Воспоминания

Виктор Равкин

Методом исключений,

или интервью с самим собой – 1959 год

У меня растут года,

Стало мне семнадцать.

Где учиться мне тогда?

Чем мне заниматься?

Слегка подправленный

Маяковский

Будь любопытным:

Интересуйся самим собой.

Мих. Генин

Тяжелая все-таки это работа – выдумывать, фантазировать, создавать что-то своим воображением. Проще и быстрее написать что-нибудь совершенно правдивое. Но это будет уже не литература, а, вероятно, журналистика. Ну, что ж! Можно иногда и уподобиться журналисту. У него, как известно, основной источник информации – беседы, разговоры, споры с будущими героями своих очерков. Вот и мне захотелось побеседовать с каким-нибудь интересным человеком. Так сказать, проинтервьюировать его. Записать беседу, отредактировать слегка. Вот и вся работа. Буду писать правду и только правду.

Задумано неплохо, но где же мне его взять, этого интересного собеседника? Они ведь на улице не валяются. Что делать-то? Думал довольно долго. Наконец пришла мысль, довольно оригинальная и даже парадоксальная. А что, если взять интервью у самого себя? Да, но если буду беседовать с самим собой, читатель может заподозрить что-то неладное в моем психическом состоянии. Но эта идея так втемяшилась в мою седую голову, что я никак не мог ее оттуда выбить. Да еще довлели новаторские амбиции, а это тоже кое-что. Ведь, кажется, еще ни один из известных мне авторов не брал интервью у самого себя. Здесь следует немного оговориться. Буду вести разговор не со мной, ныне живущим, а со мной, семнадцатилетним, жившим более пятидесяти лет тому назад в трудный период моей жизни – между окончанием школы и возможным поступлением в институт.

Короче, «Я» (нынешний) сейчас буду беседовать со мной – «я», тем, у которого календарь на стенке показывает один из последних дней августа 1959 года. Он, то есть я, будет отвечать на мои вопросы. Времени на ответы у него будет мало, не дам ему соврать, то есть, себе. Обещаю записать все как было; пожалуй, даже редактировать не буду.

Интервью обычно предваряет краткое описание дома, квартиры, обстановки в ней. Так вот: четвертый этаж старого, дореволюционной постройки, дома, в самом центре Москвы. Поднимаюсь, ступени с третьего на четвертый этаж – деревянные: надстройка тридцатых годов. Звоню, открывает худощавый парень, кого-то мне напоминающий. Приглашает войти, вхожу. Мини-прихожая, далее почему-то сразу кухня. Видно, все перестроено. Из окна открывается неплохой вид на Кремль, на Ленинские тогда горы. Легко просматривается циферблат кремлевских курантов. Можно проверять свои часы и по их бою.

Скромно живет герой моего будущего очерка. Две небольшие комнаты, в которых располагаются, кроме него, родители и младший брат. Ничего не поделаешь – жилищный кризис пятидесятых. Герой мой, видимо, недавно пришел домой, на плите уже закипает чайник. Можно и почаевничать. Чай он ведь, как и некоторые другие напитки, предполагает откровенный разговор. Звонит телефон. Он берет трубку: «Приняли, приняли, видел уже список!» - смущенным и в то время радостным голосом сообщает он эту новость. «Интересно, куда это он принят?» - сочиняю я ему первый вопрос. Но уж точно не в Литературный институт, до сочинительской деятельности ему оставалось никак не меньше сорока лет. Начинаю разговор с пустяков. Сначала раскрутить надо собеседника, это же главное в моей временной профессии журналиста. Кстати, я ему на «ты», а он ко мне на «вы».

- Что-то на тебе пиджачок да и брюки какие-то не модные?

- Да вы забыли, что явились ко мне в конце пятидесятых. Мода наша, отечественная.

- Бреешься, небось, уже?

- Да так, раз в неделю. А у вас бороденочка неплохая, седая уже да и усы тоже.

- А ты как думал. Слава Богу, жив еще, не то, что некоторые старые институтские друзья. Увы! А шевелюра у тебя на голове богатая!

- Да уж. Но и у вас кое-что осталось.

- Смотрю, бутылочку шампанского взял. Наверное, отмечать будешь свое поступление. Кстати поздравляю. Куда проскочил?

- Лучше сказать, прошел. В МИИГАиК.

- Что за странная аббревиатура? Целых шесть букв да еще маленькое «и». Расшифруй, пожалуйста. Я что-то подзабыл, времени прошло с тех пор немало. А уж мой будущий читатель и подавно никакого понятия не имеет об этом названии.

- Да я и сам с полгода назад не мог бы расшифровать. Пожалуй, только после получения аттестата зрелости стал серьезно задумываться о своем будущем. Да какая, извините, зрелость. Знаю только школьные предметы. Ну, там бином Ньютона, а также правило «буравчика» и формулу питьевого спирта, который еще не пробовал.

- Все же расшифруй, пожалуйста, шесть этих букв.

- Теперь с легкостью могу это сделать: Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Звучит, не так ли?

- Еще как! Ты пока не знаешь, что в 1988 году институт в связи с 200-летием основания наградили орденом Ленина.

- Это очень забавно. Но все - таки интереснее рассказ, как я его выбрал.

- Где ж ты его откопал?

- Известно где: в «Справочнике для поступающих в высшие и средние специальные заведения». К лету успел его порядочно замусолить. Институтов много, а я один. Дороги к высшему образованию у всех были разные. Некоторые уже заранее решили идти по стопам родителей или ближайших родственников. Другие, которых уже давно заклинило на какую-то определенную профессию, также прекрасно знали адрес родного в ближайшем будущем Института Но была значительная часть абитуриентов, у которых в голове оставался полный сумбур. Бегали из одного вуза в другой, потом в третий и так далее. Интересовала их реальная возможность поступления. Моя будущая профессия также была скрыта густым туманом, но я по Москве не шатался. Немного поразмыслив, я решил действовать по науке, а именно, по давно известному в математике и в жизни методу исключений. Стал исключать постепенно вузы, в которые я не хотел или не мог в принципе поступить. Институт, который в конце концов останется после многочисленных исключений, и будет моим. Сразу выпадали творческие вузы. Так сказать, по определению.

- Это уж точно. В твоих так называемых сочинениях творчество полностью отсутствовало. Одна грамотность и оставалась. Хотя это совсем неплохо.

- Продолжаю. Вслед за ними отлетели всякого рода гуманитарные специальности по причине огромного конкурса. Медицинские, сельскохозяйственные, ветеринарные и им подобные вообще не обсуждались.

- Да, помню. Ржи от пшеницы не мог отличить. А к врачу, тем более к стоматологу, тебя можно было доставить только силой.

- Далее шли всякого рода технические. Но черчение сильно не любил. В силу этого машиностроительные, авиационные, автомобильные, железнодорожные были отметены.

- И что же там у тебя осталось в осадке?

- Из естественных наук интересовала только география. А это МГУ. Но географов к тому времени, как мне сказали, развелось изрядное количество. И, стало быть, меня в случае поступления ждала школа. Но профессия учителя не заинтересовывала.

- Чувствую, что незачеркнутым остался это твой МИИГАиК.

- Да, всегда тянуло путешествовать. Немало книг прочитал про всякие страны, дальние моря и высокие горы. В общем, романтика дальних странствий. Да кто ж в таком возрасте не мечтает об этом! А уж рассматривание карт и предполагаемых маршрутов было одним из любимых моих занятий.

- Что же было дальше?

- Пошел по указанному в книжке адресу, прочел рекламные материалы. Названия предметов впечатляли: геодезия, аэрофотосъемка, стереофотограмметрия… Вуз этот представлялся мне на стыке технических и естественных наук.

- Кажется, институт этоn оказался совсем недалеко от дома.

- Не то слово. Всего в трех троллейбусных остановках. Или 25 минут пешком. Это окончательно решило мою судьбу.

- Ну, а конкурс?

- Перед экзаменами было два человека на место, но после каждого очередного экзамена отсеивались неудачники. В итоге взяли всех, кто получил положительные оценки. Вот почти и все о моем абитуриентстве, которое закончилось сегодня после приказа о зачислении.

- Покажи-ка студенческий билетик.

Он, то есть я – тот еще – достает скромную черненькую книжечку. Под фотографией с гербовой печатью долгожданная запись о том, что принят на первый курс. Начинаю прощаться. Желаю успехов в учебе. Жму руку – сам себе, правой левую. Задерживаю немного рукопожатие. Расставаться с самим собой, жизнерадостным, оптимистичным что-то совсем не хочется. Но надо идти, печатать текст. И, главное, без всякой прежней выдумки, почти не отклоняясь от записанного. Все как в жизни. Той, далекой уже. Да, собственно говоря, это и есть сама жизнь.

На стр. автора

<< Назад | Прочтено: 429 | Автор: Равкин В. |

Мне понравилось?

(Проголосовало: 0)

Комментарии (0)

Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>