Аркадий ИНИН: «Выбираю советскую власть...»

Писателю и сценаристу Аркадию Инину – 75

Его не надо представлять, достаточно назвать хотя бы несколько фильмов, созданных по его сценариям: «Однажды двадцать лет спустя», «Отцы и деды», «У матросов нет вопросов», «Одиноким предоставляется общежитие», «Частный детектив, или Операция «Кооперация»», «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди…» К тому же снятыми такими классиками советского кино, как Самсон Самсонов и Леонид Гайдай.

Мой собеседник – писатель, кинодраматург, автор множества юмористических рассказов, телепьес Аркадий ИНИН, родившийся 3 мая 1938 года в Харькове. Сегодня «Аркадий Инин» – это бренд.

- Ты уже, можно сказать, мэтр, у тебя больше 30 фильмов, полтора десятка веселых книг, ты орденоносец, заслуженный деятель искусств, лет уже 20, наверное, профессор во ВГИКе, председатель разных жюри… Твое весьма творческое лицо и вполне физическое тело постоянно на телеэкране. Всё так, но давай напомним читателям, с чего начинался Аркадий Инин? Сначала, в Харькове, вообще не существовало никакого писателя Инина, а был инженер… Как же инженера угораздило «вляпаться» в профессиональный юмор?

- Как практически и все писатели-юмористы, я раньше занимался общественно полезным трудом. Все мы – из инженеров, врачей, строителей… Про нас в Клубе ДС Литгазеты была присказка: «Не знаем, что в лице имярек приобрела литература, но инженерия (медицина, строительство) ничего не потеряла!» Вот и с моим уходом из инженеров-электромехаников, диплом которого я получил в Харьковском Политехническом институте, электричество ничего не потеряло. Впрочем, и литература мало что приобрела... А путь был обычный: студенческая самодеятельность, капустники, КВН, студенческий театр миниатюр, первые пробы пера в местной печати, первые публикации в Москве, сценарии для телевидения, сначала местного, потом Центрального… При этом все-таки  восемь лет работы инженером, а потом поступление на сценарный факультет ВГИК и, наконец, уход в профессиональное кино.

- Когда-то Эльрад Пархомовский, известный фельетонист и тогдашний председатель секции фельетонистов Московского Союза журналистов, сказал мне: «Вот завтра принимаем Гуревича»… Я ему: «А кто это – Гуревич?»… «Ну, юморист есть такой… Инин и Осадчук. Знаете?» Юмориста по имени «Инин и Осадчук» я, конечно, знал по их рассказам. Итак, что потом произошло с юмористом «Инин и Осадчук»?

- Увы, этого дуэта больше не существует. Мы действительно начинали с Леонидом Осадчуком – очень талантливым журналистом и продолжали сотрудничество даже на расстоянии, когда я был уже в Москве. Выпустили в соавторстве несколько книжек. Но… Лёня уже ушел из жизни.

- Тебя иногда представляют как писателя-сатирика… Но я думаю, что «писатель-сатирик» – это всё же не о тебе? Ты ведь, скорее, юморист. Или я не прав?

- Прав стопроцентно! Я не сатирик, я юморист. Даже еще точнее – лирический юморист. Чтобы быть сатириком и клеймить недостатки других, надо ощущать себя самого идеалом, свободным от недостатков. Я себя таковым не ощущаю. Я просто смеюсь над собой, и счастлив, если и другие люди узнают в этом себя.

- А сегодня что тебе смешно?

- Мне сегодня несмешно. Мне грустно. И поверь, это совершенно невозрастное.

- Где-то ты сказал: «Возник генитальный юмор»… Вероятно, ты имел в виду юмор на российском ТВ, на эстраде? Как тебе, одному из создателей «Вокруг смеха», вообще нынешний уровень юмора коллег-юмористов?

- Про «генитальный юмор» говорят сегодня все. Юмор на нашем ТВ и на эстраде ужасен! Но коллег моих я не виню. Они вынуждены делать то, что, как заметил Богдан Титомир, «пипл хавает». Беда в том, что они не могут другим путем зарабатывать на жизнь. А лично мне просто повезло: у меня есть кино, театр, книги, телевидение, преподавание во ВГИКе – я многостаночник. Но если бы я был вынужден кормиться только юмором, я бы тоже, наверное, опустился «ниже пояса». К сожалению!

- Твой жанр в кино – лирическая комедия – очень редок на сегодняшнем российском экране. В основном там – криминал, чернуха, кровь… Что, доброе кино уже зрителю не нужно? А ты в связи с этим не «поменял ориентацию»?

- Доброе кино не нужно... Во всяком случае, так уверяют нас продюсеры. Я ориентацию не поменял. Но моя ориентация сегодня в кино, увы, не слишком востребована. Я пишу теперь лирические комедии для телевидения. Вот к Новому году на втором канале прошла премьера картины, которая так и называется «Люблю, потому что люблю».

- Практически все сценарии твоих фильмов – о женщине. Ты стал в кино чуть ли не главным специалистом по женским делам? Что для тебя вообще – женщина? В жизни? В творчестве?

- Женщина для меня и в жизни, и в творчестве – это Женщина. То есть и любовь, и  ненависть, и радость, и ярость, и улыбки, и слезы, и душевное тепло – короче, всё в одном флаконе. Конечно, специалистом по женским делам я себя не считаю. Так, подмастерье. Но наблюдаю женщин с большим интересом. Что недавно вылилось в издание моей юмористической энциклопедии «ЖЕНЩИНА от А до Я». Семьсот двадцать страниц – по-моему, исчерпывающе!

- Ну вот, а говоришь – подмастерье… В одном недавнем твоем интервью я прочел рассуждения о различии мужчин и женщин: они, мол, всем недовольны, а мы, стало быть, мужчины, всем абсолютно довольны… И ты, в том числе. Ты что, такой неисправимый оптимист? И что питает твой оптимизм?

- Ничто мой оптимизм не питает. Сегодняшняя действительность оставляет мой оптимизм на голодном пайке. Но он не исчезает. Потому что это зависит не от меня. Один человек рождается на свет оптимистом, другой – пессимистом. И никакие события жизни ничего изменить в их взглядах не могут.

- И неужели на твое состояние не влияет окружающая среда? Совсем не поддаешься унынию? Не бывает, что ли, у тебя, что не пишется, хочется всё бросить к чертовой матери?

- Нет, ничто не влияет. И погода – тоже. Уныние, как ты знаешь, самый страшный грех! У меня и без него грехов хватает. А пишется или не пишется – это для настоящих художников. А я себя никогда писателем не называю – просто литератор. И я не творю, а работаю, пашу. А пахоту бросить к чертовой матери нельзя.

 - Хорошо, спрошу по-другому: когда тебе лучше работалось и жилось – в СССР или сегодня? Меня резанули приписанные тебе слова: «Я всегда чертовски счастлив!» Неужели так сказал?.. Значит, и при коммунистах, и сейчас – одинаково счастлив? Еще цитата: «Мы жили в прекрасной советской стране». У тебя что, не было проблем с инстанциями? С цензурой? Ты же, я помню, писал фельетоны. Неужели их герои на тебя ни разу не подавали в суд?

- Никогда в жизни не говорил, что «чертовски счастлив»!  А всё остальное – очень долгий и сложный разговор. Попробую коротко, но не уверен, что будет понятно.

Итак, советская власть – это зло. Но и сегодняшняя российская ситуация – тоже зло. При советской власти  была подавляющая власть КПСС и КГБ, цензура, закрытая граница, несвобода слова и товарный дефицит. Однако при советской власти была пусть наивная, но вера в идеалы, практическое равенство – пусть и в нищете, никто никогда не говорил про деньги, мы чувствовали себя в безопасности на улицах и в квартирах, а главное – была уверенность, пусть и убогая, в завтрашнем дне: работа, зарплата, пенсия…

Сегодня – вроде свобода, демократия, нет цензуры, открыты границы, в магазинах всего навалом. Но при этом чудовищное неравенство, нищие на улицах, желтая пресса и мерзкое телевидение, беспредел бандитизма, пенсионеры унижены и ограблены. Мерзость вокруг. Нас коммуняки пугали: вот капитализм придет и там будет человек человеку - волк, да? Мы смеялись над этим. А сегодня мы видим, что, действительно, человек человеку – волк... Что при капитализме будет власть денежного мешка и бабки будут решать всё. Мы смеялись. Теперь мы видим, что они действительно всё решают. Нас коммуняки пугали, мол, при капитализме у человека нет уверенности в завтрашнем дне. Мы смотрели на фотографии их хаусов и машин и думали: «Нам бы такую неуверенность в завтрашнем дне». Сегодня мы видим: оказалось, правда…

 И вот из этих двух больших зол: советской власти и власти сегодняшней – каждый выбирает  для себя меньшее. Я выбираю советскую власть.

- Давай про приятное – про личную жизнь. Расскажи о своей семье: известен твой уникальный стаж семейной жизни с одной женой. Есть ли у тебя рецепт, как не надоесть друг другу за столько лет? В чем твой секрет?

- Действительно, это более приятная тема. Я живу с одной женой ИННОЙ – моей однокурсницей по ХПИ – уже пятьдесят лет. У нас два сына. С Инной познакомились так. Мы  вместе учились, участвовали в студенческой самодеятельности: она пела, я — конферанс. Так и завязалась наша любовь. Женился я на 5-м курсе, перед дипломом. Свадьба была комсомольская, как в те годы. Нам в общежитии дали комнату. Вернее, это была душевая. Душ закрыли, заколотили, и мы жили в этом помещении. Я думаю, что единственное, что может скрепить семью, – это любовь. И терпимость. Вот такой наш секрет. Я за классическую традиционную семью, в которой жена должна варить борщи и гладить мужу рубашки. Жена определяет всю нашу жизнь. На ней всё держится. И хотя готовит в основном она, но я сам себе варю геркулесовую кашу по утрам. У меня есть коронное блюдо. Надо надрезать концы сосисок и поджарить их. В процессе жарки они распускаются, как розочки.

- А жена не учит тебя как надо писать?

- Жену в свои дела не посвящаю. Но с удовольствием зову ее на премьеру нового фильма или дарю новую книгу. А вообще – я неразговорчивый. Мужчина, я считаю, должен произносить не более шести слов в день: «дай хлеб», «который час» и «кто звонил». Вот и всё. Больше не надо. Но все нормальные писатели, конечно же, читают свои новые произведения женам. Они у них первые слушатели и первые критики. И советчики. Так что никакого рецепта, кроме любви и терпения, у меня нет».

- Что ты ненавидишь в людях? Что, наоборот, тебе больше всего по душе?

- Ненавижу то же, что и все: предательство, хамство, жадность, злобу. И люблю то же, что и все: верность, интеллигентность, щедрость, доброту.

- Есть ли поступки, за которые тебе стыдно? Может быть, это какие-то твои фильмы?

- Стыдно?.. В пионерском лагере я совершил гнусность. Меня всячески терроризировал один пацан. И я ночью написал ему в постель, чтобы потом над ним все смеялись. Вот за это стыдно. А за фильмы мне не стыдно. Есть среди них и плохие, но сценарии я писал честно, а то, что не получилось, – не моя вина.

- А ведь ты же не только сценарист, но ещё и… актёр в своих картинах. Ты туда «по блату», что ли, попал?..

- Говорить о моем актерстве в моих фильмах просто смешно. Пожалуй, единственная роль со словами у меня в фильме «На Дерибасовской хорошая погода…» Объясняется просто: мы снимали в Америке, денег на артистов не было, поэтому снимались в эпизодах все: сценарист, водитель, осветитель и сам гениальный режиссер Леонид Гайдай.

– Тебя что-то связывает с Германией?

- Самые теплые воспоминания. Это была первая заграница, куда я попал. Более того, это было мое свадебное путешествие – в 1960 году мы с Инной сразу после свадьбы в составе студенческой делегации ХПИ поехали в ГДР.

Беседовал Григорий Крошин