Беженцы, учащиеся курсов немецкого языка

Беженцы. Взгляд вблизи

В связи с огромным притоком беженцев в Германию власти ломают голову над тем, как обеспечить их интеграцию с перспективой получения статуса, позволяющего оставаться в стране минимум на трехлетний срок. Одна из первоочередных мер – организация начальных курсов изучения немецкого языка. Мы попросили преподавателя Аркадия Бройдо поделиться впечатлениями от непосредственного общения с участниками данной программы.

Аркадий, чувствуете ли вы себя причастным к новому переселению народов? Из каких стран прибыли ваши слушатели и было ли вам страшновато идти на первое занятие?

Должен сразу сказать, что у меня нет сомнений в том, что демографический состав европейского населения уже в ближайшие десятилетия претерпит большие изменения. Последствия непредсказуемы, но пока мы должны сосредоточиться на первоочередной задаче – облегчить коммуникацию с теми, кто уже приехал в Германию. В моей группе слушатели в основном из Сирии. Есть люди из Палестины, Эритреи и Ирана. 95% – мужчины в возрасте от 20 до 40 лет. Конечно, я не знал, какова будет их реакция на человека российского происхождения. Поэтому первым делом ознакомил их с нашим правилом – религиозные и политические темы не обсуждать! К моему удивлению, абсолютно все придерживались его неотступно. Пока мы не познакомились достаточно близко, мы не можем позволить себе поднимать болезненные для беженцев темы, не опасаясь утратить взаимное доверие. Они догадываются и о моих этнических корнях, хотя никогда прямых вопросов по данному поводу не задавали. Один из слушателей как-то заметил, что жил раньше в городке Дорстен, где есть еврейский музей, и для него это «не проблема»…

Как быстро сложился ваш контакт с учащимися?

Первая неделя была очень тяжелой, я буквально выдыхался, подыскивая оптимальную форму занятий. Потом стало полегче. В человеческом плане сложностей не возникало, тишина на уроке стоит идеальная, если, конечно, это требовалось. Вскоре я начал узнавать о приключениях моих учеников и заходить к ним в гости…

В общежития?

Некоторые продолжают жить в переоборудованных спортзалах. Там из-за скученности людей нередко случаются конфликты. Но многим уже предоставили отдельные квартиры – двухкомнатные на двух человек. В Дортмунде было достаточно пустующего жилого фонда, но он постепенно заполняется. Вообще, северная часть города произвела на меня сложное впечатление – что-то подобное я видел только в Марселе. Торговля наркотиками здесь идет среди бела дня. Занимаются этим преимущественно выходцы из Румынии. Проехала полицейская машина – медленно-медленно, как на сафари в южноафриканском парке –никто никого не тревожит…

Ну, а слушатели – гостеприимный народ?

Исключительно! Они любят готовить, хотя понятно, насколько ограниченны их возможности. Те, кто остался в Сирии, выживают благодаря помощи уехавших. Страна поделена на лоскутки… А. – улыбчивый, слегка застенчивый юноша, аптекарь по профессии – должен был доставлять медикаменты в район Алеппо, занятый враждующей стороной. На переходе его задержали, и он провел тринадцать месяцев в подвале без окон. Потом его, наконец, отпустили. За полгода он заработал себе на проезд в Европу. Увы, продажа медикаментов – одно из немногих сегодня прибыльных там дел.

А какие вообще расценки на людской трафик?

Из Сирии – в среднем тысячи три с половиной долларов. Сейчас не сезон, можно уложиться и в две – своего рода горящая путевка. Но бывают случаи, когда тратить приходится намного больше. М. как-то опоздал на занятия, пришел возбужденный и пытался что-то отрывочно объяснить. Оказывается, подрался в общежитии, не выдержав громкой музыки. А нервы у него сдали потому, что утром его родители должны были покинуть заблокированный городок, лишенный воды и света, заплатив четыре тысячи долларов за право выезда и за дорогу (50 км) до Дамаска. Добрались они благополучно, в Дамаске есть родственники, жить можно. М. показал на мобильнике руины – вот это – мой дом… До войны у людей были накопления, и конечно, не секрет, что в беднейших странах Востока демократия отсутствует.

Всё-таки порог перехода к насилию у них понижен?

По сравнению с европейцами, конечно. Они всё же росли в иных условиях, а теперь еще такая бойня… З. не хотел воевать, его продержали три месяца в тюрьме, сильно били, но всё же выпустили. Спустя полгода, уже в Дортмунде, новый знакомый показывал ему фотографии, на которых З. узнал одного из избивавших его солдат. Оказался родным братом соседа по общежитию. Произошла драка, после чего сосед отправился к чиновникам и донес, будто З. сотрудничает с ИГИЛ. Чем всё закончится, пока непонятно. Это один из лучших учеников, на редкость прилежный и цивилизованный парень. Какой ИГИЛ… Пока ему предложили вернуться в Венгрию. Но там ни один беженец не остается.

Да Венгрия их, вроде, и не собирается принимать.

Давно известно, что Дублинское соглашение – филькина грамота. Из Македонии, где полиция отбирала деньги и мобильники, большинство беженцев прибывало именно в Венгрию – первую страну ЕС. Греция уже в расчет не бралась, поскольку, покинув ее границы, человек оказывался за пределами ЕС, и отсчет начинался заново. Венгерские пограничники связывали им руки за спиной широкой клейкой лентой и держали часов пять, не давая возможности даже переодеться после дождя. Тех, кто отказывался оставить отпечатки пальцев, лупили и держали по несколько дней в небольшой переполненной комнате, где невозможно было прилечь. Так что без сдачи отпечатков никто не уходил. Беженцы ведь хотели бы сдаться сразу в Германии или Австрии, чтобы не давать формального повода для высылки.

Венгры что, из любви к порядку так ретиво отнеслись к своим обязанностям?

Они за каждый отпечаток пальцев получают деньги от ЕС, а останется там человек или нет – уже второй вопрос. Сам по себе контроль, понятное дело, необходим. Сирийский паспорт стоит в Турции жалкие триста евро. Немало людей появляется в Германии вообще без документов. Ф. попал в кораблекрушение, провел три часа в воде, не утонул благодаря спасательному жилету, был спасен греками. Через пару дней он увидел в полицейском участке среди сваленных в углу сумок и свой рюкзачок. Тщательно спрятанные в полиэтилен документы лишь слегка подмокли, но не расплылись. Он танцевал от радости, а теперь сожалеет, что не приехал в Германию с пустыми руками, – статус не выдают уже больше года, а в случае отказа знают, куда высылать.

Интересно, каков процент тех, кто возвращается?

У меня нет такой статистики, думаю, она закрыта. Кстати, депортация из Германии – очень дорогостоящее мероприятие. Чтобы выслать одну персону, ночью к общежитию приезжают семь полицейских машин. Кстати, все получают надбавку за ночные. Но эта персона заблаговременно покидает место приписки и обращается к адвокату. Процессуальные расходы в подавляющем большинстве случаев покрываются государством. Германия – страна богатая, но сползающая в хаос. Из группы беженцев, вместе преодолевших весь путь от Ракки до Дортмунда, кто-то получает статус через месяц, кто-то – через год, а некоторые получают отказ. Да и в Германии их гоняют минимум по четырем городам, прежде чем где-то «заякорят». У многих уже здесь начинаются депрессии. Что с воссоединением семей – непонятно. Кстати, на каждого принятого придется еще в среднем человека по четыре.

Каковы же шансы на интеграцию у ваших знакомых?

Надеюсь, что они не останутся за бортом. Все мечтают о курсах повышения квалификации. Но это долгое дело – изучение языка, продолжение образования… Кто-то подумывает о поиске работы в Эмиратах после получения статуса. Турцию они рассматривают скорее как перевалочный пункт. Там их эксплуатируют, к тому же никто из них не сомневается, что турецкое правительство со своими приближенными замешаны в торговле нефтью и оружием с ИГИЛ.

Вернемся к вашим занятиям языком. Вы довольны тем, как проходят занятия?

Отчасти мне повезло, люди попались спокойные и достаточно образованные. Главное, Дарвина не упоминать… Бывали и пограничные ситуации. Способный, но несколько самоуверенный паренек из Эритреи хотел за пару недель освоить придаточные предложения. Это поначалу вызывало раздражение у остальных, мне пришлось демонстративно уделить ему больше внимания, чтобы исключить моббинг. Одновременно я пытался довольно настойчиво убедить его сосредоточиться на более простых вещах. И вот однажды под конец дня у него вдруг повлажнели глаза, он прикрыл лицо ладонью. Я понял, что передавил. В таких случаях надо делать вид, будто ничего не происходит. Снизить накал, но не придавать голосу сочувствие, иначе человек раскиснет… Он сдержался и вообще довольно быстро перестроился, у него наладился контакт с учениками. А ему ведь только 21 год! Двигался он через Судан и Ливию, заболел малярией, но добрался до Сицилии. Если бы занемог в пустыне, вышвырнули бы из набитого под завязку грузовичка на песок… Почему Эритрея? Потому что предприимчивые люди протоптали дорожку в Германию, а если одного приняли, то в путь отправятся уже десять… Не переживайте, сейчас из Бангладеш народ прибывать начал – населения там на 20 млн больше, чем в России, а территория в два с лишним раза меньше Германии.

Так что же будет?

Нам это неведомо. Сирийцев высылать некуда. Военный конфликт в обозримом будущем неразрешим, напротив, не исключена его эскалация. В то же время государство, не имеющее границ, обречено. Многие немцы так и не избавились от своего мессианского комплекса. То хотели подчинить весь мир, теперь – облагодетельствовать. Это приводит к усилению правых радикалов… Нам остается лишь заниматься своим делом. Но выборы в Германии пока никто не отменял.