Евгений Кочанов (Бонн)

Предварительные итоги

Как часто из нашей памяти напрочь исчезает то, что случилось совсем недавно и было даже названо «революцией», но очень уж далеко от нас, в загадочной Бирме (или Мьянме, как значится на официальных картах и в полуофициальной прессе). И лишь сейчас, когда в Бирме произошли действительно революционные сдвиги, этой страной вновь начинают интересоваться. Впрочем, в российской прессе уже явно запрещено само слово «революция», говорят как-то невнятно: «благоприятные изменения», «движение к демократическим переменам», подобие «перестройки» - это всё, на что осмеливаются нынешние «политологи».

Бирма от нас действительно далеко, и уж никак не входит в круг нашего повседневного внимания. Пусть простят меня знатоки, но я все-таки решусь напомнить основную канву событий.

Древняя страна, хотя первые собственно бирманские королевства возникли лишь в XI веке. Воевали, конечно, с соседями, но величия не достигли. В конце XIX века страна стала британской колонией, местные жители были очень довольны и старались не вспоминать о последнем короле Бирмы, совершавшем массовые человеческие жертвоприношения. Между колонизаторами и жителями подвластной колонии установились прекрасные отношения. Почитайте Киплинга: великая маленькая поэма «Мандалай» существует и на русском языке в десятках переводов, и в ней содержится истина, до сих пор чарующая и определяющая мои вкусы и интересы. «Кто услышал зов с Востока – вечно помнит этот зов».

И вот – Вторая мировая война. Япония активно продвигает идею создания «сферы взаимного процветания» в Азии и даже в Австралии, что, в общем-то, означало оккупацию. Тем дело и закончилось для Китая и Юго-Восточной Азии. Популярный лидер Аун Сан, основатель коммунистической партии Бирмы, воодушевленный идеей борьбы с «британским колониализмом», безраздельно стал на сторону японцев, которые вскоре захватили Бирму. Потом положение на фронтах стало меняться, и вовсе не в пользу Японии... Аун Сан, прошедший к тому времени обучение в Токио и получивший чин генерал-майора, договорился с англичанами и развернул организованную им армию против японцев. После освобождения страны начались трудные переговоры о независимости. Аун Сан, сыгравший в них решающую роль, не дожил до их конца – за полгода до национального торжества он был убит заговорщиками вместе с шестью виднейшими членами «переходного правительства». Первое правительство независимой Бирмы возглавил соратник Аун Сана, его звали У Ну. Кто-то, может быть, помнит, как и я, его визит в Советский Союз в далеком 1955 году. Как уж он хотел быть и социалистом, и в меру коммунистом с буддийским, однако, оттенком, - не очень получилось. Свергли, на этот раз военные, которых в 1962 году возглавлял генерал Не Вин. Тоже, кстати, близкий соратник Аун Сана, он и провозгласил путь к «социалистическому преобразованию Бирмы». Эксперимент провалился с треском, все до одного экономические показатели рухнули до нуля. Не открытие в экономической теории, доказательства и убедительные цифры уже много лет лежат на столе, никем не скрываются и все, кто хочет, могут с ними познакомиться.

Су Чжи, дочь Отца независимости, училась в Оксфорде, вышла замуж за англичанина – близкого по духу, видного специалиста по Тибету, их дети и сейчас живут в Англии. Но еще тогда, когда она была далеко от Бирмы, Не Вин выразил свое «недовольство ее поведением». Военные, которые с тех пор держали власть, не раз и не два подтверждали это недовольство. Разумеется, и в 1988 году, когда Су Чжи вернулась на родину и образовала партию «Национальная лига за демократию».

Что можно сказать о ее идеологии и программе? Попробуйте. Мне удалось разыскать лишь крохи. Сама же Су Чжи ориентирована, как можно заметить, на три ценности: бирманский национализм, реально функционирующую демократию и ненасильственное (подчеркиваю: ненасильственное) сопротивление военным, узурпировавшим власть в стране. Всё можно здесь найти: и крайний национализм отца (от него же и идеи социальной справедливости), и стремление к демократии, смысл которой Су Чжи поняла, учась на Западе, и гандистскую идею ненасильственного сопротивления, очень близкую буддийской общине, с которой харизматическая «леди» поддерживает и до сих пор теснейшие отношения.

И в том же 1988 году началось студенческое восстание. В стране накануне была проведена «деноминация денежной единицы», и все погрузились в нищету. Но у всех на подмоге было натуральное хозяйство, как и принято в Юго-Восточной Азии. Не у студентов, конечно, помню я и помните вы, как это было. Военный режим выступил жестоко и пострадало всё поколение. То поколение, на плечи которого должна была лечь ответственность за дальнейшую судьбу страны. Осталась память – горькая память.

Генералы, стоявшие у власти, ежились от ответственности не только за «стабильность» в центре страны, но и за сохранение контроля над окраинными штатами, в которых издавна «процветали» вооруженные сепаратистские движения. Многомиллионные народы: карены, качины, шаны, живущие на севере Бирмы, еще с колониальных времен не признавали единый характер бирманского государства, требовали независимости или хотя бы автономии.

Прекрасно растет в горных долинах Севера опийный мак и приносит, конечно, больший доход, нежели возделывание традиционных продовольственных культур. Так возник «золотой треугольник». Стало известно, однако, что и бирманские генералы имеют в нем свою долю. Когда речь идет о больших деньгах, даже непримиримые противники как-то договариваются... Бирма стабильно занимает второе место после Афганистана по поставкам героина на мировой рынок наркотиков.

В 1990 году проходили всеобщие выборы, и произошла сенсация. «Национальная лига за демократию», образованная совсем недавно и которую власти даже и не принимали всерьез, одержала сокрушительную победу, получив 80(!) процентов голосов.

Казалось бы, всё, конец военной диктатуре.
Но правящая хунта, очнувшись от потрясения, поступила именно так, как поступают диктаторы. «Национальная лига» была запрещена, ее лидер Су Чжи, дочь Аун Сана, – арестована, а выборы – так ведь не было никаких выборов!

Почти два десятилетия тюрем и домашних арестов. Редко бывает, чтобы такое испытание не сломило человека. Су Чжи, лауреат Нобелевской премии мира 1991 года, выжила и вновь в первых рядах. Ее еще не было в них, ей еще запрещали покидать дом, когда в августе 2007 года на улицы в протестном марше вышли 10 тысяч буддийских монахов. Отсюда и возникшее название – «шафрановая революция», по цвету монашеских одеяний, принятых в монастырях Юго-Восточной Азии ,– не желтых, не красных, а именно того цвета, что дают цветы шафрана. Удивительно само по себе – ведь распространенный в Бирме буддизм тхеравады ориентирован на совершенствование отдельной личности, а вовсе не общества, и все равно авторитет буддийской сангхи в Бирме неоспорим, и на многие порядки выше, чем, скажем, авторитет КПСС в Советском Союзе. И раз уж монахи вышли на улицы, значит, «гниль завелась в бирманском королевстве». К ним присоединились и активисты запрещенной Лиги. Протест был подчеркнуто ненасильственным, и уже первые попытки репрессий со стороны военных властей создали ситуацию, чреватую взрывом – на этот раз уже вовсе не бескровным. Генералы пошли на поклон к Су Чжи, но ни до чего конкретно не договорились.

«Национальная лига» осталась под запретом, ее лидер – под домашним арестом. В такой обстановке были проведены «всеобщие выборы» 2010 года. Классическая революционная ситуация сохранялась: «верхи не могут, низы не хотят». Выход из критического положения вполне стандартный – мы проводим выборы по своим правилам, обеспечиваем власть на следующий легислатурный период, а потом – разрешаем оппозицию, там посмотрим. Способ уже не раз опробован, да и последние выборы в России это подтверждают.

Что получилось? Формально страна перешла от военного к гражданскому правлению, и даже в парламенте генералы, ранее изнемогавшие под тяжестью орденов, сменили мундиры на пиджаки. И тут вдруг – дополнительные выборы, ведь часть генералов ушла в правительство, парламентские места овободились! Всего-то 48 мест, менее 10 процентов всего парламента. И здесь «Лига за демократию» берет 89 процентов голосов и входит, наконец, в парламент. Жалкое меньшинство, согласен. Но – трибуна.

И, конечно же, показатель. Люди устали от авторитарного правления, которое и в Бирме, как и во многих других странах мира, ни к чему хорошему не привело. Возможно, вы уже заметили главный лозунг авторитарных режимов – «стабильность!» И главная антитеза – революция. «Нам не нужны всякие «цветные» революции, нам нужна стабильность!» - слышу я каждый день с российских экранов. И сразу становится понятно, что это за стабильность. Именно так интерпретируют знаменитую фразу Столыпина: «Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия». На самом же деле Столыпин начал – только начал – великое, вполне революционное преобразование России. Ни о какой «стабильности» и речи быть не могло, поэтому его вполне героические усилия на государственном поприще так ни к чему серьезному и не привели.

Я ни разу не был в Бирме. Однажды лишь – на ее границе с Бангладеш. На джипе времен Второй мировой войны, связанном веревочками, мы доковыляли до городка Текнаф – несколько деревянных хижин и каменная пагода, никаких мечетей поблизости. Вошли босиком, как положено. Старый монах с гордостью показал нам связку дощечек с рукописью «трех корзин мудрости». «Тхипитак», вспомнил я, как это называется на языке пали. Монах посмотрел на меня с уважением. «Шесть веков этим табличкам». Я сделал вид, что поверил, сложил руки и поклонился. Наш сопровождающий У Кхин Маунг (вот уж никак не бенгальское имя) в восхищении от визита привел нас в рыбацкую деревню, где мы героически расправлялись с огромными лобстерами.

Ничего этого уже нет сейчас. Мусульманские экстремисты разрушили пагоду, убили монаха, разорили деревню. Но это уже - другая тема.