную реакцию на новые идеи. Знакомство с ним оставило глубочайший след в моей жизни.

- Вы говорили о критических ситуациях. Что это, аварии?

- Впервые я столкнулся с коварным нравом атомного монстра в Усть-Каменогорске в январе 1957 года, когда в составе выездной проектной бригады участвовал в ликвидации сразу двух аварий в цехах Ульбинского атомного комбината.

"Для нас вся эта катавасия началась на рассвете. Мы помогали наладчикам "прозванивать" цепи от датчиков до центрального щита: орали в телефонные трубки, голоса наши быстро подсели, мы осипли, как связисты на передовой.

Приходилось часто смачивать глотку газировкой. И мы ходили за ней по очереди. Около пяти утра настал мой черед идти за водой. Я сунул в сетку банки из-под сока, вышел на верхнюю площадку пожарной лестницы и замер, ослепленный. Зимнее солнце горело в чистых новеньких стеклах кровли. Подо мной зиял стометровый провал. Там, внизу, на нулевой отметке зеленым грибком торчала будка сатураторной установки. Лестница зигзагами вела вниз.

В центральном проезде пыхтели компрессоры, грохотали отбойные молотки. Обычная история: уже положен асфальт, но вспомнили про сточные приямки, и вот зэки, человек по десять в бригаде, двумя бригадами рушат новенькое покрытие, вгрызаются в грунт. Солдаты охраны в замызганных хаки сидели на ящиках под опорами с автоматами на коленях и дремотой вполглаза. Рабы и надсмотрщики - "развитой социализм".

Сатураторная будка помещалась рядом с лестницей. Я сунул под кран первую банку - с шипением ударила струя газировки. Вдруг за спиной у меня раздались сильные хлопки - два и еще два, дуплетом. Из третьего яруса слева и справа в центральный проем выползали странные клубы не то пыли, не то дыма вытянутой грушевидной формы. Повисшие на разной высоте, они непрерывно раздувались, плавно надвигались друг на друга, похожие на прозрачные и бестелесные оболочки стратостатов. Четыре штуки. Они висели, как миражи, как диковинные украшения, как иллюминация праздничного фейерверка, устроенного с боковых балкончиков над сутулыми спинами зэков. Зэки заметили их, бросили работу. Солдаты поднялись со своих ящиков, тоже задрали головы.

Я смотрел, забыв про газировку. Искрящееся четырехглавое существо внезапно пошло рябью. Перетекая из одного тела в другое, покатились чередующиеся кольца - яростно-белые, золотистые, провально-черные.

Какой-то грохот - гулкий и необычный - раздался разом со всех сторон. По металлическим лестницам, с этажерок сыпались люди, они устремлялись к выходу через центральные ворота.

Мелькнуло чье-то искаженное лицо. Часть зэков дернулась было, но солдаты угрожающе вскинули автоматы. Облако расползлось. Бросив банки, я побежал из корпуса. От ворот еще раз оглянулся - радуги потускнели, расплылись, цех снизу доверху был заполнен сияющей золотистой мутью. Внутри нее у самого пола темнели фигурки солдат и зэков.

Вечером над нами во все небо, раскинувшись от далеких черных труб и до синих сумеречных лесов вдали, в горах, стояла, сияя всеми цветами, громадная радуга. Под ней, как под куполом, размещались и городские постройки, и сам завод, и наша синяя долина, и рудник, и все лагеря, какие только тут были, - всё обнимала, охватывала собой эта страшная тихая радуга. Яркость тонов, сила свечения, резкость переходов, полное беззвучие делали ее какой-то зловещей, неприятно-ядовитой, как будто и она была отравлена теми выхлопами, которыми дышал весь город. Авария эта, вторая, заполнившая комбинат и весь город сияющей мелкодисперсной пылью, от которой небо засветилось зловещей черной радугой, осталась в памяти как символ Атомного Монстра, показавшего свои страшные клыки".

- Известно, что главные ядерные полигоны в эпоху СССР находились в Казахстане.

  - Казахстан для меня - это не только работа на Южной площадке в Усть-Каменогорске, но и участие в Первом (1990 г.) и Втором (1993 г.) международных конгрессах "Избиратели мира против ядерного оружия" в Алма-Ате, посещение Семипалатинска и нескольких поселков, в том числе Караула, находящегося в 80-90 км от горы Дегелен, в недрах которой и проводились так называемые "подземные" ядерные взрывы. Казахстан - это люди, жители поселков, ставшие в течение многих лет "подопытными" военных и разработчиков ядерного оружия. Это - письма жителей Казахстана непосредственно из мест, расположенных рядом с полигоном, публикации в "Звезде" материалов Конгрессов и писем. Движение большого казахского поэта Олжаса Сулейменова привлекло практически все общественные организации мира, боровшиеся против испытаний и вообще против ядерного оружия на планете. Оно ставило задачу закрытия пяти самых крупных полигонов: Семипалатинского, на Новой Земле, американского в Неваде, французского на острове Моруроа, китайского Лоб-Нор на северо-западе КНР, почти на границе с Казахстаном. После развала СССР власти Казахстана, вынужденные под напором организованного Сулейменовым движения закрыть Семипалатинский полигон, почувствовали в антиядерном движении мощную силу, способную повлиять на внутриполитическую ситуацию в Казахстане.

Перед наземным испытанием первой водородной бомбы 12 августа 1953 года эвакуация населения из опасной зоны не была произведена полностью, и повышенную дозу облучения получили многие жители казахских поселков. Вот свидетельство врача, профессора Майры Жангеловой из Семипалатинска: "Во время первых наземных испытаний военные производили частичную эвакуацию населения на автобусах. При этом дети, больные, старики не могли срочно выйти из жилищ и оставались там на время испытания. Эта эвакуация заканчивалась через несколько дней. Буквально через 4-5 дней жители возвращались. Эти же военные на автобусах привозили их назад, где оставались зараженные жилища, земля, домашние животные, источники воды и все остальное. Люди, не догадываясь о пагубных последствиях, употребляли все зараженное. Совершалось громадное преступление против собственного народа. Врачам запрещали ставить диагноз "лучевая болезнь", "лейкоз", главные врачи всех больниц рапортовали вышестоящему начальству хорошими цифрами для того, чтобы не потерять работу, - такова была ситуация... У 86 процентов жителей Семипалатинской области количество лейкоцитов в крови ниже допустимой нормы. За последние 10 лет значительно изменилась структура заболеваемости. Увеличился удельный вес врожденных заболеваний крови - на первом месте анемия и лейкозы, аутоиммунные и нервно-психические заболевания".

- С кем еще из выдающихся физиков-атомщиков Вы встречались?

- Когда работал в Ангарске, встречался с академиком Исааком Кушелевичем Кикоиным, с легендарным министром среднего машиностроения Ефимом Павловичем Славским, с академиком Анатолием Петровичем Александровым - все эти встречи, естественно, не за чашечкой кофе, а при разборе тяжелейшей аварии на комбинате.

О встрече с АДС (Андреем Дмитриевичем Сахаровым) рассказано в статье "АДС, Встреча с гением". ("Партнёр" № 12 2009)

- В своей книге Вы приводите признание Сахарова: "То, что мы делали, было на самом деле большой трагедией, отражающей трагичность всей ситуации в мире". Сегодня Вы разделяете эти мысли?

- Конечно! Сегодня ситуация становится еще более трагичной по целому ряду причин, как зависящих , так и не зависящих от позиции России. Наш мир, как и вся Вселенная, находятся в непрерывном движении "от - к". От чего - нам более или менее известно, а вот к чему - полная тайна. Ученые пытаются проникнуть в эту тайну, и от их успехов во многом зависит судьба всей человеческой цивилизации. Я верю в науку, в ее позитивные возможности. И если руководители государств не будут уделять науке достаточного внимания и средств, если не будут развивать образование, то страна - обречена. Но это - отдельный разговор.