Игорь Горолевич (Калуга)

 

В российской истории ХIХ века военная кампания 1812 года (по «высочайшему повелению» Николая I в честь 25-летия победы, с 1837 года, в российской истории было закреплено новое название – «Отечественная война») величественно возвышается на фоне остальных событий, став предметом большого числа не только научных, но и художественных произведений.

ГОРОЛЕВИЧ Игорь Евгеньевич – член-корреспондент Петровской академии наук и искусств (СПб.), член Российского союза профессиональных литераторов, член Русского Географического общества, публицист, краевед-исследователь, изобретатель, общественный деятель. Окончил МВТУ им. Н.Э. Баумана (1981). Работал на различных конструкторских и руководящих должностях промышленных предприятий г. Калуги. Автор более 100 научно-технических публикаций. С 2003 г. занимается общественной деятельностью и научными исследованиями в области общественных и гуманитарных наук. Одной из ведущих тем его исследований является война 1812 года, которой посвящены две его книги и многочисленные статьи. Среди большого числа его наград – орден кавалера Почётного легиона (Франция), которого он удостоился за «объективное отражение» великой эпохи.

Историки спорят

Исследователи войны 1812 года посвящали свои работы сглаживанию «неудобных» моментов в ущерб логике самой кампании. В результате была создана подходящая версия войны, в которую царская цензура постепенно заставила всех «уверовать» (доступ к архивам военной кампании 1812 года был ограничен на целых 100 лет).

 

 

Особое место в кампании 1812 года занимает Бородинское сражение, которое, наравне с «Битвой народов» под Лейпцигом и сражением при Ватерлоо, безусловно является ярчайшим событием 25-летней эпохи Наполеоновских войн. Тем не менее, и поныне историки и литераторы спорят между собой о Бородинском сражении: «Сражение под Москвой было для России победой или поражением?»

 

 

Многие исследователи, находясь в плену ложных патриотических страстей, считают, что подвиг русских солдат, выстоявших в Бородинском сражении против лучшей армии мира, собранной со всей Европы, недостаточно впечатляющий и потому его надо приукрасить стандартным приемом возвышения одних за счет унижения других. Они забывают, что совершить подвиг, перешагнув некую внутреннюю грань духовного величия и самопожертвования, можно только в противоборстве с безмерно храбрым и опытным противником.

 

Их утверждение, что генеральное сражение на Бородинском поле было победоносным для русских войск, является достаточно спорным ввиду того что, несмотря на безмерную храбрость и стойкость русской армии, Наполеону удалось ценой огромных потерь одержать победу.

 

Потери в Бородинском сражении достаточно объективно отражают его ход: французы атаковали под шквальным огнем русской армии, который велся с заранее подготовленных позиций. Естественно, они несли значительные потери. В армии Наполеона потери превысили 58 тыс. человек, включая 47 генералов; в русской армии – 44 тыс. человек и 23 генерала. Кто в этой ситуации проявил больше мужества и стойкости, сказать невозможно. Подвиг солдат обеих армий не нуждается в приукрашивании!

 

 

Находясь на далеком острове Святой Елены, Наполеон писал о генеральном сражении при Бородине следующее: «Из 50-ти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех». Ранее Наполеон писал об этом событии: «Из всех сражений самое ужасное то, которое дал я под Москвою. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжать право быть непобедимыми». Смысл этих двух изречений великого полководца заключается в объективном и глубоком уважении подвига противника…

 

 

Бородинское сражение не утратило своего исторического значения, так как наглядно продемонстрировало реальные возможности русского оружия и силу духа армии. На Бородинском поле в «рыцарском» кровопролитном сражении сошлись не только две подготовленные равные по численности противоборствующие армии, здесь сошлись два вида высокого патриотического самосознания, способного продемонстрировать в бою свои лучшие качества: свободного гражданина буржуазной революционной Франции и православного (хоть и бесправного) рекрута феодальной России. Здесь национальной идее «якобинской» революционной свободы противостояла русская национальная идея, объединяющая все слои российского общества, ведь перед Богом все ровны!

 

Тем не менее, отвечая на вопрос «Бородинское сражение было для России победой или поражением?», можно дать однозначный ответ: «В момент завершения сражения явный победитель выявлен не был, некоторый перевес в численности был у русской армии и она имела значительный моральный успех, но Наполеон сохранил свежий резерв – «старую» гвардию, что давало ему качественное преимущество. После приказа М.И. Кутузова об отступлении к Москве все успехи русской армии, добытые в жестоком сражении, были утеряны и явным победителем стал Наполеон.

О погибших и раненых

Главным критерием в оценке победы в сражении являлось погребение своих павших воинов и отношение к раненым. В результате отступления русской армии говорить о погребении с надлежащими почестями павших воинов не приходилось, а за счет брошенных на голодную смерть в Можайске и сгоревших в пожарах Москвы 33,5 тыс. раненых безвозвратные потери русских возросли до 61% от численности армии и составили около 80 тыс. человек.


В то время в Европе, из-за недостаточной организации военно-санитарного дела, подобное отношение к раненым и убитым было естественным во всех армиях. Масса раненых, брошенных на произвол судьбы, умирали на полях сражений без какой бы то ни было медицинской помощи и пищи. К примеру: после сражения под Аустерлицем в 1805 г. тысячи раненых были оставлены на месте сражения; после битвы при Эйлау в 1807 г. в Кенигсберге скопилось 18 тыс. раненных русских, пруссаков и французов, помощь которым было оказана лишь на третий день; после «Битвы народов» в 1813 г. раненых с поля боя выносили даже на седьмой день.

 

 

При этом подобные крупные сражения, кроме значительных человеческих потерь, имели и страшные последствия в инфекционном плане. Жители, проживающие на близлежащих территориях, заражались сыпным тифом и дизентерией. Так, вблизи Бородинского поля, где около 4-х месяцев оставались лежать не захороненными около 100 тысяч человеческих останков и около 28 тысяч трупов лошадей, невозможно было находиться от запаха и вида гниющей плоти.

 

После Бородинской битвы огромное число раненых осталось лежать на поле боя. Французский интендант Пюибюск так описывал положение раненых после Бородинского сражения:

 

 

 

 

Описание состояния Бородинского поля после сражения можно найти в различных источниках, в частности, в «Воспоминаниях сержанта Бургоня»:

 

 

 

Мы уже привыкли к «стерильному» описанию сражений, настраивающих читателя на позитивный патриотизм и внушающих им стремление к подвигу, но у сражений имеется и «неудобная» оборотная сторона, связанная с огромным материальным ущербом, кровью, страданиями, вероятностью смерти. Только описание этой стороны способно удерживать в равновесии стремление к развязыванию очередных войн.

 

 

В заключение приведу документ из книги В.И. Ассонова «В тылу армии. Калужская губерния в 1812 году», характеризующий общее госпитально-санитарное состояние в русской (и, надо понимать, и наполеоновской) армии в период военной кампании 1812 года.

 

Из предписания главного инспектора госпиталей генерал-майора Левицкого майору калужского гарнизонного батальона Махову следует: