Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Анатолий Марголиус   

Мои воспоминания

 (продолжение)

 

Послевоенная школа. Друзья.

Работа в типографии.

 

          Как я уже писал, после возвращения в Днепропетровск мы поселились не в своей довоенной квартире,   а в доме 9 по    улице Красной, и  я пошёл учиться в 4 класс школы №33 , которая  там близко расположена: на углу улиц Шевченковской и  Красной напротив  Троицкой церкви. Рядом с церковью находился Троицкий рынок, где торговали продуктами и старыми вещами. Некоторые ученики, не подготовившиеся к какому-то уроку и  ухитрившиеся убежать из школы, во время этого урока бродили по рынку или заходили в церковь. Дома им показываться было нельзя во избежание скандала со стороны родителей.  Здание школы было тогда двухэтажное с очень толстыми кирпичными стенами, толщиной почти метр.   В 1975 году у школы надстроили третий этаж. Школа имела большой двор, в котором стоял небольшой  домик для семьи директора. Двор имел двое высоких всегда запертых  ворот, выходящих на обе примыкающие улицы. Вход в школу, вернее, выход из школы бдительно охраняла тётя Миля, маленькая худенькая женщина, которая была швейцаром  ещё до 1917г. Она была грозой нерадивых учеников, её все боялись. Главное её оружие – колокольчик, я бы даже сказал, небольшой колокол с длинной ручкой, который тётя Миля почти всегда держала в руке, подавала звонки к началу урока и на перемену, а иногда – усмиряла учеников. До окончания уроков никто из учеников почти не мог покинуть школу. Некоторые из ребят были бы рады  уйти с урока, к которому они не подготовились, но, зная характер тёти Мили, они даже не пытались это сделать.

      Хочу немного коснуться истории моей школы. В этом здании в 1865г открыли Мариинское женское училище, а в 1870г его переименовали в Мариинскую женскую гимназию. В 1912г гимназия стала называться «Мариинской Дворянской в память 300-летия Дома Романовых женской гимназией». В 1920г в этом здании была школа №19, а с 1930г – школа №33.  Там с 1933 и по 1941г учились двоюродные сёстры моей жены София и Лиля. Они  расказали о своих   учителях 1930х годов и о тёте Миле, которая уже в те годы была легендой школы, и о преподавателе математики Моисее Яковлевиче. Тётя Миля когда-то была монашкой. Она проработала в школе не менее 40 лет. Наш математик Моисей Яковлевич Красинский также  работал в 33 школе много лет.

     Директор нашей школы Виктор Сергеевич  Лукьянец имел очень грозный вид, он был инвалид и ходил, тяжело опираясь на палку. Я однажды во дворе  был свидетелем такой сцены. Директор стоял возле Лёвы Винника  и требовал, чтобы Лёва  завтра пришёл в школу с матерью: очевидно, он  как-то  проштрафился.  Сумка Лёвы с книгами была в руке директора. Лёва направился к выходу со двора. Внезапно директор почему-то  разозлился, швырнул в Лёву его же сумку и попал ему в спину.  Слава  Могилевский рассказывал, что за какую-то провинность Виктор Сергеевич вызвал  его в свой кабинет. Когда Слава туда вошёл, директор  за ухо потащил его к своему столу и, дёргая за ухо, кричал: «Ты же знаешь, что  я  уважал твоего отца, он был моим командиром. Когда ты перестанешь издеваться  над своей  матерью и надо мной?», а затем  стукнул его  своей палкой по спине. У нашего директора это был  любимый метод воспитания – схватить провинившегося за ухо так, чтобы у того слёзы текли из глаз. Он часто внезапно заходил в туалет, где некоторые ребята тайно курили. Виктор Сергеевич хватал первого попавшегося курильщика за ухо, тащил таким способом в свой кабинет и там продолжал воспитывать.  Чтобы поддерживать дисциплину в мужской школе,  особенно в первые послевоенные годы,   другие приёмы были мало пригодны.

     Завучем после 1947 года был Бардик В.Н. Завуч – заведующий учебной частью – должен  планировать учебный процесс и фактически  быть заместителем директора.  Бардик – невысокого роста, щуплый.  Однажды  во время перемены  я со спины принял его за нашего ученика Витю Решина,  чуствительно хлопнул его по плечу  и что-то по дружески сказал. Несколько ребят стояли рядом и видели это. Когда завуч обернулся, произошла немая сцена, как в  «Ревизоре».

Классов в школе было много и в  каждом училось около 40 школьников. Я помню 55 своих соучеников. За время мoей учёбы в 33 школе некоторые ребята переезжали в другой город, на их место приходили другие, но большинство из них я помню, хотя школьных фотографий с фамилиями за те годы нет. Есть фото только 10 класса. Хочу заметить, что в нашей школе четвёртых и пятых  классов было по четыре: А, Б, В и Г , шестых м седьмых классов – три,  восьмых, девятых и десятых – два.  Я учился в  4 Г и помню своих соучеников, а с ребятами  из других классов был знаком мало.

Краткую характеристику своих соучеников я привожу в конце главы.

    Когда я только приехал из Свердловска и поступил в 4 класс, в школе проводилась  кампания  по приёму ребят в пионеры. Пионерская организация должна была по замыслу  руководящей партии воспитывать ребят  в духе коммунистической идеологии. Приём в пионеры проводили в торжественной обстановке на общем собрании учеников. Я не испытывал никакого желания заниматься какой-то идеологией и не хотел, чтобы меня обсуждали на собрании. Поэтому я сказал, что меня уже приняли в пионеры в Свердловске, благо пионерам не давали никакого документа. Фактически вся пионерская работа сводилась к нескольким собраниям в год, на которых под сильным нажимом пионервожатой несколько ребят с трудом сказали 2-3 фразы.  В 7 классе проходил массовый приём в комсомол – коммунистический союз молодёжи. Комсомол должен был выполнять те же функции, что и пионерская организация, но на более высоком уровне. Таким образом коммунистическая партия готовила для себя смену. Фактически комсомольская работа сводилась к тем же формальным собраниям. Меня общественная работа совершенно не привлекала.

В  1943 году в городских  школах    было введено раздельное обучение ребят и девочек, наша школа гордо называлась мужской. В мужских школах учителям работать было сложнее. В первые послевоенные годы  некоторые ученики приносили в школу взрывчатые вещества и самодельные устройства для стрельбы, устраивали небольшие взрывы. Иногда во время урока в классную доску швыряли  галоши или что-нибудь другое. Наш класс занимался в физическом кабинете. Кроме шкафов с различными приборами там также стояла  рояльная  рама   со струнами.  Рама –это всё, что  осталась от рояля после того, как  мы его  переносили со второго этажа на первый  и  при этом несколько раз роняли на пол. В классе возле окон  лежали также три доски, которыми запирались внутренние ставни. Если такой доской провести по рояльным струнам, то звук получается необыкновенной громкости и тембра. Учителя  на этот звук бурно реагировали.Но это можно было проделать не у каждого учителя. На уроках любимых или строгих учителей ребята вели себя нормально. Так как классных помещений не хватало, то занятия проводились в три смены вплоть до 8 часов вечера. В вечернее  время  ученики  иногда срывали проведение занятий таким техническим способом. Пока было светло, во время перемены, в классе  выкручивали все лампочки, на торец  лампового цоколя укладывали смоченную слюной бумажку и лампочки аккуратно ввинчивали в патрон. Когда освещение включали, то  мокрая бумажка ток  проводила и лампа светила. Затем лампочка нагревалась, бумажка высыхала и переставала проводить ток. Урок прекращали. Но необходимо отметить, что ученики при этой операции  показывали отличное знание физики.

Было ещё несколько способов избавиться от школьных занятий. Опишу два наиболее часто применявшихся способа. Авторучек тогда не было и мы писали ручками со вставными перьями, которые нужно было часто макать в чернильницу, чтобы на  внутренней поверхности пера осталось немного чернил. (Кстати,  для увеличения количества чернил на поверхности пера я снизу на пере закреплял маленькую спиральную пружинку, между витками которой удерживалось много чернил. Таким пером можно было за один раз написать несколько фраз.) Если на перемене в каждую чернильницу бросить кусочек  карбида кальция, то чернила обесцветятся. Писать такими чернилами невозможно. Второй способ сорвать урок заключается в том,  классную доску натирают воском. Мел на такой доске не оставляет следа, то есть писать на такой доске невозможно. Ученики, классы которых находилисьсь на втором этаже, придумали такое развлечение. Кто-то приносил в школу несколько детских сосок. В туалете соски надевали на  водопроводный кран и заполняли водой. Соски тогда были без кольцевого выступа, при наполнении водой они раздувались сантиметров на 30. Ниткой перевязывали соску  у самого крана, и этот  шар с водой  бросали в окно. При ударе о землю соска лопалась, а прохожие, на свою беду оказавшиеся поблизости, оказывались забрызганы с ног до головы. Ученики находили способ повеселиться не только в школе. В 9 и 10 классах  ребята  проходили регистрацию в военкомате. Все здоровые мужчины в СССР были военнообязанными. В военкомат мы ходили большими группами, проходили медицинскую комиссию и заполняли разные анкеты. Когда мы шли по городу и видели молодую  женщину, то пристраивались за её спиной колонной так, как будто она нас ведёт. Все прохожие с удивлением смотрели на эту процессию. Наконец, и женщина  обнаруживала  своих  преследователей и с криком  убегала. Необходимо отметить, что все проделки ребят не были злыми, это просто был выход бьющей через край энергии.

Как только мы приехали в Днепропетровск, я записался в библиотеку. Интересные книги на дом не выдавали, их можно было читать только в читальном зале. Когда я приходил домой из школы, то быстренько делал письменные домашние задания и мчался в библиотеку. Устные уроки я дома никогда не учил, так как я всё запоминал на уроке. В библиотеке я сидел в читальном  зале до закрытия. Я научился читать очень быстро; как правило, за половину дня  в читалке  я прочитывал  целую  книгу, а иногда – две.  Быстрота чтения мне очень пригодилась при учёбе в институте и при всех моих дальнейших занятиях. Прочитанные книги я несколько лет записывал в специальную тетрадь, которая сохранилась. Копии нескольких страниц я здесь привожу. Так , 24 ноября 1946 года я прочитал две книги: «Пахарь моря» Джека Лондона  и  «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена. По отношеню к книгам я обладал всеядностью: я подряд читал такие разноплановые произведения, как «Ермолай и мельничиха» Тургенева, «Первобытный зверь» Джека Лондона, «Уленшпигель» Шарля де Костера, «Сказки народов Востока», «Красный корсар» Фенимора Купера, «Кара Бугаз» Паустовского, «5 румбов» Ефремова, «Город солнца» утописта Томмазо Кампанелла. Мне запомнилось, что в идеальном государстве, описанном Кампанелла, было предусмотрено следующее наказание за сексуальные прегрешения: виновник должен был ходить босиком, а свою обувь связать и носить на шее. Благодаря любви к чтению я изучил украинский язык. Некоторые интересные книги в библиотеке были только на украинском языке. После приезда с Урала я совершенно не знал украинский, но  я всё-таки начал читать, и таким образом выучил язык. Украинский язык – мой второй родной язык.

      В 6 классе к нам пришёл новый ученик Витя Казанцев. Мы с ним  быстро подружились и эта дружба продолжается до сих пор. Витина семья ко мне очень хорошо относилась. Особенно радовался моему приходу младший брат Вити Юра. Он всегда старался посидеть у меня на коленях или повисеть на моей шее. С Юрой я также поддерживаю связь. Витин отец Иван Васильевич работал в химической лаборатории, а Витина  мама, Эсфирь Борисовна, поступила работать в ту же детскую библиотеку, куда ходил я.  С  этого времени для меня был открыт доступ в книгохранилище. Кстати, именно там мне попала в руки старинная книга «Мужчина и женщина», которая была любимой книгой Васисуалия  Лоханкина из знаменитого романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой телёнок». У меня в тот момент  было мало времени и поэтому я смог её только бегло просмотреть. Я помню рисунок женщины с неестественно тонкой талией и пояснение, что это француженка  18 века  из дворянской семьи. Они с самого детства туго перетягивали талию. Там же был портрет какого-то африканского князька, обхват талии которого был раза в три больше роста. Сообщалось, что он имел больше 300 жён и около 700 детей.

Я дома часто читал допоздна, мама  буквально силой загоняла меня спать. Но из этой ситуации я нашёл выход. Если мне очень хотелось побыстрее дочитать книгу, то я брал карманный фонарик и книгу в кровать,  накрывался одеялом  с головой и продолжал так читать. Я люблю читать всегда, причём не только художественную литературу. Когда я увлёкся радиолюбительством, то читал  книги по электронике, при  получении первого высшего образования я очень много читал  статей  по  обработке металлов давлением,  по механической обработке, по различным  редким технологиям обработки, по станочному оборудованию, Когда я заканчивал второй институт,  меня заинтересовали некоторые разделы высшей математики, в частности, операционное исчисление. Работая на заводе в Липецке я  в свободное время с интересом  изучал эти разделы.

Недавно я прочитал в  «Рейнской газете» статью  «Что читают писатели» , в которой был приведен список любимых книг  Бориса Стругацкого. Затем я прочитал  «Воспоминания» академика Сахарова, где также есть список книг. В значительной степени это одни и те же книги, большая часть которых является  и моими любимыми книгами. К значительной части прочитанных мной книг можно взять эпиграфом стихотворение Валерия Брюсова «Мир электрона», отрывок из которого я приведу:

 

«Быть может, эти электроны –

Миры, где пять материков.

Искусства, званья, войны, троны

И память сорока веков!

Ещё, быть может, каждый атом –

Вселенная, где сто планет;

Там всё, что здесь, в обьёме сжатом,

Но также то, чего здесь нет.»

 

        Когда я  учился в старших классах,  у меня было два друга – Шура Лакир и Витя Казанцев. С Шурой у меня было общее увлечение – радио, а с Витей мы не только увлекались радиотехникой, но часто вместе занимались и готовились к экзаменам.

       Семья Шуры  жила в подвальном помещении. Обстановка у них была довольно бедная. Мать Шуры работала продавцом в гастрономе, а отчим был главным бухгалтером опытного завода Трубного института. Когда я работал во ВНИТИ, то видел старые документы с его подписью. Отчим был братом Шурыного отца. После гибели Шурыного отца на фронте, его младший брат по еврейскому обычаю взял в жёны  вдову старшего брата и усыновил Шуру. После окончания школы Шура поступил учиться в институт в Николаеве, а затем переехал в Калининград. Я его разыскивал, но безуспешно.

        В 10 классе Витя познакомился с очень красивой девушкой Стеллой Афанасьевой. Они понравились друг другу и часто встречались. Отец Стеллы, известный среди металлургов человек, был главным сталеплавильщиком металлургического завода им. Петровского, а мама была кандидатом медицинских наук и работала в медицинском институте. Их семья занимала половину великолепного двухэтажного особняка, расположенного в самой престижной части города – напротив парка им. Шевченко. Вторую половину этого дома занимала семья директора завода им. Петровского Коробова. Директор завода, несколько его братьев и их отец – широко известные в СССР потомственные металлурги. Двор особняка представлял собой маленький парк. Витя и Стелла частенько там проводили время. Мама Стеллы однажды пришла домой  днём и увидела, как они целовались. Витя ей почему-то не нравился, она устроила скандал и, кроме того, пошла к Витиной маме в библиотеку и высказала своё недовольство. По моему мнению, это вообще была глупость. После этого Витя и Стелла встречались уже не дома, а если хотели целоваться, то шли на вокзал и там целовались якобы перед расставанием - в те времена открыто целоваться на улицах не было принято. Вскоре после этого у Стеллы был день рождения, она пригласила своих подруг из школы, а также ребят – меня и Витю. Против этого её мать не могла возразить. Сначала на торжестве были также и взрослые, даже директор завода, а потом осталась только молодёжь. Я впервые попал в такое избранное общество. Празднование затянулось почти до 12 часов ночи. Витя и я отправились домой пешком, трамваи уже не ходили. Ночь была душной, очень хотелось пить. Недалеко от моего дома мы увидели кафе, двери которого были открыты. Мы туда заглянули, надеясь купить какой-нибудь напиток. Внутри стояло два милиционера, а продавщица уже  готовилась всё запирать. Мы пошли дальше. Через несколько шагов  эти милиционеры нас догнали,  остановили  и начали допрашивать, почему увидев милиционеров, мы убежали. Наши объяснения они не слушали и решили нас обыскать. Один из них нащупал у меня в кармане что-то твёрдое и с торжеством крикнул другому: - Есть!». Однако это оказался не пистолет, не нож, а футляр с моими очками. Стражи порядка были разочарованы, но нас не отпустили, а повели в отделение милиции. Там  они начали докладывать о задержании подозрительных  лиц, но тут зашёл лейтенант и, увидев Витю, поздоровался с ним и спросил, в чём дело. Это был секретарь комсомольской организации этого отдела милиции, он знал Витю, который был секретарём комсомольской организации нашей школы. После этого нас отпустили. Домой я попал уже под утро. Мама уже сильно волновалась.

             Моя тётя Рая жила на улице Артёма, а Витя – на соседней улице Карла Либкнехта, причём Раин и Витин дворы соседствовали. Чтобы попасть из одного двора в другой, нужно было перелезть через  небольшой забор. Я неоднократно  попадал к Вите таким путём. Кроме того, мы протянули телефонный кабель из Раиной квартиры в Витину, и присоединили к кабелю обычные высокоомные наушники. Если громко говорить в один наушник, то в другом наушнике  всё слышно. Так как я довольно часто бывал у Раи, то  мог в это время  общаться с Витей.  Недалеко от Витиного дома находится трест «Водоканал». На территории треста раньше были расположены подземные водохзранилища. Очевидно, поэтому  на заборе укреплены  чугунные доски размером  0,5 х 0,5 метра с  надписью большими выпуклыми буквами: «Мочиться строго воспрещается». Каждый раз, когда в школьные годы мы с Витей Казанцевым проходили мимо этого места в подходящее время, то мы нарушали запрет.

Однажды в Витином дворе меня покусала собака. Во избежание неприятностей я  отправился в поликлинику, где мне сделали прививку от бешенства и выдали справку, написанную по украински, следующего содержания: «Собаку, що покусав  гр. Марголiус, взяти на привьяз та надiти намордника».Эту справку нужно было вручить хозяину собаки, чтобы он привязал собаку и неделю за ней наблюдал, не появятся ли признаки заболевания. Юмористический смысл справке придавало то, что слово собака на украинском языке мужского рода. Те, кто не знал этого, думали, что это я покусал собаку. Я носил справку с собой и показывал её знакомым в качестве шутки.

Витя  Казанцев, как  мне рассказала моя бабушка, наш очень дальний родственник. Общим родственником был преподаватель математики из школы №78 по фамилии Лапидус.  Я его несколько раз видел на улице. Это был классический рассеянный математик. Он обычно носил с собой толстый портфель, застёгнутый на один из двух замков и поэтому перекошенный. Рассказывали, что при входе в трамвай он снимал галоши. Лапидус был двоюродным братом Витиной бабушки и одновременно каким-то родственником моей бабушки. Витя  после школы поступил в авиационное училище,  а потом бросил его и поступил в Московское высшее техническое училище им. Баумана. Приезжая в отпуск из авиационного училища, Витя  рассказывал о тамошних  порядках. В училище формально было запрещено употребление спиртных напитков. Но курсанты нашли способ выпивать на глазах начальства, не вызывая подозрений. Будучи в увольнении они покупали водку и ухитрялись проносить её в училище. Затем по договору с дежурными по столовой переливали водку в чайник и  доливали чайную заварку. После этого можно было пить водку под видом чая. Когда Витя  приезжал в отпуск в Днепропетровск, мы шли в кафе  возле  ресторана «Астория»,  выпивали  по стакану водки, закусывали конфетой и однажды  пришли в гости к Бэле – это было очень близко. Бэла была удивлена нашим  настроением и потом  меня  расспрашивала о  причине веселья. Уволившись из авиации, Витя поехал в Москву, куда переехала Стелла.  К тому времени отец Стеллы был профессором Московского института стали и сплавов. Витя окончил МВТУ им. Баумана, теперь он доцент, автор нескольких книг по радиолокации.

Моими школьными друзьями были также Боря Кеглин, Яша Верновский, Эрик Гескин, Юля Кравец.

У Бори Кеглина я бывал  дома и знал его семью. В последний год правления Сталина, когда в СССР была развёрнута антисемитская кампания,  в одной  центральной  газете была опубликована злобная статья, в которой Бориного  отца обвиняли в идеологических грехах, а также  в том, что он специально изменил фамилию, чтобы она не была похожа на еврейскую. Из-за этого его уволили с работы – он был преподавателем в областной партийной школе.  Я об этом с Борей не говорил, тогда это не было принято. Боря поступил учиться в ДИИТ – институт инженеров транспорта. Во время учёбы на первых курсах мы часто общались, вместе отмечали праздники. Затем связь как-то прекратилась. Я очень рад, что в последние годы  мы снова общаемся. Боря профессор Брянского института транспортного машиностроения и сотрудничает с некоторыми зарубежными фирмами. Дочка и сын Бори живут в Берлине. В 2006 году Боря с женой Софой были в Германии и прилетали к нам в Леверкузен, а в 2008 году мы с ними провели три дня в Берлине.

           С Юлей Кравцом  я сблизился  в 10 классе и, особенно, в институте. Я бывал у него дома, знал его родителей и сестру, а затем познакомился с Аллочкой, будущей женой Юли. Юля  был преданным другом и с готовностью откликался на просьбы о помощи. В последние годы он был заместителем ректора Металлургического института и имел обширнейший круг знакомых, которые частенько пользовались его помощью.

            Близкая дружба с Яшей  у меня была во время учёбы в институте и после окончания института, об этом я напишу дальше.С Яшей я общался чаще, чем со всеми. Этому также способствовали мои частые командировки в Москву. Я знал Яшиных родителей, а  с его сёстрами Соней и Светой, а также с Яшиной женой Симой, которые живут в США, поддерживю связь теперь.

Эрик  Гескин  теперь профессор  университета в Нью – Джерси (США). Чтобы добиться этого, Эрику пришлось  потратить много сил и нервов. Мы с ним общаемся  по  телефону и при помощи Интернета, правда, не очень часто – 1-2 раза в год

Эрик, Яша и Юля были также моими соучениками по  Металлургическому  институту. У Эрика я бывал дома и был знаком с его родителями. В школе Эрик был одним из самых толковых учеников, особенно по математике. У него дома мне запомнился гигантский письменный стол его отца. При желании размер стола можно было увеличить вдвое, так как над каждой тумбой имелись выдвижные доски. Кроме того я запомнил большую готовальню фирмы Рихтер. В этой готовальне было множество чертёжных инструментов, которых не было в наших готовальнях, Там, например, был специальный циркуль, которым можно было чертить окружности диаметром 1м. На рейсфедерах можно было устанавливать толщину линий, начиная с 0,1 мм. Сестра Эрика  Дэля Самойловна была очень хорошим человеком и замечательным врачём отоларингологом.  В 1966 году она оперировала Иру и Диму.

В старших классах я также дружил с Веней Теверовским и  Мишей Бичучем, которые были на год старше меня. В одном классе с ними учился Юра Брежнев, сын будущего Генерального секретаря  ЦК  КПСС. Я знал ещё 2 ребят из Вениного класса: Осю Горкина и Сашу Правосудовича. С Горкиным я часто встречался в городе  уже после окончания института и мы  обменивались  новостями. Его сын учился вместе с Димой. Сейчас они живут в США. Сашу Правосудовича мы всегда вспоминаем с большой благодарностью. Он был  врачём-геникологом и оперировал Иру, у неё были тяжёлые роды.

         Мои приятели, с которыми я общаюсь в Германии – Саша Лихтмахер (Wuppertal), Слава Могилевский (Hamburg), Лёва Винник (Köln), Женя Гаруля (Eschwege), Витя Фишман  (München)  и Моза Хуторянский (Konz) учились в классе «А», поэтому в младших классах мы были мало знакомы. В 10А занимались  Витя Казанцев, Яша Верновский, Боря Кеглин, Юля Лангерман, Лёня Долина, которые раньше учились со мной вместе в 9Б, а также Юра Брудный и Эрик Гескин.  Юра Брудный – лучший ученик  нашего выпуска. Он быстро защитил кандидатскую, а вскоре и  докторскую диссертацию по математике, а затем был профессором университета в Израиле.    

          Начиная с 7 класса Витя Казанцев, Шура Лакир и я занимались в радиоклубе вместе с Веней Теверовским  и  Мишей  Бичучем, которые были на 1 год старше меня.    Ещё один мой соученик по школе Юра Миронов, на 2 года старше меня, теперь живёт в Дюссельдорфе. В школе он был одним из лучших спортсменов, особенно хорошо он прыгал в высоту. Юра так же, как и я, учился в ДметИ, а через несколько лет мы вместе работали а Трубном институте.

        Хочу упомянуть своего соученика с не совсем обычной судьбой. Старчевский Лёва – в школе был нормальный жизнерадостный парень.Через год после окончания школы я узнал, что Лёва в тюрьме, а его отца расстреляли. В это время в городе было два  судебных процесса: один процесс «о спекуляции яблоками», а другой – « о незаконном изготовлении капроновых бантиков». Никаких подробных официальных сведений опубликовано не было. Эти процессы  люди  обсуждали  шёпотом по вечерам на кухне. Жители знали, что за несколько лет до этих событий  зимой в магазинах купить яблоки было невозможно, а на базаре зимой они стоили дорого. А затем несколько лет подряд в магазинах были в продаже недорогие яблоки хорошего качества, т.е. «спекулянты» обеспечивали горожан яблоками зимой. При этом они не забывали о собственных доходах. После упомянутых судебных процессов яблоки опять исчезли из продажи. Городским руководителям торговли  не хотелось утруждать себя: для того, чтобы зимой привезти в городские магазины яблоки, нужно было договориться с поставщиками, раздобыть транспорт и грузчиков, причём никаких дополнительных денег организаторам это не сулило, так как они получали постоянную заработную плату. То же самое было с детскими бантиками. Власти очень боялись обвинения в коррупции (всем жителям было ясно, что без подкупа чиновников здесь не обошлось), и для того, чтобы избавиться от нежелательных свидетелей, их расстреляли по приговору суда. Судьи в то время выполняли все пожелания начальства.   После расстрела «злостных спекулянтов» стало известно о скоропостижной смерти первого секретаря обкома коммунистической партии Гаевого. Говорили, что он был связан с осуждёнными и вынужден был застрелиться. Через несколько лет, очевидно, после перестройки, все расстреляные  по этому делу были посмертно реабилитированы, то есть они были невиновны: законы в СССР можно было толковать по разному. Сейчас Лёва живёт в Израиле. Я с ним общался по телефону.

         У моих соучеников по 33 школе выработалась традиция: каждый год 20 мая встречаться в центре Днепропетровска на площади Ленина. Я участвовал в нескольких таких встречах и однажды принимал всех участников у себя дома.  Мы регулярно общаемся и изредка бываем в гостях друг у друга. Я также регулярно общаюсь с Веней Теверовским. Веня  доктор физикоматематических  наук, живёт в посёлке Менделеево и работает в научно- исследовательском институте физико-технических и радиотехнических измерений. Я часто бывал у Вени дома и в Днепрпопетровске, и в Менделеево и хорошо знал его родителей. Веня окончил школу с золотой медалью и поступил на открывшийся тогда новый секретный факультет университета. Все знали, что этот факультет  связан с заводом ЮЖМАШ и с ракетной техникой.  Сейчас у Вени и его жены Люды двое сыновей, которые работают с отцом в одном институте, и три  внука. Я также хорошо знаком  с Мишей Бичучем, ближайшим  Вениным другом, который сейчас живёт в Нюрнберге. Нас связали  в 1948 году Днепропетровский радиоклуб, увлечение радиотехникой и учёба в школе №33.

Среди наших учителей наибольшим уважением пользовался преподаватель математики Моисей Яковлевич Красинский, заслуженный преподаватель Украины, кавалер ордена Ленина. Он начинал работать ещё до революции 1917 года, у него училась моя тётя Рая. У Моисея (так между собой называли его ученики) не было семьи. По отношению к нему с полным правом можно сказать, что его семьёй была школа. На его уроках  все чувствовали себя свободно; Моисей не требовал «железной» дисциплины, его главной целью было пробудить интерес к математике. Он выискивал в журнале «Математика в школе» особо сложные и интересные задачи и объявлял, что эта задача с восклицательным знаком. Это означало, что каждый, кто её  решит, получает в журнал учёта успеваемости 5 (наивысшую оценку). Если Моисей объявлял, что задача имеет два восклицательных знака, то тот, кто решит её, получает  5 сразу за всю четверть, т.е. за 3 месяца.

           У Моисея была одна привычка:  несколько раз в течение урока Моисей локтями подтягивал вверх свои брюки. Видно было, что этот жест выполнялся  чисто автоматически:  Моисей  пользовался локтями, а не пальцами,, так как руки почти всегда были запачканы мелом.

           Моисей Яковлевич раньше преподавал математику в украинской школе. Он прекрасно знал украинский язык. Иногда Моисей во время урока переходил на украинский: « Площа трикутнику дорiвнюе пiвдобутку довжини однiеi сторони на висоту». Математические термины на украинском языке звучат как-то особенно и хорошо запоминаются.

Наши ребята однажды воспользовались энтузиазмом Моисея и устроили небольшой розыгрыш. Здесь прийдётся сделать небольшое пояснение. Лучшим учеником по математике среди наших ребят бесспорно был Юра Брудный. Сейчас он профессор математки в Израиле. Однажды Юра решил очень трудную задачу из  журнала, взятого у Моисея, отправил её решение в журнал и сообщил следующий обратный адрес: Днепропетровск, школа №33, Долина. Лёня Долина очень хороший парень, но в математике  в школе он не блистал, однако вскоре после окончания института Лёня защитил кандидатскую диссертацию. После получения журнала  со списком правильно решивших эту задачу, Моисей на уроке спросил  у Лёни: «Долина, неужели вы решили такую сложную задачу?» Я уже не помню, что ответил  Лёня. Я думаю, что Моисей понял, что это розыгрыш.  Когда  мы начали изучение логарифмов, то на следующем уроке Моисей вызвал к доске Лёню и попросил сказать, чему равен десятичный логарифм 1000. Лёня не знал. Тогда Моисей спросил логарифм 100. Ответ был такой же. Наконец, отчаявшийся  Моисей Яковлевич попросил Лёню сообщить, чему равен десятичный логарифм 10. Лёнин ответ потом долго цитировали: «Моисей Яковлевич, не могу же я выучить всю таблицу логарифмов на память!» Сражённый наповал математик не нашёл, что ответить. Через несколько дней Моисею рассказали, что Долина учит таблицу  логарифмов и уже выучил половину первой страницы  на память. Кстати. я общался с Лёней за несколько лет до нашего отъезда.  Он доцент кафедры гидрогеологии Днепропетровского транспортного института. Лёня рассказал мне интересные сведения об экологии Украины. В частности, авиационный контроль воздушного бассейна показал, что шлейф дыма  от конгломерата крупных предприятий  (Днепропетровск – Днепропетродзержинск – Запорожье) чётко виден в районе Киева – на расстоянии 600 км. В этих городах находятся 7 крупнейших металлургических заводов, много химических и машиностроительных заводов, тепловые электростанции.

Моисей Яковлевич иногда на уроках упоминал  старый учебник математики, по которому он учился сам. Он говорил так: «А, это задача из учебника Малинина и Буренина с картинками !» Это означало, что задача очень старая, но таким разгильдяям, как мы, решить её будет трудно. В наш школьный лексикон вошло выражение  «Малинин – Буренин с картинками». Никто из наших учеников не видел этой книги. И вот спустя лет 20 после окончания школы в одном из букинистических магазинов, которые я часто посещал, я увидел на полке потрёпаную книжку без передней обложки. Книга имела длинное название: «Руководство алгебры и собрание алгебраических задач для гимназий, реальных училищ и учительских институтов. Составили А.Малинин и К.Буренин. Издание седьмое. Издание книжного магазина наследников бр. Салаевых. 1884.» Я тут же купил её и она занимает почётное место в моей библиотеке до сих пор. Правда, картинок в ней нет. Я думаю, что Моисей это приукрасил. Это замечательный учебник, намного лучше учебника Шапошникова и Вальцева, по которому учились мы. У Малинина и Буренина перед каждым разделом даётся краткое изложение теории, а в начале разъясняются фундаментальные понятия: что такое задача, алгебра, степень, корень, скобки, коэфициент и многое другое.

Очень хорошую статью про Моисея Яковлевича написал наш соученик Витя Фишман. Сейчас он живёт  в  Мюнхене  и  его  статьи  часто  появляются  в газете «Русская Германия». Копию этой статьи я здесь привожу.

        Биологию нам преподавала  Валентина  Владимировна Заплетаева. Это была очень строгая красивая  женщина. Во время войны она  была  на  фронте и  вместо одной руки у неё  был протез. Она всегда  вела себя очень спокойно и голос никогда не повышала, но почему-то в её присутствии даже самые буйные ученики вели себя  тише травы и ниже воды. Почему её присутствие в классе так влияло на учеников я так и не могу обьяснить. Наш соученик Серёжа Гай жил в соседней с ней квартире и рассказывал, что Валентина  Владимировна  в домашней обстановке была очень весёлой и общительной.

Борис Петрович Алейников преподавал у нас два предмета:  логику и психологию. В другой школе он преподавал украинский язык  и географию. У Бориса Петровича в запасе было много занимательных историй и он их с готовностью рассказывал. К сожалению, я не помню ни одного его рассказа, так как в это время я обычно делал какое-то домашнее задание или что-то читал. Преподаватель черчения Носок  И.П.  также любил на уроке расказать какую-нибудь историю, как мы говорили, из чертёжной жизни.

Украинский язык и литературу преподавала Вера Фёдоровна Герасимова. Она, как и Моисей Яковлевич, относилась к числу преподавателей-энтузиастов. Благодаря множеству прочитанных украинских книг   язык я знал очень хорошо, но дома украинских классиков  я не читал. Так что Шевченко, Коцюбинского, Марко Вовчок, Нечуй-Левицкого, Котляревского, Франко я прочитал только благодаря школьной программе. На уроках Веры  Фёдоровны частенько возникали диспуты, в ходе которых мы выясняли достоинства того или иного писателя. Историю нам преподавала Фаина Григорьевна Гутерман, которая была у нас классным руководителем. Историю я не любил, но учить приходилось. Фаина была строгой, дисциплину поддерживала жёстко. Многие ученики её не любили, и когда мы переходили в 10 класс, то они перешли из моего   10 «Б» класса в 10 «А», где классным руководителем была Эсфирь Исаевна, которая преподавала  химию.

     В те годы  в школах  преподавали военное дело. Нам  показывали  стрелковое оружие и учили, как с ним обращаться. Много времени уделяли строевой подготовке в школьном дворе, особенно перед  обязательными демонстрациями 1 мая (в день международной солидарности трудящихся)  и 7 ноября (в годовщину революции 1917 года). Считалось, что во время демонстрации мимо трибуны, на которой стояло городское начальство, мы должны были пройти чётким военным строем.  Военное дело у нас преподавал Павел  Антонович Яблонский. Иногда во время  строевой подготовки или других коллективных мероприятий мы хором пели песни. Наш репертуар состоял из двух песен: «Копенгаген» и песни про Льва Толстого. Текст первой песни состоял всего из двух слов: «Копен, копен, гаген, гаген», которые можно было повторять как угодно долго. Вторая песня имела много куплетов, я помню несколько:

 

...не ел он ни рыбы, ни мяса,

ходил по аллеям босой.

Жена его Софья Толстая

Напротив, любила поесть,

Она не ходила босая,

Спасая фамильную честь.

И этой вот самой-то Софье,

Носившей фамилью Толстой,

Не нравилась ни философья,

Ни мужа характер простой.

 

        С 5 класса мы изучали иностранный язык, в нашей школе – английский. Преподавала его Адель Борисовна,  маленькая толстенькая женщина. На одном стуле она полностью не помещалась. Иногда мы ставили перед столом учителя 2 стула, намекая на её габариты. Адель Борисовна была этим очень недовольна. Она не пользовалась любовью учеников. Кто-то из ребят, кому она сильно «насолила», на её уроке взорвал два капсюля от охотничьих патронов. Такие капсюли свободно продавались в магазинах «Охота и рыболовство».  От взрыва капсюля учительница чуть не упала со стула.

           После окончания 9 класса мама устроила меня на работу в типографию Металлургического института, где она сама  работала. При поступлении на работу необходимо было заполнить анкету – «Личный листок по учёту кадров». В моём архиве есть анкета, которую заполнила мама в 1947г. Эта анкета состояла из 38 пунктов и  отражала  отношение  руководителей государства к своим гражданам: недоверие и подозрительность. В пункте 6 необходимо  было  указать социальное происхождение и занятие родителей до 1917 года. Происхождение из рабочих и  крестьян считалось хорошим, из служащих – ненадёжным,  из дворян и священнослужителей – нежелательным. Пункты 13, 14 и 15 касаются членства в других партиях, кроме коммунистической, и возможного колебания в проведении линии ВКП(б).( Шутники предлагали ответить – колебался вместе с линией партии.)Такие люди почти все были в лагерях. Пункт 20 – пребывание за границей. Положительный ответ вызывал подозрение. Пункт 27 – был ли в плену . Почти все, бывшие в плену, сидели в лагерях и после этого на работу их не принимали. Пункт 29 – Служил ли в войсках белых правительств? Пункт 30 – Находился ли на территории, временно оккупированной во время войны? При положительном ответе на эти вопросы  устроиться на работу было почти  невозможно. Кроме личной подписи  поступающего на работу требовалась также подпись секретаря  партийного бюро.

        Через несколько лет после окончания эры Сталина  анкету упростили. Теперь она содержала только 20 пунктов. Большинство из наиболее одиозных  вопросов  исчезли, подпись секретаря партбюро – тоже. Однако пункты о социальном происхождении и о пребывании за границей   остались. (У меня есть  такая анкета).

         Институтская типография была маленькой, там работало всего 6 человек: 2 печатника- наборщика, 2 переплётчика, корректор и заведующий.  Заведующим типографией был Крупман, дядя моего будущего  начальника во время работы в УКРГИПРОМЕЗЕ.  В типографии было 2 плоскопечатные  машины, наборные кассы и переплётное оборудование

       Наборная касса – это большой плоский ящик, разделённый на множество ячеек. В каждой ячейке лежат одинаковые литеры – это свинцовые штифты, на одном торце которых  имеется выпуклое зеркальное изображение буквы или какого-то значка. Наборщик из этих литер набирает строку текста.

       Квалифицированный наборщик достаёт литеры из касс не глядя. Существует множество размеров шрифтов, каждый из них имеет  оригинальное название: эксцельсиор, диамант, перл, нонпарель, миньон, петит, боргес, элита, цицеро. Единица измерения  шрифтов – пункт. В 1 дюйме содержится 72 пункта. Наборщики размер шрифта называют  кегль. Например, шрифт в 5 пунктов – это диамант. Ещё в типографии есть пластинки, которые можно вставлять  между буквами: марзан, реглет, шпация, шпон. Мне всегда нравились сложные слова, я их легко запоминаю: например нитротрихлорфосфазосульфонарилы арилсульфонимидофосфорной кислоты (это название  одного класса фосфорорганических соединений встретилось мне в одном автореферате, напечатанном в нашей типографии и до сих пор хранящемся в моей библиотеке).

В типографию меня   приняли   учеником переплётчика. Я с удовольствием рано утром ходил на работу вместе с мамой. Мне было интересно узнать, как делают книги. Я с интересом следил за работой наборщиков, печатников. Я переплетал книги и брошюры, которые печатались в типографии, а также папки с документами всего института. Старый переплётчик по фамилии  Кагнер  учил меня своей профессии. Я в основном работал на проволокошвейной машине, которая протыкает пачку отпечатанных листов проволочными скрепками и загибает их концы. Книги печатают на больших листах бумаги, на которых одновременно отпечатывается 16 различных листов, расположенных в определённом порядке. Этот лист нужно сложить  4 раза вдвое (в типографии говорят «сфальцевать») и сшить двумя скобками, а когда все листы книги будут отпечатаны и сшиты, все эти шестнадцатилистовые тетрадки нужно сшить нитками или скобками вместе, приклеить спереди и сзади так называемые  форзацы и обрезать кромки с трёх сторон.  Форзац – это сложенный вдвое чистый лист бумаги, половинку  которого  нужно приклеить  к обложке. Форзац отделяет обложку от заглавного листа. Такая книга будет служить долго. Но теперь некоторые издательства выпускают книги не сшитые, а склееные из отдельных листов. Такая книга дешевле, но через несколько месяцев разваливается. А ведь таким способом  выпускают не только детективы, но и словари и справочники, которые должны служить долго.

        Обрезают книги на больших механических  ножницах. Ножницы имеют мощный электропривод и автоматическую блокировку, защищающую руки рабочего  от попадания под нож.  На этих ножницах я также работал.

         Мама работала корректором, я ей иногда помогал. Для  корректоров существовал специальный справочник, в котором показаны все возможные дефекты печатной продукции  и  условные значки, которые  корректор рисует на полях и тем самым  указывает наборщику и печатнику  эти дефекты. Для того, чтобы в готовой книге не было опечаток и других дефектов, корректор должен очень внимательно прочитать (в типографии говорят «вычитать») первые пробные оттиски, которые называют гранками. Эти оттиски делают ещё до того, как набор будет закреплён на талере печатной машины: набор каждой страницы смазывают типографской краской и прижимают к нему лист бумаги. Корректор  читает гранки и отмечает ошибки, затем ошибочно набранные литеры извлекают и заменяют другими. Ошибку иногда трудно заметить, когда она, как говорится, на виду. Я помню, как мама нашла опечатку в объявлении о наборе студентов: там огромными  буквами вместо слова «институт» было напечатано «исинтут», и никто этого не замечал.

       В металлургическом институте была аспирантура, и авторефераты своих диссертаций аспиранты печатали в нашей типографии. Мама вычитывала гранки авторефератов, а мне было интересно  знакомиться с их содержанием. Однажды я познакомился в типографии с симпатичным аспирантом из Китая Лу Юй Цю, который принёс печатать автореферат своей диссертации по прокатке. Он приходил сверять гранки и подарил маме экземпляр реферата с дарственной надписью.  У меня до сих пор хранятся несколько авторефератов, отпечатаных в нашей типографии. После работы в типографии у меня  выработалась привычка замечать все ошибки в тексте, и это у меня получается, несмотря на то, что я читаю очень быстро. Должен заметить, что ошибок в современных текстах стало намного больше, чем раньше. Создаётся впечатление, что должность корректора в издательствах ликвидирована. Как показывает практика, использование компьютеров в издательском деле отнюдь не гарантирует от ошибок.

           Я трудился в типографии целое лето, и заработанные мной деньги были очень кстати, т.к. мамина зарплата  была  весьма скромный. Сохранилась справка о моей работе, выданная как раз в день моего семнадцатилетия  16 августа 1951г.

Когда я вернулся в Днепропетровск из эвакуации и поступил в школу №33, мой брат Юра уже там учился в 8 классе, т.к. он приехал в город на полгода раньше. В 10 классе он перешёл в вечернюю  школу рабочей молодёжи, которая находилась в одном здании со школой №78, расположенной рядом с нашим домом по улице Бородинской. В вечернюю школу принимали тех, кто днём работал, а вечером хотел учиться. Юра весь этот учебный год где-то работал.   Юра во всех классах был отличником, но он понимал, что в обычной школе медаль ему не дадут. В вечерней школе  претенднтов на получение медали  почти не бывало, поэтому там можно было рассчитывать на обьективность  чиновников, распределяющих медали. Так и получилось. Юра получил золотую медаль, а мне после 10 класса медаль не дали, несмотря на то, что  в аттестате  у меня была  лишь одна  четвёрка  и мне  полагалась серебряная  медаль. Получившие при окончании школы медаль зачислялись в институты без вступительных экзаменов. С золотым аттестатом Юра поехал в Москву: он хотел поступить в университет или в другой престижный институт. Однако ни  в одном  институте, куда Юра обращался, не было свободных мест в общежитии. Поэтому он вернулся в Днепропетровск и поступил в Металлургический институт. О судьбе Юры и о его соучениках я  напишу в разделе «Две трагедии». Что касается моей работы по русскому языку, за которую поставили оценку «4», то мне её после проверки не показали. Я убеждён, что ни одной ошибки я не допустил. Кроме того, чтобы оправдать снижение оценки, у чиновников в запасе имелась стандартная формулировка: «Тема не раскрыта полностью».

    В августе 2010г через сеть «ОДНОКЛАССНИКИ» я получил письмо от молодой учительницы 33 школы Людмилы Петровны Нестеренко. Она узнала, что я окончил 33 школу о попросила меня прислать ей свои воспоминания и помочь найти моих соучеников. Она сообщила, что в этом году школа будет отмечать 145 лет со дня основания и меня приглашают приехать. Я сделал для Людмилы Петровны всё возможное: передал свои воспоминания и список всех бывших учеников школы, с которыми я поддерживаю связь. Я также сообщил, что у меня есть воспоминания  двоюродной сестры Бэлы Софии Каменьщик, которая училась в нашей школе до 1941г. Я отыскал также в Интернете почтовую карточку Екатеринослава с фотографией и изложением краткой истории школы. Здание школы принадлежало учителю А.С. Понятовскому и было им завещано женскому училищу , которое было окрыто в 1865г, а затем преобразовано в Мариинскую женскую гимназию. С 1930г в этом  здании находится средняя школа №33. Празднование 145летия просходило 3 декабря 2010г, но я приехать не смог. Людмила Петровна обещала прислать мне материалы о праздновании. Строго говоря, школа №33 существует 80 лет, а здание, в котором она находится – 150 лет.

   Дальше я перечисляю  моих  соучеников,  (кроме тех, о которых я написал ранее) :

     Андреев  Коля – мастер спорта по шахматам. После школы учился со мной в ДметИ.

     Аранович Гена – любитель чтения, как и я. Давал мне читать интересные журналы, в частности журнал «Всемирный   следопыт «   за  1928 год.

     Барсуков Олег – мечтал стать моряком. Хотел носить матросскую тельняшку, но не мог её достать. Поэтому верхние пуговицы рубашки у него были расстёгнуты, а оттуда был виден лист бумаги с нарисованными голубыми полосками – своеобразная иммитация тельняшки.

Быстров Олег – его отец был каким-то начальником в речпорту. Олег  давал  мне читать интересные книги.

Беседин Юра – имел  каких–то подозрительных знакомых, беспризорников.

Василенко Игорь (мы его называли Гарик) – жил по ул. Красная д.9, где в 1946 году жили мы. Отчим Игоря служил  в КГБ. У Игоря было необыкновенно острое зрение. Стоя около стола учителя он мог читать книгу, которую ему показывали на задней парте. В случае необходимости он таким способом мог рассказывать невыученый урок. В 1959 – 1964 годы Игорь  одновременно со мной работал в Гипромезе.

Весёлый Фима – жил по ул. Красная  д.9, где и я. В дальнейшем мы вместе с ним работали в Трубном институте. Фима был стеклодувом.

     Воронков Олег – после школы поступил учиться в военную химико-фармацевтическую академию, а потом служил  в советских войсках в Германии.

Гай Серёжа – спокойный рассудительный парень, очень хорошо учился. Его родители были преподавателями в университете. Закончил наш университет. В 2008г я нашёл номер его телефона в Москве.  Он обрадовался моему звонку, и мы с ним долго разговаривали.

Геккер Лёня – жил рядом с кинотеатром  «Победа». Он одновременно со мной учился в ДметИ.

Добрыйвечер – оригинальная  фамилия. Добродушный крепыш.

Загвоздин Гера – организатор многих проказ.

Зданевич Володя – после школы окончил ДметИ и работал на кафедре деталей машин. Его часто привлекали в качестве эксперта в комиссии по установлению причин крупных технических аварий. Я бывал у него дома, и он как-то рассказал о причине аварии в цехе прессования труб Никопольского Южнотрубного завода. Жена Володи Света одновременно со мной работала в Трубном институте. К тому же Света  сестра нашей соученицы Вали Шустик.

Казанцев Витя – мой друг. О нём я пишу в других разделах.

Капелюшкин – его отец работал парикмахером  недалеко от  школы.

Ладыженский – очень серьёзный  ученик.

Лангерман Юля – жил по ул. Красная  рядом с моим двором. Сейчас в Израиле.

Ланда Сеня – мы с ним вместе начали заниматься гимнастикой. В 7 или 8 классе он ушёл из нашей школы. Я его как-то встретил в спортзале металлургического института в 1958 году и заговорил с ним, но он меня не вспомнил. В это время Сеня учился в строительном институте и  уже был мастером спорта по гимнастике.

Лукич Виталий – его  отец был секретарь обкома КПСС.  Я ему иногда помогал по математике и бывал у него дома. Хочу отметить, что в то время второй секретарь обкома был очень влиятельным человеком. Виталий никогда не говорил об отце, не хвастался и не выделялся. За ним никогда не приезжал автомобиль, не в пример детям высокопоставленных чиновников в более поздние годы. Виталий  после школы закончил медицинский институт.

Марченко Юра – жил рядом со школой.

Московский Ледикт – я о нём писал ранее. Ледикт ушёл из нашей школы в 6 классе.

Однороженко Сергей – радиолюбитель. Изготовил мощный усилитель для проигрывателя граммпластинок. Музыка была слышна на расстоянии квартала от дома.

Палагута  Володя -  в школьные годы у меня с ним были дружеские отношения, мы вместе ходили на пляж и брали напрокат лодку, регулярно виделись 20 мая, в традиционный день встречи.

Парсенюк – жил недалеко от меня на улице Красной. Дома у него была хорошая библиотека. У него я прочёл книгу средневекового утописта Томмазо Кампанелла « Город Солнца» об идеальном государстве.

Письменный Виталий – как-то в школе был медицинский осмотр, и врач обнаружил, что у Виталия сердце расположено справа. После института Виталий работал заместителем главного энергетика на нашем самом большом военном заводе ЮЖМАШ. Когда я работал в Трубном институте, то я с ним сотрудничал.

Решин Витя – его отец был врач-уролог. Впоследствии  я у него лечился.

Реймер Феликс – я частенько встречался с ним городе много лет спустя.

 Россин Витя – его отец был известный врач.

Розенталь Боря – когда я начинал работать в Укргипромезе в прокатном отделе, то начальником  этого отдела был Фома Ефимович Розенталь, Борин отец. Фома Ефимович был незаурядным специалистом.

Скрипка – оригинальная фамилия.

Сокольский Гриша  -  жил недалеко от меня.

Стоник Павлик – мой сосед по парте. Мой друг с 4 класса. К сожалению, он умер от заражения крови в 8 классе. Его сестра Лера – жена нашего соученика из  параллельного класса  Жени Гарули.

Стрижак Володя -  ближайший друг Зданевича. Они иногда общались между собой (устно и письменно) кодом, позаимствованным в какой-то книге про шпионов.

Сыцько Жора – мой сосед по парте в 10 классе. Его мать была начальником    секретного отдела на ЮЖМАШЕ. Я как-то был у него дома. Жора вместе с Олегом Воронковым поступили в военную химико-фармацевтическую академию, а потом служили в Германии.

Титрибоян Даня – жил в Раином дворе у своей тётки, а потом переехал к другим родственникам.  По словам Даниной тёти, он впоследствии учился в военной академии, а затем  был капитаном атомной подводной лодки.

Хазанов Марик – мой дальний родственник (по словам моей бабушки).  

Хрущёв Олег - великолепно рисовал. Одна рука у Олега была  травмирована и не действовала.

Чепижный Витя – увлекался решением шахматных задач. В 1981 году в газете «Днепр вечерний» была опубликована статья  про Витю. Он  стал гроссмейстером по шахматной  композиции (всего в мире 3  таких гроссмейстера) и главным редактором  журнала  «Шахматы  в  СССР».

Червонцев Кира – писал хорошие сочинения по русской литературе.

Шерман  Лёня .               

Ягельский Валя - радиолюбитель. Его отец работал в городском отделе народного образования и его семья жила в в здании школы № 80.

Якушкин  Слава (кличка Сява) – в 7 классе у него стали заметны усы, которые он отказался сбрить. Несколько наших ребят принесли ножницы, скрутили Славу и силой отрезали один ус.  Усы росли не только у Славы, но мы уже брились.

Ещё один соученик по школе, Золотов Александр, узнал меня в лицо в 2002г, спустя  50 лет после окончания школы! При этом нужно учесть, что Золотов не мой одногодок, он окочил школу спустя 2 года после меня, и раньше я его не знал.

 







<< Назад | Прочтено: 607 | Автор: Марголиус А. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы