Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания
Давид Фогельман   


Лицом к лицу с войной


Часть 2. Азы военной науки и первые уроки войны


В первый день моего пребывания на территории училища нас повели в баню, где сначала постригли, а затем отмыли от грязи и всякого рода паразитов. После бани нам выдали свежее белье и отправили на медосмотр. Нас всех признали годными для зачисления в училище. Наше образование от 8 до 10 классов было достаточным для подготовки офицеров военному делу за столь короткий срок. Обмундирование выдали солдатское: брюки, хлопчатобумажную гимнастерку, кожаные ботинки, байковые портянки, хлопчатобумажные черные обмотки и брезентовый ремень. Нас построили и командир роты объявил, что приказом начальника училища мы являемся курсантами Краснодарского пулеметно-минометного училища. Срок обучения - один год. 

На следующий день началась новая жизнь по строгому распорядку. Подъем - в 6:00, затем бег (1 километр), физическая зарядка (30 минут), заправка постелей и умывание. В 8:00 построение на утренний осмотр, который проводил старшина роты. В 9:00 рота строем и с песней следовала в столовую. Питание было  „по девятой норме“. Она предусматривала: хлеба черного - 600 грамм, хлеба белого - 300 грамм, сливочного масла - 40 грамм. После завтрака начинался учебный процесс. Строевая подготовка - 2 часа, огневая подготовка – 2 часа, тактические учения - 2 часа. Обед в 15:00, мертвый час - с 16:00 до 17:00. Далее подготовка к наряду по роте или в караул. По такому распорядку мы прожили до августа 1943 года. За это время мы освоили стрелковое оружие (винтовка, ротный миномет). В основном мы занимались строевой подготовкой, изучали теорию огневой стрельбы, рыли окопы и траншеи для укрытия от огня противника. За время пребывания в училище мы мало чему научились. Это я написал к тому, чтобы было понятно, с какой военной подготовкой нам предстояло вступить в бой на фронте. 

Время учебы неожиданно быстро окончилось. 11 августа 1943 года в 23:00 была объявлена боевая тревога по всему училищу. В течение часа наша минометная рота численностью 100 человек была обмундирована во всё новое, вплоть до шинелей и ботинок. Погоны на гимнастерках и шинелях были курсантские. Нам выдали продовольственный паек на трое суток. В пайке было 800 граммов хлеба на одни сутки, консервы (американская тушенка) и по 200 граммов сливочного масла  в пакетах. Оружие мы должны были получить на фронте в частях формирования. Где-то в полночь нас построили и вручили удостоверения (красноармейские книжки с указанием срока поступления в военное училище). Затем походным маршем вывели из училища и скомандовали: „Приготовиться к посадке!“ И тут неожиданно стали подъезжать новые грузовые автомашины „cтудебеккеры“, за рулем которых сидели девушки-водители, возрастом по 18-20 лет. Автоколонна пришла из Ирана. Это была помощь по договору с нашими союзниками в войне против гитлеровской Германии. По команде нашего командира роты старшего лейтенанта Александрова мы погрузились в кузова по 20 человек на машину и тронулись в путь на фронт. Нам предстояло преодолеть на автотранспорте расстояние от Канакера до Орджоникидзе (ныне город Владикавказ). 

Мы ехали по Военно-грузинской дороге через город Тбилиси, а затем по горным перевалам. На вокзале в городе Орджоникидзе мы встретились с курсантами Бакинского  и  Степанакертского училищ. Общая численность нас всех составляла 2000 человек. Всем нам было по 18 лет. 14 августа 1943 года около 15:00 мы отправились на железнодорожном транспорте в товарных вагонах до станции Ровеньки, что недалеко от города Ворошиловграда (ныне - город Луганск на Украине). В первую ночь пути было спокойно. Поезд на большой скорости мчался к Донбассу через города Армавир, Батайск, Ростов-на- Дону. Уже в пути начались систематические налеты немецкой авиации, которая была хорошо осведомлена о нашем пополнении войск, ведущих ожесточенные бои на орловско-курском направлении под Харьковом и на подступах к Донбассу. Благодаря хорошей противовоздушной обороне, размещавшейся на трех открытых платформах, наш состав благополучно прибыл в район назначения. Это была станция Ровеньки. Она находилась в 30-ти километрах от реки Миус, которая служила оборонительным рубежом для немецких войск на подступах к районному центру Куйбышево. 

Разгрузка из вагонов проходила очень быстро. Наша рота построилась и бегом двинулась к небольшому лесу, который находился на расстоянии 1,5-2 километра от станции. Еще не достигнув леса мы услышали команду: „Воздух!“ Немецкие бомбардировщики „юнкерсы“ налетели внезапно со стороны Куйбышево и начали сбрасывать бомбы на нас. Налет продолжался недолго, но мы уже понесли потери. 4 курсанта погибли, и 10 получили ранения разной степени тяжести. Это были первые потери в нашем пополнении. Смерть и ранения наших ребят, с которыми мы шагали в строю, несли караульную службу, питались в одной курсантской столовой были для нас тяжелым моральным ударом. Через несколько минут подъехала  колонна из 10-ти автомашин ЗИС-5, и нас, не пострадавших от бомбежки, отвезли в пункт формирования и распределения по боевым частям, которым предстояло в ближайшее время перейти в наступление. Нас, оставшихся 85 курсантов, разделили на 8 групп по 10-12 человек и развели по ротам. Нам объявили, что мы пополняем ряды 261-го стрелкового полка 87-ой гвардейской дивизии 13-го гвардейского корпуса 2-ой армии, которой командует генерал-лейтенант Захаров, и что мы будем участвовать в боях юго-западного фронта.

Меня и еще 9 курсантов передали в минометную роту, которой командовал старший лейтенант Горбач. Рота в составе батальона участвовала в боях в районе Саур-Могила, где понесла большие потери. В нашем батальоне было три стрелковые роты, одна пулеметная рота, отделение разведки и отделение связи. Наш батальон в составе полка находился во втором эшелоне и готовился сменить первый эшелон на передовой. В первую очередь нас накормили из солдатского котла обедом. Затем нам выдали автоматические винтовки СВТ (самозарядная винтовка Токарева). Из нее можно было выстрелить 5 раз не перезаряжая патроны. Хочу заметить, что восхищения это оружие не вызывало. Она была очень капризна в обслуживании. Каждому курсанту было выдано по 150 патронов как боекомплект. Касок, противогазов нам не выдавали. Мы носили пилотки в качестве головного убора. 

Затем нас распределили по минометным взводам, которыми командовали сержанты. В роте было 3 взвода по два миномета. В минометный расчет входило 6 человек: командир расчета, наводчик (он же переносчик ствола весом 20 килограмм), 2-ой переносчик минометной плиты, 3-й переносчик установки-вертлюги, на которой монтировался минометный ствол, и 2 подносчика мин (они же переносчики 2-х комплектов боеприпасов). Каждый комплект состоял из 2-х ящиков, в которых хранилось по 3 мины калибром 82 миллиметра. Я и Борис Ямпольский, мой друг по училищу родом из Кировограда были назначены подносчиками мин. Во взводе кроме нас было еще 2 подносчика мин. На марше подносчики мин носили на спине боекомплект из двух спаренных ящиков общим весом 20 килограмм. Если учесть винтовку весом 4,5 килограмма плюс 150 патронов в вещмешке, то общая выкладка на плечах одного бойца составляла без учета шинельной скатки, плащпалатки и сухого пайка до 35-ти килограммов. Примерно такой багаж был на каждом минометчике, не считая командира взвода. Если учесть, что в августе 1943 года жара в районе боевых действий стояла выше 30-ти градусов, то нетрудно представить как тяжело было двигаться на марше при полной боевой выкладке.

К ночи 16 августа 1943 года наш батальон совершил 20-километровый марш к переднему краю нашей обороны для смены уставших и измотанных в боях войск. Они уходили на переформирование и пополнение взводов, рот, батальонов, понесших большие потери  К рассвету 17 августа наша минометная рота заняла позиции минометчиков, которых мы сменили. Мы оказались в неглубоких траншеях на переднем крае на расстоянии 1-1,5 километров от немцев, которые находились за рекой Миус на расстоянии 200 метров. Наш взвод занял боевые позиции. После установки   минометов нам тут же начали показывать как вести огонь по противнику, как заряжать, как прицелиться по бусоли для ведения огня с закрытых огневых позиций. Подносчикам мин показали, как зарядить мину. Согласно командам командира минометного расчета на хвостовом оперении закреплялись подушечки с порохом в зависимости от дальности стрельбы. Наш командир ознакомил нас с обстановкой на участке боевых действий. Нам стало известно, что на Курском и Белгородском направлении наши войска громят немецких фашистов и успешно продвигаются вперед. Еще мы узнали, что идут кровопролитные бои под Харьковом, и главное - что наш фронт скоро перейдет в наступление, и ближайшая задача - прорвать немецкую оборону на рубеже реки Миус. Нам и мне лично предстояло  принять первый бой. 

Конечно было страшно, я еще не мог себе представить, как буду передвигаться под тяжестью оружия и боеприпасов в бою, где, наверное, придется перебегать, пригибаться, падать и вставать, успевать за впереди двигающейся техникой. Но мы не знали еще самого главного: когда это всё начнется. Всю ночь мы с Борисом Ямпольским сидели молча, не касаясь темы наступления. Каждый солдат видимо только об этом и думал. Ночь коротали каждый по своему: кто дремал, кто в рукав покуривал. Махорку нам тоже выдали, и мы уже умели делать из газеты закрутки под махорку. 18 августа, примерно в 5 часов утра появились бидоны с гречневой кашей, чай, шоколадные конфеты вместо сахара и 800 граммов черного хлеба. Команда поступила быстро завтракать и привести себя в боевую готовность. Это означало минометы вьючить на себя, а также всю остальную выкладку, не забывая вещмешка. Бывалые солдаты, уже участвовавшие в боях, давали нам советы как вести себя в бою, ни в коем случае не отставать от своего взвода, роты. Старший лейтенант Горбач проверил укладку мин и дал совет укоротить лямки ящиков, чтобы они не натерли спину. Мы все это слушали как малые дети и кивали головами. 

В 6:30 утра мы услышали канонаду. Огонь открыла артиллерия всех видов. Я впервые услышал ободряющий вой „катюш“, это было здорово. Впереди всё было в огне и в дыму. Должно быть, земля горела под ногами фашистов. Канонада длилась 20 минут. После окончания артподготовки в воздухе появились наши самолеты штурмовики ИЛ-2, и в специально проделанных проходах в нашей обороне прошли наши танки Т-34. После их прохода взвилась красная ракета. Это был сигнал - всем в атаку!        
             
И вот первая атака. Наша минометная рота в составе батальона покидает траншеи и с винтовками на перевес устремляется вслед за танками. За каких-то 10 минут мы подбежали к реке Миус и вброд по пояс в воде, стреляя на ходу, форсировали реку шириной не более 20 метров. Мы бежали с криками „ура“, пока не достигли немецких траншей, где обнаружили убитых немецких солдат. Это была первая близкая встреча с мертвыми врагами. Многие лежали с открытыми глазами, затаившими страх. Долго в траншеях сидеть не пришлось. Немцы отступали, оставляя за собой трупы. Мы шли дальше вперед и вскоре достигли районного центра Куйбышево. На этом рубеже, по приказу командира полка, наш батальон занял оборону. Наша атака и последующее наступление длилось всего около часа. Замечу, что наши минометы не произвели еще ни одного выстрела. Наша рота еще не понесла потерь ни убитыми, ни ранеными.

До вечера нас, молодых, продолжали учить стрелять из минометов. Этим занимался командир минометного расчета сержант Иванов из Владимира. Уже вечером поступила команда приготовиться к маршу. Его предстояло совершить пешим порядком в батальонной колонне. Было очень жарко, солнце пекло нещадно. Настоящее испытание нас ожидало назавтра, 19 августа у деревни Харьковка. За остаток дня 18 августа и за ночь мы прошли 25 километров. На рассвете вышли к высоте, за которой шел спуск на равнину. Поступила команда занять оборону. Впереди  расположилась стрелковая рота с одним пулеметным взводом. Наши огневые позиции находились в 50-ти метрах за стрелковыми подразделениями. К бою были готовы 6 минометных расчетов. Недалеко от наших расчетов была лесная опушка, где мы обнаружили оставленные немцами при отступлении ящики с немецкими минами диаметром 81 миллиметр, которые можно было использовать при стрельбе из наших 82-миллиметровых минометов. Командир роты приказал мне с Борисом Ямпольским перетащить несколько ящиков немецких мин на наши огневые позиции. Мы это сделали с большим трудом. В каждом ящике лежало по 10 мин. Вокруг было спокойно.

Недалеко от нас мы обнаружили бахчу спелых арбузов и посадку с картофелем. Поскольку наша кухня где-то отстала, а есть сильно хотелось, мы варили молодую картошку и закусывали арбузами. Кругом было тихо, равнина хорошо просматривалась. И вдруг мы услышали гул немецких бомбардировщиков. Начался массированный налет на наши огневые позиции. Бомбы рвались очень близко от нас, мы вжались в свои окопчики,  рыть глубокие траншеи уже не было времени. Затем после бомбежки мы услышали шум немецких танков. Мы их увидели на расстоянии 200 метров. Батарея противотанковых пушек калибра 45 миллиметров открыла по ним огонь. Наш миномет также открыл огонь по пехоте, которая шла вслед за танками, стреляя на ходу. В течение нескольких минут был израсходован наш боекомплект, состоящий из 12 мин и тут пошли в ход немецкие мины, которые мы с Борисом притащили. Танки вели огонь схода из пушек и пулеметов. Огонь артиллерии и минометов заставил неприятеля изменить тактику прямой атаки. Танки повернули влево и в право и двинулись в обход наших позиций. Нам грозило окружение. Поступил приказ от командира батальона оставить занимаемый рубеж и отступить. Первыми побежали стрелки и пулеметчики, мы еще продолжали вести огонь. Затем поступила команда: „Минометы на вьюки! Отступаем!“  Мы еще продолжали вьючить минометы, когда началась очередная бомбежка по отступающим. Тут произошло такое, чего мы не могли предвидеть. Когда первый минометный расчет покинул траншеи, наш расчет только навьючивал части миномета и на наших глазах в бегущий впереди нас расчет угодила немецкая бомба. Я упал рядом с Борисом. Когда мы встали, перед нашими глазами предстала ужасная картина. Два минометчика лежали без движения. Время не позволило им помочь, и мы бежали за своими. Это были первые потери в нашей роте. 

Мы отходили без боевого прикрытия в направлении какой-то балки (оврага). В этом овраге мы остановились. Фашисты окружали наш батальон, но активных действий не предпринимали. Здесь мы расположились, ожидая решения командира батальона и начальника штаба батальона старшего лейтенанта Дмитриева. Через некоторое время командир нашей минометной роты нам сообщил, что наш батальон окружен немцами и что связи с другими подразделениями нашего полка нет. Нам было приказано подготовить круговую оборону, где мы будем находиться в центре для поддержания огнем нашей стрелковой роты в случае атаки немцев. 

Пока мы окапывались, мне и еще двум бойцам командир роты приказал собрать котелки и фляги минометчиков и принести воды из колодца, который мы обнаружили недалеко от наших позиций. Каждый из нас взял по 2 котелка и 2 фляги для воды. Было тихо, когда мы начали двигаться к колодцу. На наше счастье возле него оказалось ведро. И тут случилось то, чего никто не ожидал. Появились 3 немецких „юнкерса“. Мы все залегли. А самолеты пошли на разворот, приближаясь к колодцу. Меня спасло то, что я успел по железным скобам спуститься внутрь колодца. Я услышал как прогремело еще несколько взрывов. Спустя несколько минут после бомбежки осторожно огляделся. Вокруг колодца валялись пробитые осколками котелки, два моих товарища были оглушены и смотрели на меня, раскрыв рты. Помощи от них никакой не было. Мне пришлось задержаться и зачерпнуть пробитым осколками ведром воды и наполнить 4 фляги. Затем мы втроем двинулись к своим. Мои спутники ничего не слышали и не говорили. Принесенной воды хватило по нескольку глотков каждому. Уже спускались сумерки, и необходимо было выставить караул для охраны. Было решено меняться через каждые 2 часа. Было довольно страшно. Мы не знали где находятся фашисты, в любой момент надо ожидать появления врага, попытку захвата в плен в качестве „языка“. О чем я думал, находясь в карауле? Я знал, что в плен мне никак нельзя, я помнил что я еврей, и знал, что с нами делают фашисты. Через 2 часа меня сменили, однако отдохнуть уже не пришлось. Поступила команда: „Минометы на вьюки!“ И мы двинулись в дорогу, еще не зная куда идем. 

Уже на марше прояснилось, что если мы нарвемся на неприятеля, нам придется прорываться с боем. Кроме мин в ящиках у меня была винтовка, две гранаты и еще малая саперная лопатка. Так были вооружены все наши минометчики. Нашу колонну возглавляли командир и начальник штаба батальона. Идти было трудно и опасно. В течение ночи мы несколько раз подходили близко к немцам. Приходилось пересекать дороги, до нас доносились немецкие голоса и мы осторожно меняли направление движения в поисках окна, где мы сможем без боя незаметно ускользнуть под покровом ночи. На рассвете 20 августа нам удалось оторваться от неприятеля. В поисках воды мы наткнулись на небольшой ручей и кинулись пить прямо окунув в него головы, так как нас сильно мучила жажда. Весь день мы не имели связи с полком и не было нашей батальонной кухни. Голод и жажда  мучили нас во время марша. К вечеру мы наткнулись на картофельное поле, откуда-то появились бродячие барашки. Мы, естественно, расположились на привал, кто-то нашел ведро, в котором мы сварили мясо барана, а затем положили очищенную от шелухи картошку и получилось жаркое, только без соли. Это был наш ужин. У многих после этого болели животы. 

Вскоре мы продолжили марш. Всю ночь на 21 августа мы были в пути и лишь к обеду  соединились с другими батальонами нашего полка. Наконец-то нашлась наша солдатская кухня. Ура! Мы были снова вместе. Ночь мы отдыхали, а на рассвете двинулись навстречу врагу. Фашисты отступали под напором наших войск, мы преследовали их и очень часто вступали в бой. Тактика врага состояла в том, чтобы оставлять заградительные группы, вооруженные стрелковым и минометным оружием, а также пулеметами. Иногда их поддерживали легкие танки. Их целью было дать основным войскам оторваться от наступающих советских соединений и занять предварительно подготовленную оборону. Мы наступали в направлении города Макеевка. Ежедневно мы проходили по 20-25 километров, очень часто вступая в бой с немецкими фашистами, которые довольно активно и упорно сопротивлялись. Весьма часто появлялась им в поддержку авиация. Наша авиация в эти дни активных действий не проявляла. Этого нам порой очень не хватало…

На рассвете 23 августа нам пришлось вступить в ожесточенные бои в районе Макеевки. Батальон рассредоточился по фронту и занял исходные позиции. Наша минометная рота заняла огневые позиции позади стрелковых подразделений. Нам предстояло поддержать минометным огнем наступление батальона. Я и Борис готовили мины к стрельбе. После небольшой артподготовки стрелковые роты пошли в атаку за танками и броневиками. Мы вели огонь с закрытых огневых позиций по немцам, которые начали контратаку. Бой длился недолго, мы успели израсходовать наш боекомплект, т.е. выпустить по 12 мин. После этого поступила команда командира роты: „Вперед!“ И мы, навьючив на себя минометы, устремились вслед за батальоном. Приходилось бежать и падать. Немцы продолжали вести заградительный огонь. Стрелковые роты несли большие потери, среди них погибли 2 наших курсанта. Мы с Борисом в этом бою уцелели. 

Местность, по которой мы наступали, была болотистая. Во время артобстрела мы были вынуждены часто падать на землю. Когда я упал в болото, в  2-х  метрах от меня упал снаряд. Я от страха закрыл глаза, ожидая взрыва. Но случилось чудо. Снаряд, ушедший в почву, не взорвался. Я еще с минуту лежал не двигаясь. Когда я встал, мои друзья успели уйти на 200 метров, и мне пришлось их догонять бегом. Сам не знаю, откуда у меня хватило сил. Нас предупреждали, что отставать от своих очень опасно, потому что сзади нас двигались наши заградотряды. Наш батальон уходил дорогой, которая проходила рядом с городом Макеевка. Уже на первом привале, недалеко от города, нас кормила батальонная кухня. И нам зачитали сообщение из армейской газеты, что сегодня 23 августа 1943 года наши войска освободили город Харьков. Радостно было осознавать, что враг отступает. 

С этого дня мы продвигались в направлении города Сталино  (ныне - город Донецк). Мы шли вперед, теряя друзей. Ежедневно мы совершали переходы с полной выкладкой. Наше пополнение было самым молодым по возрасту и опыту ведения боя, но мы постепенно втягивались во фронтовой быт. Приходилось мало спать, копать траншеи и окопы для себя и минометных позиций. В нашем взводе нас с Борисом называли ''сынками'', потому что рядом были солдаты  в возрасте от 30 до 40 лет. Мы у них учились и старались подражать им в бою и на отдыхе. Ежедневно, догоняя отступающих немцев, мы совершали марши  от 25-ти до 30-ти километров, преодолевая кинжальный огонь немецких пулеметов и минометов. Очень часто немецкие самолеты настигали нас на марше. Война требовала от нас полной отдачи физических и моральных сил. Это был ежедневный адский труд. Очень часто после изнурительного похода и отражения контратак нам приходилось вновь занимать огневые позиции, а это предполагало рытье новых окопов и траншей для укрытия живой силы и техники. В этот день я выкроил немного времени для написания письма моей матери и сестре. Я им сообщил, что нахожусь в действующих частях Юго-Западного фронта, конечно, без подробностей. 

До города Сталино оставалось 200 километров. В течение двух недель мы продвигались к столице Донбасса. По пути мы проходили много сёл, и повсюду население старалось напоить нас молоком или угостить фруктами, а иногда и домашним хлебом. Женщины, глядя на нас пацанов, уставших и изнуренных в походах, утирали слезы. Почти у каждой семьи кто-то воевал, кто-то был в немецком плену. Кроме того было много погибших, о которых матери еще не знали. С августа 1941 года они находились на оккупированной  фашистами территории. 

29 августа мы достигли города Амвросиевка и тут на несколько дней были вынуждены перейти к обороне. Опять копали траншеи и окопы, приводили в боеготовность наш миномет. Говорили, что где-то рядом наступает 51-я гвардейская армия под командованием генерал-полковника Крейзера и кавалерийский корпус генерала Кириченко. Мы иногда завидовали кавалеристам, они были в седле, и нам казалось, что им легче. На самом деле это было не так. Лишь 7 сентября мы опять перешли в наступление, уже при поддержке наших штурмовиков ИЛ-2, которые бомбили немцев и на бреющем полете стреляли из пушек, которые располагались в крыльях самолетов.  

Утром 8 сентября мы приблизились к окраинам  Сталино. То, что мы увидели, было ужасно. Город весь пылал. Фашисты, оставляя город, сжигали всё на своем пути. Наш батальон вступил в город на рассвете 9 сентября 1943 года. Улицы пустовали, людей нигде не было видно. Мы были измучены переходами, нам часто приходилось залегать и вести огонь из миномета. На привалах мы прямо падали под тяжестью ноши и иной раз уже до кухни было трудно подойти. Ноги подкашивались. 

Где-то к полудню наш батальон расположился в какой-то балке. Там мы увидели много наших войск и наскоро сделанную трибуну для митинга. Вскоре начали приходить жители города и ближайших сёл. На трибуне автомобиля ЗИС-5 появился командующий 51-ой гвардейской армии генерал-полковник Крейзер, который поздравил соединения, принимавшие участие в освобождении Донбасса и напутствовал нас на успешное наступление в дальнейшем освобождении Украины. Фашисты еще представляли угрозу, они владели многочисленным арсеналом оружия и живой силой. 

Затем выступал начальник политотдела армии и несколько гражданских лиц. В своей речи на митинге начальник политотдела армии напомнил, что те, кто в тяжелую годину дезертировали и жили в это время в Донецке и окружающих селах, будут призваны в Красную Армию и будут кровью искупать свою вину перед Родиной. Дело в том, что много солдат-украинцев при отступлении наших войск просто дезертировали и оставались в своих селах. Многих пленных украинской национальности немцы отпускали домой, если за ними приезжали жены и близкие и смогли доказать их родство. В это время в городе шла срочная мобилизация мужского населения в возрасте от 18 до 50 лет. В будущих боях мне приходилось встречаться с призывниками сентября 1943 года. 

После митинга мы до вечера отдыхали, приводили оружие в боеготовность и мне даже удалось написать письмо матери, что я жив, здоров и принимаю участие в освобождении Украины от немецких полчищ. О судьбе старшего брата и моего отца мне ничего не было известно.   

Уже в ночь на 10 сентября 1943 года нашему батальону и другим подразделениям 261-го стрелкового полка предстояли новые бои. Наш батальон в  этот вечер был построен для марша, и командир объявил, что нам предстоит совершить марш-бросок на автомашинах с целью высадки десанта для освобождения города Мариуполь. Подъехала большая колонна автомашин. Наша минометная рота уместилась на двух автомобилях. Все остальные подразделения разместились с учетом 20 человек на одну машину. Колонна получилась длинная, порядка 14 машин. Впереди двигался разведдозор из двух машин. Это были солдаты из разведвзвода полка. Наша рота как обычно двигалась в конце колонны. При движении придерживались дистанции 50-70 метров между машинами. В путь мы тронулись где-то в полночь. Расстояние до Мариуполя не превышало 150 км. Конечно мне, молодому еще солдату, план и замысел предстоящего десанта не были известны. Но то, что не придется 150 км таскать на себе 35 кг боевой выкладки, меня в какой-то степени радовало. Ведь 300 км мы уже прошли пешком, и это была далеко не прогулка. 

Наша колонна двигалась примерно со скоростью 40-50 км в час. В течение часа всё было спокойно, кто разговаривал, кто кимарил. Вдруг я услышал, как  рвутся снаряды впереди колонны. Затем снаряды стали падать в глубь колонны. Это немецкий заслон из засады начал расcтреливать нашу колонну. Несколько машин уже горело. Инстинктивно мы спрыгивали с машин и стали укрываться влево от трассы. Немцы вели огонь из всех видов оружия, в том числе из минометов. Мы уходили влево от дороги, каждое отделение действовало самостоятельно на свой страх и риск. Этот ужас происходил рядом с населенным пунктом Комсомольское. 

Где-то к утру мы сумели собраться все вместе. Кругом наступило затишье. Наш покой нарушили советские летчицы, которые летали по ночам и сбрасывали гранаты на обнаруженного врага. В этот раз гранаты посыпались на расположение нашего батальона. Они просто приняли нас за отступающих немцев. После того, как командиры взводов доложили комбату о потерях убитыми и раненными, мы по-ротно в общей колонне выступили в поход в направлении железнодорожного узла ст. Волноваха. Двое суток мы были в походе. За станцией мы заняли боевые позиции, нас покормили обедом (хлеб, суп, каша перловая), и до вечера мы отдыхали. 

На следующее утро мы двинулись к городу Мелитополь, фашисты там прочно укрепились. Недалеко от села Карловка я прямо на марше потерял сознание и упал на землю. Видимо я заболел, где-то подхватив малярию. Санинструктор батальона, уже не помню его фамилии, на какой-то повозке отвез меня в село Карловка, где располагался медсанбат 87-й гвардейской дивизии. Меня положили в какой-то хате, где лежало несколько больных. Когда я очнулся, мне сообщили, что у меня была высокая температура под 40°С. Меня то трясло от холода, то мучила жара. Хозяйка этой хаты очень мне помогала в течение семи дней, ее звали Мария Середа. На восьмые сутки меня погрузили в какой-то автобус и повезли в составе медсанбата, который уходил за наступающими войсками нашей дивизии. Наш батальон, как я узнал вступил в бой за Мелитополь. 

Я пошел на поправку, и меня перевели в команду выздоравливающих при медсанбате. Эта команда практически помогала медицинскому персоналу при приеме раненых, поступавших с мест боев, а также занималась захоронением умерших уже в процессе лечения. Очень трудно было смотреть на раненых с ампутированными конечностями. Нам приходилось очень часто выносить руки и ноги, отнятые при ампутации, закапывать их в землю. Все мы уже желали быстрее оставить медсанбат. В конце сентября начальник медсанбата подписал приказ на выписку и отправку на фронт. Нас собралась команда из 17 солдат и сержантов под началом лейтенанта. Мы получили на вооружение винтовки и патроны, сухой паек на трое суток и двинулись пешком догонять наступающие войска. К этому времени Мелитополь был уже освобожден. Наша дивизия после освобождения города была выведена на отдых и двигалась в новом направлении. 

Наша группа нагоняла свой стрелковый полк. Путь наш проходил по Запорожской области через Большой Токмак, районный центр Веселое и далее - к Днепру. Прибыли мы в расположение нашей 3-й гвардейской дивизии через две недели. В течение этого времени нам приходилось самим заботиться о своем пропитании. Обычно днем мы передвигались и к вечеру старались прийти в село, где часто находили приют у местных крестьян. Располагались по 3-4 человека. Почти всегда нас угощали ужином, иногда и 100 граммами самогонки. Там же мы и завтракали, получая в дорогу доброго крестьянского хлеба. Обычно в 9 часов утра мы продолжали двигаться по маршруту под началом нашего лейтенанта. Эти дни были для нас настоящим отдыхом. Иногда удавалось подстрелить зайца - оружие было при нас, а вечером в каком-то другом селе мы могли приготовить вкусное мясо, конечно, с солеными огурцами и картошкой в мундирах. Но, как говорят, недолго музыка играла, уже через пару дней мы прибыли в село Раденское, пройдя двухсоткилометровое расстояние. Здесь располагался штаб  нашего 5-го гвардейского стрелкового полка. Я помню, что местность, в которой нам пришлось воевать, называется Причерноморская низменность, здесь бывают песчаные бури, и на расстоянии многих километров почти ничего не растет. 

Еще будучи в медсанбате я встретил своего земляка из города Каменец-Подольского Бориса Польчицкого 1923 года рождения. Он был лучшим футболистом школьной команды, любимцем болельщиков-пацанов. Я его узнал и очень обрадовался. Он был ранен в станице Лабинской Краснодарского края, служил в танковых частях и воевал стрелком в английском танке „Valentin“. Эти танки наша армия получала от союзной Англии. В одном из боев его танк был подбит и когда экипаж покидал танк, осколком снаряда ему повредило правую ногу. Ранение считалось легким и его направили в медсанбат. С момента нашей встречи прошло уже более месяца, и мы с ним сдружились. Всё это время  мы старались не расставаться. И в село Раденское мы тоже прибыли вместе. 

По прибытии в штаб полка нас моментально определили в 1-й стрелковый батальон, покормили обедом и направили на передний край. Мы с Борисом были назначены телефонистами для связи со штабом батальона. Я был в первой роте при командире роты капитане Капацине, а Борис - во второй. Связь с командиром батальона или его штабом поддерживали через нас. Дело в том, что мы находились в землянках на суше, а стрелковые роты располагались в 300 метрах впереди прямо в плавнях, где кругом были кочки с мохом и высокие камыши. Здесь протекала  речка Конка. Немцы занимали оборону на левом берегу Днепра, а город Херсон находился на правом берегу. 

Случилось так, что наши атакующие войска не смогли сбросить отступающие немецкие подразделения в Днепр. Нам рассказывали, что при наступлении наши солдаты и офицеры захватили продовольственные запасы врага, в том числе много спиртного. Как говорят, они рано начали праздновать победу и естественно упустили шанс, чем фашисты воспользовались и закрепились на последнем рубеже левого берега. Потом очень дорого обошлось заставить немцев переправиться на правый берег Днепра. Таким образом, мы оказались в поселке Казачьи лагеря, который находился в районе Голая пристань и Лепетиха, недалеко от Цюрупинска,  и бывший танкист Борис Польчицкий и курсант Давид Фогельман поддерживали связь стрелковых рот с батальоном. 

В наши обязанности входило поддержание постоянного функционирования телефонной связи подразделений батальона. В этой должности нам здорово не повезло. Однажды ночью мы связались с Борисом по телефону и долго беседовали, переходя на воспоминания о родных и знакомых. Эту длинную беседу засек начальник штаба батальона, который естественно доложил командиру. Уже рано утром нас послали на передовую. Жалко было покинуть теплую землянку. На передовую прибыли в первый взвод первой стрелковой роты. К сожалению, сплошной передовой не было, потому что она проходила по плавням. Вместо окопов были шалаши, сделанные из камышиных матов. В каждом шалаше находилось по два солдата. Необходимо было при помощи ножей-тесаков рубить камыш и вязать маты. Нам с Борисом было очень даже трудно справиться с этой работой. Командиром взвода был лейтенант, очень хороший мужик, и он нам лично помогал соорудить наше жилье-укрытие. Три мата составляли стены, два мата клали вместо пола и стелили плащ-палатку. Открытая сторона была направлена на врага. К вечеру мы уже справили новоселье. Пищу нам доставляли в бидонах всего раз в сутки, до рассвета. Дело в том, что фашисты систематически обстреливали нас шрапнельными снарядами. Они обычно рвались в воздухе и осколки поражали на высоте и вокруг. Мы не имели возможности проявлять активную боевою деятельность. Нашу оборону поддерживала артиллерия дивизии. Так мы начали привыкать к жизни на переднем крае в шалашах.

Прошло две недели, как мы сидели в камышах и кормили вшей. Шел ноябрь 1943 года. Из теплой одежды у нас были ватные брюки и телогрейки, шинели, ботинки из свиной кожи, обмотки и портянки, очень грязные и мокрые. Вместо пилоток были шапки-ушанки с серым искусственным мехом и в дополнение - плащ-палатки. Однажды утром прибежал посыльный от командира роты и передал приказ прибыть мне с Борисом в полной боевой готовности в штаб батальона. Мы быстро собрались и через полчаса стояли навытяжку перед комбатом. Он спросил нас о нашем образовании и сообщил, что принято решение отправить нас в учебный батальон для подготовки снайперов. Через час собирается группа в составе 12 человек и мы поступаем в распоряжение представителя учебного батальона, который повезет нас в его расположение. Уже через полчаса мы погрузились на машину ГАЗ А-А и выехали в село Раденское, где размещался в добротных землянках учебный батальон.

Нас приняли на довольствие и разместили с в землянках по 25 человек. Там же были оборудованы пирамиды для оружия. На следующий день начался учебный процесс по всем правилам военной подготовки. Основной упор уделялся тактике умения выбора позиции для стрельбы, перемещению по- пластунски и стрельбе в специально подготовленном тире. Затем мы изучали правила снайперской стрельбы из винтовки или карабина. Стрельбы проводились довольно редко, больше учили теорию стрельбы, материальную часть оптического прицела. Также бегали кроссы при полной выкладке. Дисциплина была строгая, наказывали за малейшие нарушения учебного процесса. Однако, я в этом учебном батальоне задержался недолго. На утреннем осмотре оружия оказалось, что ствол моего карабина красный, я забыл его смазать после протирки щелочью. За это приказом командира учебного батальона я был отправлен на передний край в свою стрелковую роту. И опять мне пришлось пожить в течение последующих трех недель в плавнях, в шалаше.

8 Декабря 1943 года началось наступление на нашем участке фронта. В течение получаса работала наша артиллерия, ведя огонь по немецким траншеям, которые находились в 50 метрах от левого берега Днепра. Затем последовала команда: „Вперед!“ Наша рота пошла в атаку. Нас поддерживали лишь минометы, которые также находились в плавнях. Мы перепрыгивали с кочки на кочку и стреляли из винтовок на ходу. Достигнув немецких траншей, мы обнаружили, что фашисты уже успели переправиться по понтонному  мосту через Днепр. В траншеях оставались лишь мертвые. Немецкие защитные сооружения были хорошо оборудованы. Нашему взводу пришлось оборонять участок в 200 метров. В траншее был оборудован один блиндаж, где можно было обогреться. Условия обороны в немецких окопах были для нас наградой за успешное наступление. Также там остались трофеи: винтовки, патроны и даже гранаты.

Утром следующего дня к моему огневому рубежу подошел командир взвода. Он вспомнил, что я обучался  в учебном батальоне снайперскому делу и предложил мне, используя амбразуру с хорошим сектором обстрела в блиндаже, следить за движением немцев на правом берегу и вести прицельный огонь, когда они спускаются за водой. Учитывая, что у нас не было снайперского прицела я сказал, что на расстоянии почти километр это будет очень проблематично. Тем не менее он попросил меня постараться. Тут же он показал, где можно взять немецкую винтовку и к ней патроны. С этого момента я методически вел огонь в светлое время суток по обнаруженным мишеням. Кормили по-прежнему один раз в сутки на рассвете. На этом рубеже мы простояли до конца декабря. Активных боевых действий мы вести не могли. Нас разделял с неприятелем широкий и могучий Днепр. Зима стояла теплая, река не замерзала. За Днепром был город Херсон.

Командиры нам говорили, что мы должны готовиться к форсированию реки. Мне, молодому солдату, было трудно и жутко подумать, как это должно будет осуществляться. В первой половине января 1944 года наш полк уходил на отдых во второй эшелон, нас сменяли части другой дивизии. Нас вывели в какие-то землянки в чистом поле, а это были пески, которые назывались кучегуры. Это была просто степь без растительности. Однако землянки были добротные. Их строили для фашистов местные жители, только неизвестно, откуда они брали строительные материалы. Здесь нам командование организовало настоящую баню с дезинфекцией в специально оборудованных палатках, потому что вши нас уже заедали. Воду грели в железных бочках, мылись из ведер, черпая горячую воду котелками. Всю одежду жарили в нагретых бочках. Белье и портянки нам выдали новые. После так называемой бани наш взвод занял свою землянку, в которой была чугунная печь, однако топить было нечем. Встал вопрос, чем отапливать, где взять дрова? Приняли решение - соседнюю землянку разобрать на дрова, а нашу уплотнить бойцами разобранной.

Уже на следующий день наш взвод в составе стрелковой роты приступил к учебе по боевой подготовке. В основном нас готовили к наступлению в условиях огненного вала. Это означало, что при артподготовке мы должны следовать за огневым валом, т.е наша пехота должна двигаться на расстоянии 200 метров от разрывов наших снарядов, а по прекращении артподготовки стремительным броском преодолеть эти 200 метров и ворваться в траншеи противника. Мы часто совершали марш-броски на расстояние от 3-х до 5-ти километров в боевой выкладке. Вплоть до конца января 1944 года мы усиленно преодолевали трудности боевой учебы. За усердие в учении мне присвоили звание сержанта и назначили командиром стрелкового отделения.








<< Назад | Прочтено: 579 | Автор: Фогельман Д. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы