Белая деревня в ЮАР. Из записок путешественника

ЮАР – страна для нас, как ни странно, до сих пор малоизведанная. Слышали, что на Юге – Мыс Доброй надежды и Столовая гора в Кейптауне, а на севере – Парк Крюгера, заповедник размером с Бельгию. Но там еще много удивительных мест – основанные европейскими переселенцами городки, где почти ничего не менялось с 18-го века; цветочные долины, будто с полотен Ван Гога; остатки первобытных стоянок с наскальными росписями…

Знакомые буры пригласили меня поехать с ними на выходные в забытую богом деревеньку на возвышенностях Кару в провинции Восточный Кейп. Путь по разбитому серпантину оказался непростым. Но, выйдя из машины в деревне, было так приятно смотреть на плавные очертания старых гор, чистое небо и белые домики за рядком ароматных кипарисов по обочинам…

По желобам вдоль дороги, чуть журча, бежала прозрачная вода – каждый домовладелец имел право забирать ее по полчаса в день. В воздухе витал запах скошенного сена и навоза. Послышалось шарканье шагов и неуверенное пение. Я оглянулся.

– Элгин, садовник. Возвращается с работы, – пояснили друзья. – Напился.

В «локаси» – поселении, расположенном за пустырем, в полукилометре от деревни, жили представители коренного населения – всего около тысячи. В самой деревне, не считая окрестных фермеров, постоянно проживало четыре десятка белых – в основном пенсионеры. Были две бездетные пары помоложе – одни разводили попугаев, другие держали лавку в городке, который находился километрах в пятидесяти. Взломы случались нередко, хотя ничего особенного не сулили. Деньги никто дома не хранил, а на продажу много не выставишь, – обогреватели да телевизоры.

Подавляющее большинство в локаси составляли безработные, кормились с огорода, выезжали на стройки или выполняли мелкие заказы по соседству. Самой опасной считалась молодежь, которая, отучившись в интернатах, возвращалась и сидела без дела. Но таких снова выпихивали в города, так что их оставались единицы. В их школе-восьмилетке учителей то и дело выгоняли за пьянство. Тревор – милый британский старичок в очках – вел там кружок танцев, чтобы привить ученикам стремление к прекрасному...

Интересно, что особую ненависть у воров вызывали предметы роскоши – картины, фарфор. Ломали и разбивали, как во времена большевиков, и цены на страховку имущества поднимались каждый год. В конце деревни располагался полицейский участок, оттуда из открытых окон часто доносилась громкая музыка. Белых сотрудников в том отделении не было. На просьбу одного из пенсионеров сделать радио потише полицейский однажды ответил, – подождите, скоро разберемся здесь с вами, как в Зимбабве…

Стоило мне погасить свет, как за окнами послышался шорох. Вспомнив, что некоторые жители локаси повадились пробираться по ночам в деревню и запускать осликов пастись в садах при частных домах, я выбрался из-под одеяла, взял со столика фонарик и открыл входную дверь. Уличного освещения не было, меня пробрала ночная прохлада. В кромешной тьме в дальнем конце участка заметалось пятно света. Я сделал несколько шагов в том направлении. Кто-то перелез через оградку и побежал по улице. На меня двигалась большая тень, в которой угадывались очертания ослика. Я посветил ему в глаза, топнул и замахнулся. Он подпрыгнул на метр и выскочил в открытую калитку. Послышался удаляющийся цокот копыт. Вдалеке, на углу улицы стояла машина с зажженными фарами…

Утром выяснилось, что у соседа по прозвищу бригадир повалили несколько секций забора, и все розы на участке оказались съедены. Он проснулся, отловил двух ослов и запер в своем хлеве. Потом набрел на лошадь и отвел ее туда же. Бригадир рассказал об этом перед службой в церкви…

Раньше он служил в полиции, о чем свидетельствовало и его плотное телосложение. Жена – Луиза – время от времени принимала пачку снотворного и оказывалась в больнице. Теперь у нее наступила фаза просветления, и она решила выступить в церкви перед прихожанами.

– Луиза никогда не устроит себе настоящую передозировку, – тихо сказал кто-то в ряду позади нас. – Это лишь требование внимания.

Каменную церковь в конце девятнадцатого века построили шотландцы, но потомки их давно переселились ближе к океану. Интерьер, как обычно в протестантских храмах, отличался скромностью. Луиза приблизилась к напольной кафедре и минуту собиралась с духом. Бросался в глаза бордовый цвет ее волос. Бригадир, поколебавшись, вышел следом и встал чуть позади, похожий на плюшевого медведя-телохранителя. Она, наконец, решилась. Голос ее подрагивал:

– Я прошла через ад. Мне казалось, никто меня не любит. Я чувствовала, что так и не признана как женщина. А женщина очень отличается от мужчины.

Фермеры закивали, лица их были сосредоточены.

– Но теперь я знаю, что господь любит меня, и больше никогда не приму таблеток сверх нормы. И скажу вам еще одну вещь. У этого человека, – она ткнула бригадира пальцем в грудь, – очень добрая душа!

Люди начали аплодировать…

В лавке при почтовом отделении мужчина с голым черепом и холеной бородкой – Арно – продавал хлеб и печенье, которые сам и выпекал. В хорошую погоду он каждый вечер ездил в горы любоваться закатом.

Увидев нас, Арно кивнул. Глаза его были странно водянистыми, я даже подумал, не пьян ли он? Рядом с прилавком стояла высокая женщина средних лет и смотрела на него с болезненным вниманием. Ее звали Марги.

– Вы хорошие люди. Не злые.

Мы растерянно переглянулись.

– Я грешник, – продолжил подавленно Арно. – Моисей сказал, что мужчина не должен спать с мужчиной, а женщина с женщиной.

– А Павел говорил, что женщина должна молчать на людях, и если хочет что-то узнать, то спрашивать мужа. Может, не всё так просто? – откликнулась Марги.

– Я должен сказать вам одну вещь. Об этом здесь мало кто знает. У меня СПИД, мне недолго осталось.

Арно приложил ладони к лицу и начал беззвучно рыдать. Сквозь его пальцы сочились крупные слезы. Потом он опустил руки и пробормотал:

– Вы теперь меня боитесь?

– Нет, – спокойно ответила Марги.

– У меня шелушится кожа. И я так устал, не могу утром подняться… – он снова заплакал. – Что я делаю в этой деревне?

– А ты давно узнал? – спросила Марги с мнимой деловитостью, будто могла что-то посоветовать.

– Уже пять лет. Дети и жена здоровы, это произошло уже после развода. Я и не должен был жениться. Мы с ней почти не спали, только чтобы завести детей.

– Ты хотел жить, как требует общество, – сказала Марги. – Но ты же любишь своих детей?

– Конечно. Перевожу им деньги, приезжаю в гости. Всё записано на их имя. Брюсу это не нравится.

– Он ревнует.

– Брюс очень умен, лекции читает по экономике. А я обычный человек, и он меня просто терпит.

– Оба его предыдущих друга сбежали, – утешающее сказала Марги. – У него сложный характер.

– Чего себя обманывать? Он построил несколько домов. В Таиланде, Эмиратах и здесь на западном побережье. В каждом живет любовник, присматривает по хозяйству.

– Да плюнь на всё это. И туристам, и местным нравится твое печенье. Ты устал не от болезни, а потому, что сам себя вымотал… Вот крем, попробуй. Мажь после мытья рук, и через несколько дней кожа восстановится.

Марги достала из сумочки тюбик и протянула Арно. Он отвинтил колпачок.

– Приятно пахнет.

– Когда снова встретишься с детьми, постарайся их развеселить. Потом они смогут сказать, у нас был замечательный отец, ничего не боялся…

Арно горько усмехнулся.

Знакомый фермер – Дэн – пригласил поехать на охоту, и я, помешкав, согласился. Не сказать, что мне нравилась сама затея, но любопытство победило. Мы сели в багги, и Дэн протянул тяжелое ружье.

– Финское… – пробормотал я, рассматривая клеймо.

– Финское?! – с долей испуга воскликнул Дэн, будто вместо денег обнаружил в кошельке нарезку газетных страниц.

– А чего?

– Говорили, шведское.

Я разницы не видел, но в любом случае надеялся, что оно не подведет.

Тишина вокруг, судя по всему, была обманчивой. Дэну всё больше средств приходилось тратить на систему безопасности. На грунтовой дороге, ведущей от шоссе к ферме, он установил высокие ворота. (В полях обычные легковушки все равно застревали). Участок с главным домом был обнесен забором из колючей проволоки под напряжением. Дэн завел двух лабрадоров – одного оставлял во дворе, другого в доме, на случай если первого отравят. А его жена купила пуделя – тот отличался особенно тонким слухом и заливался лаем при каждом незнакомом шорохе, что успешно помогало расшатывать всем психику...

Поколесив по бугристым полям, мы увидели замершее вдалеке стадо антилоп. Дэн заглушил мотор, вылез из машины и прицелился. Антилопы находились в досягаемости для выстрела, но он медлил, пытаясь решить, сможем ли мы туда проехать – земля была слишком влажная. Махнув рукой, Дэн снова передал мне ружье.

– Не возражаешь, если заедем в городок? В банк надо. Больницу маленькую покажу, пару месяцев, как построили и отделку закончи­ли. Это наша частная инициатива. Для приватных пациентов. А с государственной медициной связываться нельзя.

– Конечно. Хорошо, что вы еще можете заниматься такими проектами.

– Уж не знаю, надолго ли нас хватит. Ты видишь, что тут творится. Скот воруют, усадьбы жгут. Люди всё бросают и уезжают. К тому же, у овцеводства вообще так себе перспективы. В Азии ткани искусственные делают, транспортировка дорожает, почва не особо плодородная. Мои работники со мной десятки лет. А сейчас многие хотят мгновенно разбогатеть, экспроприировать землю и снимать сливки. Удивляются, когда понимают, что надо пахать, а главное – знать, что делать…

Мы въехали в городок и остановились у аккуратного двухэтажного здания. Перед входом росли недавно посаженные деревца. К нам вышел дежурный врач, знакомый Дэна – мужчина лет сорока пяти, с заветренным лицом. Дэн представил нас друг другу и пошел в банк.

Больница оказалась пустой, – если бы не оборудование и специальные кровати, ее можно было спутать с отелем в мертвый сезон. Окна приоткрыты – кругом поля. Как важно для больного видеть перед собой простор! Мы бесшумно ступали по коридору, скользили взглядами по блестящей аппарату­ре. Двери везде были открыты. Вдруг я заметил какое-то движение, вернулся на полшага, и увидел, что в палате, между прозрачной зана­веской и окном, бился крыльями о стекло воробей. Залетел, потом раму ветром прикрыло. Выпустили…

В деревню мы возвращались кружным путем через владения младшей сестры бывшей голландской королевы Беатрикс – принцессы Ирейн. При дворе у той не сложи­лось, и она перебралась на другой конец света. Скупила землю в Кару, решила создать заповедник и чуть было не выписала зверей из ведущих зоопарков мира, но ее вовремя остановили, поскольку в окрестностях не хватало естественных водоемов. Ирейн устраивала конференции экстрасенсов, разговаривала с деревьями и исцеляла при помощи полудрагоценных камней. И высаживала в полночь горох, купая его в лунном свете, чтобы он уродился на славу…

Вечером накануне отъезда я в последний раз обошел деревню. Высыпали звезды. Ночи в Кару бывают прохладные, иногда к утру на лужах выступала корка льда. Из ущелья доносилось щелканье лягушек. Изредка хрипло лаяла собака. Где-то топили углем, веяло дымком.

В церквушке светилось над входом маленькое круглое окно с витражом. Подойдя ближе, я услышал приглушенные органные аккорды и толкнул тяжелую дверную створку. Тревор репетировал что-то тожественно грустное. После того, как к ним в дом залезли, его начала мучить бессонница. По тускло освещенной церкви металась летучая мышь. Я немного постоял, послушал. Потом тихонько вышел и придержал дверь…

Аркадий Бройдо (Бохум)

Читайте также:

1. Сицилия: цитрусовый остров. Журнал «Партнёр», № 4 / 2019. Автор А. Бройдо
2. Память о прошлом – это мост в будущее. Журнал «Партнёр», № 5 / 2010. Автор А. Бройдо.
3. Патагония: край света в эпоху глобализации. Чили, Аргентина. Журнал «Партнёр», № 2 / 2019. Автор А. Бройдо.
4. Страшно ли в Перу? Путешествие по Латинской Америке. Журнал «Партнёр», № 1 / 2019. Автор А. Бройдо