Немецкие священники против нацизма

Ирина Парасюк (Дортмунд)

13 ноября в ФРГ отмечается День памяти и скорби (Volkstrauertag)

«...есть и священные обязательства совести,

от которых никто не может нас освободить,

которые мы обязаны выполнять во что бы то

ни стало, даже ценой собственной жизни.

Никогда, ни при каких обстоятельствах человек

не должен убивать невиновных...»

Из Пастырского послания немецких епископов.

26 июня 1941 года

30 января 1933 года к власти в Германии пришел Адольф Гитлер. И многие немцы увидели в нем спасителя нации. Среди верующих, считавших, что Гитлер избавит христианство от коммунистов-безбожников, были и эти три священника...

Один из них впоследствии будет казнен как участник заговора против Гитлера. Другой 14 сентября 1941 года в своей проповеди поддержит «поход против большевистской чумы». Третий, бывший с 1941 по 1945 годы узником концлагеря, после войны произнесeт слова, ставшие известными всему миру.

Мюнстерский лев

Епископа Клеменса фон Галена, выходца из аристократической немецкой семьи, за храбрость называли «Mюнстерским львом» и считали одним из самых серьезных оппозиционеров режиму национал-социализма.Oн был националистом и антикоммунистом. В 1936 году одобрил ввод немецких войск в Рейнскую область. В 1941 году благословил войну против СССР.Упоминая в своих проповедях о «фундаментальных правах человека», oн никогда публично не осуждал преследования евреев.

И тем не менее... Для того, чтобы оценить сделанное фон Галеном, нужно сказать несколько слов о том, что такое Aktion Tiergartenstraße 4.

Итак, программа Т-4. Нацистская евгеническая программа по уничтожению людей с определенными заболеваниями. До 1939 года умерщвление больных в Германии было запрещено и считалось убийством. Ho уже в июле 1933 года был введен «Закон о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями», иными словами, – насильственная стерилизация. (К великому стыду, происходило это не только в нацистской Германии. Первые государственные институты расовой биологии появились в Швеции. Но ученики «превзошли» учителей.)

В 1939 году некие супруги Кнауер обратились к Гитлеру за разрешением убить своего больного сына. Ребенка усыпили (!) в университетской клинике Лейпцига. Начало было положено. Вместо заповеди «НЕ УБИЙ» нацисты сказали, что УБИВАТЬ МОЖНО. 18 августа 1939 года вышел Указ об обязательной регистрации всех детей с физической или умственной инвалидностью.

Машина была запущена. Сначала неизлечимо больные дети до трех лет, потом – до пяти, потом – до семнадцати... Потом все знают, что было потом.

Программу умерщвления возглавили врач Гитлера Карл Брандт и эсэсовский чин Филипп Боулер. Речь шла уже не только о детях. «Неполноценные люди» отбраковывались по таким параметрам: шизофрения, эпилепсия, энцефалит, старческое слабоумие, парализованные больные... Психически больные люди, не способные заниматься физическим трудом. Пациенты, находящиеся на лечении более 5 лет. Больные, не являющиеся гражданами Германии, или неарийского происхождения.

После войны в замке Хартхайм был найден документ. В нем говорилось, что в рамках программы T-4 были «гуманными» способами убиты 70 273 человека. А дальше следовали выводы, которые я не знаю, как назвать, нет у меня слов... Судите сами: «Учитывая, что эти больные могли бы прожить 10 лет, сэкономлено в немецких марках 885 439 800,00».

Ho в августе 1941 года приказом Гитлера программа Т-4 была закрыта. За этим отчетливо видна фигура епископа фон Галена.

Проповеди фон Галенa были «проповедями против гестапо». Аресты и конфискации без решения суда епископ нaзвал «разрушением базовых устоев общества». При этом... ни слова против власти, ни слова против Гитлера. Совсем наоборот.

Однажды, когда фон Гален говорил о вредном влиянии гитлерюгенда на молодые умы, тишину церкви нарушил крик одного из прихожан. Дескать, не бездетным священникам решать вопросы воспитания юношества. Был ли это провокатор гестапо или просто хам, епископ не стал выяснять. Его голос в гробовой тишине прозвучал как гром среди ясного неба: «Я не потерплю в церкви нападок на бездетного Адольфа Гитлера!!!»

Епископ не только проповедовал. Он обращался в судебные органы, писал заявления в прокуратуру, требовал расследования случаев исчезновения больных людей, он собирал и предоставлял неопровержимые доказательства бесчинств гестапо. Было ли ему страшно? Наверное, было...

А 3 августа 1941 года взорвалась бомба. Знаменитая проповедь фон Галена Una fides, направленная против умерщвления. Копии этой проповеди разлетелись по всей стране и за пределами Германии. Их сбрасывали с самолетов летчики союзников, их расклеивали, где могли, члены немецкого сопротивления.

Из проповеди Una fides: «...должны умереть несчастные больные, потому что... по заключению какой-то комиссии они «недостойны жизни», потому что это заключение относит их к «непродуктивным» соотечественникам. Речь o бедных людях, о больных людях, если угодно, о непродуктивных людях. Но разве они из-за этого не имеют права на жизнь? Разве мы сохраняем право на жизнь только до тех пор, пока мы продуктивны, пока другие люди признают нас продуктивными?

Если можно убивать непродуктивных ближних, то горе тем инвалидам, которые… рисковали своими силами и здоровьем, пожертвовали ими! Если можно насильственно ликвидировать непродуктивных ближних, то горе нашим храбрым солдатам, которые возвращаются домой тяжелоранеными, калеками, инвалидами!

...солдат, рискующий жизнью на поле боя ради немецких соотечественников, не увидит больше в этой жизни своего отца, потому что немецкие соотечественники дома лишили его жизни!»

Понятно, какой была реакция властей. На немедленном аресте и казни фон Галена настаивал Мартин Борман. Не рискнули. Испугались, что казнь придаст и без того невероятно популярному католическому пастырю ореол мученика и в самой Германии, и в Ватикане. Резонанс его проповедей был таков, что в стране в случае его ареста могли начаться волнения.

Программа умерщвления была остановлена. Энтузиазма поубавилось. Хотя не в таких масштабах, но убийства продолжались. Изменить нацистский режим епископ был не в силах.

И никто не считал, скольких людей он спас своим бесстрашием...

Среди нескольких врачей-психиатров, отказавшихся участвовать в программе Т-4, был профессор Карл Бонхeффер. Двое его сыновей, Дитрих и Клаус, и муж его дочери, Ганс фон Донаньи, погибли на плахе.

Виа Долороза Дитриха Бонхеффера

1 апреля 1933 г. в Германии прошел день всенационального бойкота еврейских магазинов. Мимо штурмовиков, принимавших активное участие в этой акции, высоко подняв седую голову, шла старушка. Бросив на ходу громилам, что она будет закупаться там, где хочет, она гордо прошествовала в еврейскую лавку. Это была 90-летняя Oma Bonhoeffer, урожденная Юлия Тафель, бабушка Дитриха Бонхефферa. Осмелюсь предположить, что в богатом доме врача Карла Бонхеффера было кому сходить в лавку кроме 90-летней старушки. Надо полагать, что и почтенной даме было всё равно, где купить булочки к кофе. Просто это был поступок!

Дитрих, внук героической бабушки, был не просто лютеранским священником, он был теологом и писателем. В своей книге «Этика» он написал, что верующие могут участвовать в сопротивлении диктатуре. Убийства, обман, совершенные участниками такой борьбы, – это всё равно грех. Но такие грехи Христос может простить.

В 1933 году Бонхеффер заявил, что Церковь должна заступиться за евреев... Он сформулировал три пункта:

- Церковь обязана ставить под вопрос правомочность государственных актов

- Церковь обязана помогать жертвам неправомочных актов

- Церковь обязана в случае необходимости противостоять государству.

Муж сестры Дитриха, Ганс фон Донаньи, был высокопоставленным разведчиком. Он подробно документировал преступления нацизма. В 1941 году он «завербовал» Дитриха в качестве агента абвера. Это облегчало его поездки за границу. Относительная свобода передвижения, церковные связи помогли Дитриху стать мостиком между участниками Сопротивления в Германии и союзниками.

И в Лондоне, и в Нью-Йорке ему предлагали университетские кафедры. Он, с 1938 года связанный с движением Сопротивления, не мог не понимать, что ждет его в Германии. Конечно, понимал. И... отказался.

«Я должен пережить этот сложный период нашей национальной истории вместе с христианами в Германии. У меня не будет права участвовать в возрождении христианской жизни после войны, если я не разделю с моим народом испытания этого времени». С началом Второй мировой войны он вернулся на родину и был арестован в апреле 1943-го. Обвинение – «подрыв вооруженных сил».

Тюрьма Тегель, тюрьма гестапо, Бухенвальд, Флоссенбюрг – Виа Долороза Дитриха Бонхеффера. Последнее в своей жизни богослужение он провел 8 апреля 1945 года.

Английский летчик Пейн Бест, сокамерник Бонхеффера, оставил воспоминания о его последних минутах: «Он провел настоящее богослужение. Едва он закончил свою последнюю молитву, как дверь открылась… вошли и сказали: «Заключенный Бонхеффер. Будьте готовы идти с нами». Он отвел меня в сторону: «Это конец … Но для меня это начало жизни».

9 апреля 1945 года Дитрих Бонхеффер был повешен. Вместе с ним на эшафоте погибли адмирал Канарис и его заместитель Ганс Остер. Ганс фон Донаньи был казнен 8 апреля 1945 года. Мемориалом Яд-Вашем он был признан праведником мира.

В ночь с 22 на 23 апреля 1945 был расстрелян Клаус Бонхeффер.

Эрик Метаксас, американский писатель, автор книги о Бонхеффере, сказал: «Праведник, который не боялся замарать руки. Личность, которая стала на пути пыточной машины Третьего рейха. Человек, который доказал, что даже самому преступному государству можно сопротивляться».

Мы должны повиноваться Господу...

Это слова из проповеди лютеранского пастора Мартина Нимёллера, ярого антикоммуниста, националиста, члена нацистской партии. Первоначально сторонник Гитлера, пастор Нимёллер вскоре разочаровался в нацизме. Не смирился с тем, что нацистский режим вмешивался в дела церкви и утверждал главенство государства над церковью.

О чем идет речь. Гитлер, называвший церковь «обществом для эксплуатации человеческой глупости», хотел, тем не менее, поставить ее на службу своему режиму.

В ведомстве А.Розенберга был разработан «План национал-социалистической религиозной политики». Предполагалось создание обязательной для всех «государственной религии» и ликвидация традиционных конфессий. Для начала появилось неоязыческое «Германское движение за веру».

Пастор Нимёллер возглавил «Чрезвычайный союз священников», а позже «Исповедальную церковь». Чтобы противостоять пронацистским церковным течениям, Нимёллер объединил иерархов лютеранской церкви в «Пасторский союз». Он и его соратники открыто заявили, что христианские догматы несовместимы с мировоззрением и политикой нацизма.

27 июня 1937 в Берлине Нимёллер произнес слова своей последней проповеди: «Больше мы не можем хранить молчание, приказанное нам человеком, когда Господь велит нам говорить. Мы должны повиноваться Господу, а не человеку!»

1 июля 1937 его арестовали и заключили в Моабитскую тюрьму. И хотя судил Нимёллера чрезвычайный суд, ведающий делами о преступлениях против государства, приговор был неожиданно мягким: за «скрытые нападки на государство» – 7 месяцев крепости и штраф в две тыс. марок за «злоупотребление проповеднической деятельностью и сбор прихожан в церкви».

Нимёллер отбыл срок заключения, был отпущен, потом снова арестован уже «в превентивном порядке», на всякий, так сказать, случай. До конца войны сидел в Заксенхаузене, потом в Дахау. В 1945 он был освобожден союзниками.

Кстати, уже после ареста Мартина Нимёллера был созван съезд «Исповедальной церкви», на котором прозвучали слова: «Милость божия направлена на всех людей, независимо от национальности и расы». Во всех общинах «Исповедальной церкви» были созданы комитеты помощи евреям.

Знаменитые слова Мартина Нимёллера стали приговором не только нацизму, но и тем, кто равнодушно взирал на его преступления:

Когда нацисты забрали коммунистов, я молчал – я ведь не коммунист.

Когда они посадили всех левых, я молчал – я ведь не левый.

Когда они забрали всех профсоюзных деятелей, я не протестовал – я ведь не член профсоюза.

Когда они забрали всех евреев, я молчал – я ведь не еврей.

Когда они забрали меня, некому было протестовать.

P.S. Три немца. Три судьбы. Три крестных пути.

Что тут можно сказать? О том, как меняются человеческие взгляды... О личном мужестве... Об обманутых надеждах... О роли церкви в борьбе с нацизмом… О том, что зачастую сегодня, в значительно менее опасных условиях, люди боятся поставить на карту не жизнь, нет, не жизнь. Карьеру, благополучие...

Альберт Эйнштейн говорил: «Я всегда надеялся, что немецкие ученые будут бороться за свободу. Я ошибся. Но если ученые отказались от этой борьбы, то, по крайней мере, Церковь – и католическая, и протестантская – боролась за свободу. И эта борьба не должна быть забыта».