Виктор Фишман (Мюнхен)

70 лет назад, 26 октября 1941 года, в Минске были казнены три белорусских подпольщика. После освобождения Минска имена двух из них – белорусов Кирилла Труса и Владимира Щербацевича советская пресса назвала сразу. Имя третьей, а ею была еврейская девушка Мария Брускина, официально признано не было. Фотография этой казни демонстрировалась на передвижной фотовыставке «Verbrechen der Wehrmacht, 1941-1944», показанной во многих немецких городах в 1994-1995 гг.

Напомним события, произошедшие в Минске осенью 1941 года. Когда Красная армия оставила столицу Белоруссии, там оказались брошенными на произвол судьбы много раненых советских солдат и офицеров. Несколько юношей и девушек устроили для них тайный госпиталь в здании Минского политехнического института и помогали, чем могли: доставали лекарства, бинты, продукты питания, одежду. Они раздобыли фотоаппарат и с его помощью изготовили подложные документы. Вскоре удалось организовать побег выздоровевших советских солдат. Но при выходе из Минска их схватили полицейские. Часть группы расстреляли, а один из беглецов, спасая свою жизнь, рассказал немцам о молодых подпольщиках.

26 октября 1941 года трех молодых подпольщиков – двух юношей и одну девушку – повесили на воротах. Казнь совершили добровольцы 12-го батальона полицейской вспомогательной службы из Литвы под наблюдением немецких офицеров. Казнь была заснята фотографом.

В 1962 году в Советской Литве состоялся судебный процесс над солдатами и офицерами бывшего 12-го литовского батальона. Непосредственным исполнителем расправы над белорусскими подпольщиками на этом суде был назван Антонас Гецевичус. Фамилии немецких офицеров, принимавших участие в казни, в ходе судебного процесса не назывались.

Журналисты Владимир Фрейдин и Ада Дихтярь, занимавшиеся сбором материалов для установления личности Марии Брускиной, из-за негативного отношения властей к этому расследованию и откровенных преследований вынуждены были сменить работу. Официального признания имени подпольщицы не было, но дискуссия продолжалась. В нее оказались вовлечены ученые, криминалисты, журналисты и общественные деятели. Публичное обсуждение вопроса набрало новую силу в 1985 году, после выхода в свет документальной повести Льва Аркадьева и Ады Дихтярь «Неизвестная».

 

Мнения историков разделились. Такие историки, как, например, заведующий отделом военной истории Института истории Национальной академии наук, доктор исторических наук Алексей Литвин, придерживаются мнения, будто документы и свидетельства не позволяют сделать однозначный вывод, что девушка, изображенная на фотографиях, сделанных во время казни, – Мария Брускина. Другие, например, доктор исторических наук, профессор Эммануил Иоффе, настаивали на том, что идентификация произведена корректно.

К такому же мнению пришел и официальный Минск. Памятная доска в честь Марии Брускиной установлена в столице Республики Беларусь.

Выставка в мюнхенской ратуше

Весной 1997 года в помещении новой городской ратуши Мюнхена демонстрировалась передвижная фотовыставка «Преступления вермахта. 1941-1944 годы», подготовленная Гамбургским институтом социологических исследований. Как впоследствии отмечала мюнхенская пресса, эту выставку в первые же дни посетили не менее 86 тысяч человек.

Входя в выставочный зал, я услышал разговор двух дежурных. Один рассказывал другому, что примерно час назад в зале произошел инцидент: одна посетительница узнала на фотографии своего отца. Этот немецкий офицер стоял рядом с виселицей, на которой собирались повесить молодую девушку: на ее шею уже была накинута петля. Посетительница была в сопровождении дочери и подруги-журналистки, которые успели подхватить под руки терявшую сознание женщину…

 

Это событие было описано в статье «Мой отец – военный преступник» журналистки Клаудии Майхельбек в газете «Süddeutsche Zeitung» от 5 апреля 1997 года. Из статьи следует, что женщиной, узнавшей на фотографии своего отца, была Бригитте Мёллер, а ее отец Карл Шайдеманн воевал на Восточном фронте, был военным корреспондентом и погиб в 1943 году.

До войны этот корреспондент вместе со своей женой Евой жил в Золингене вблизи Дюссельдорфа и работал в издательстве Solingen Nachrichten, основанной дедом Бригитты Мёллер. Во время войны Карл приезжал в отпуск домой два раза в год на две недели, и дочь хорошо помнила эти встречи. Однажды она даже хотела поговорить с ним о войне, но почему-то не получилось. В письме о гибели мужа, отправленном Еве Шайдеманн по адресу «Solingen, Adolf-Hitler-Strasse 1» другом Карла, старшим военным врачом, сказано: «Он был незабываемым другом… », а после подписи – приписка: «Heil unserem Führer».

Когда после войны дочь спрашивала мать, что она слышала о концентрационных лагерях, Ева Шайдеманн всегда отвечала, что ничего конкретно об этом не знала. Бригитта Мёллер понимала, что этот ответ позволяет матери защититься от угрызений совести. На вопрос Клаудии Майхельбек, придерживался ли Карл Шайдеманн нацистских взглядов, Бригитта Мёллер отвечала, что он «...являлся попутчиком; скорее всего, его как журналиста, интересовало всё». Ничего другого Клаудиа Майхельбек в телефонном разговоре с автором этой статьи сообщить не захотела.

Какова она, правда?

В письмах с фронта не принято было сообщать, где именно находится та или иная часть. По фронтовым письмам отца Бригитте Мёллер не могла точно установить район его нахождения на фронте. Как пишет в своей статье Клаудиа Майхельбек, Бригитте Мёллер вновь и вновь просматривала фотографии в своем семейном альбоме и сравнивала их со снимком на выставке.

И там и тут знакомый профиль, характерный нос, острый подбородок, полные губы. Всё это убеждало ее, что офицер на фотографии, представленной на выставке, и ее отец похожи как две капли воды. А под фотографией было написано, что казнь, в которой участвовал человек, похожий на ее отца, происходила в Минске в октябре 1941 года.

Но могли ли такие люди, как корреспондент Карл Шайдеманн, участвовать в расправах?

На этот вопрос в определенной мере отвечает книга «Soldaten. Protokolle vom Kämpfen, Töten und Sterben» историка Зенке Найтцеля и социального психолога Харальда Вельцера, выпущенная в 2011 году издательством Fischer Verlag. В ней сделан анализ случайно найденных авторами стенограмм тайного прослушивания бесед немецких солдат и офицеров, попавших в плен. Эта книга отвечает на едва ли не главный вопрос истории: как быстро нормальный человек превращается в карателя? Как отмечает обозреватель журнала «Spiegel» (14/2011), книга «Soldaten...» окончательно развеяла миф о незапятнанной чести строевых офицеров и солдат вермахта и показала, что нормальный человек очень быстро превращается в орудие карательной машины. Для многих немецких солдат и офицеров этот период протекал в течение нескольких недель или даже дней. Вот, например, признание некоего Мюллера, попавшего в Украину в первые месяцы войны:

 

«В Таганроге – прекрасное кино и прекрасный пляж. На своей машине я побывал везде… Там женщины выполняли уличные работы. Сногсшибательные девчонки! Мы хватали их, затаскивали в машину, обрабатывали и потом выбрасывали…».

Если бы жены и дочери этих «сверхчеловеков» знали о подобных поступках своих мужей и отцов, какое суждение вынесли бы они? Случай с Карлом Шайдеманном подтверждает, что поставленный вопрос вовсе не риторический!

Известный режиссер-документалист киностудии «Беларусьфильм», лауреат нескольких международных премий, Анатолий Алай задумал снять документальный фильм о рассказанной выше истории под условным названием «История одной фотографии». К работе над ним он привлек и автора этой статьи: собирать материалы, находясь в Минске, Алаю было не очень удобно!

Документальный фильм предполагает беседу с живыми участниками событий, демонстрацию писем, фотографий из семейного альбома и так далее. Однако дочь Карла Шайдеманна, Бригитте Мёллер умерла в Мюнхене 18 августа 2005 года. Были ли у нее дети? Сохранился ли домашний архив? Остались ли знакомые, у которых можно узнать хоть какие-то подробности? Может быть, есть хоть какие-то указания в некрологе или на памятнике покойной?!

Автору этой статьи удалось установить, что имя Бригитте Мёллер является псевдонимом Аннегрит Айххорн, которая работала в официальном издании Bayerische Staatszeitung. Ее и сегодня помнят многие коллеги и среди них – нынешний шеф издательства Ральф Швайнфурт. Мы встретились с ним. На мой вопрос, была ли Аннегрит Айххорн уверена, что на фотографии изображен ее отец, Ральф Швайнфурт ничего конкретного сообщить не мог.

Удалось установить, что три дочери Аннегрит Айххорн живут и работают в Германии. У одной из них хранятся переданные матерью письма и дневники Карла Шайдеманна. Старшая недавно вышла замуж, живет в районе Брауншвейга (туда и перевезли тело матери для захоронения), а самая младшая живет и работает в Мюнхене. Однако попытки встречи с внучками Карла Шайдеманна ни к чему не привели: на мои письма, направленные по обычной и электронной почте с предложением о встрече, ответа не последовало.

Есть немало свидетельств, что к покаянию за преступления отцов и дедов пришли многие потомки нацистов. Некоторые из них в знак покаяния приняли иудаизм. Как сообщает израильская пресса, Маттиас Геринг, физиотерапевт, соблюдает кашрут, носит кипу и «чувствует себя в Израиле как дома».

Катрин Гиммлер опубликовала в 2005 году книгу о военных преступлениях своего предка Генриха Гиммлера. Дочь майора СС Бруно Саттлера сняла получивший не одну награду фильм «Хороший отец», в котором покаялась перед бывшими узниками концлагерей. Моника Гет, дочь Амона Гета, коменданта лагеря, расстреливавшего еврейских заключенных с балкона своей виллы, потратила годы на то, чтобы установить добрые отношения с людьми, пережившими Холокост.

Может быть, и внучки Карла Шайдеманна сожалеют о зверствах нацистов на Восточном фронте?

Автор этой статьи попытался поставить себя на место внучки Карла Шайдеманна. Скорее всего, я бы тоже уклонился от встречи с иностранным журналистом, проводящим расследование. Тем более, что есть все основания считать их деда участником той казни.