Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Давид Фогельман   

 

Лицом  к  лицу  с  войной

 

Часть 3. Участие в боях за освобождение Крыма и  дальнейший боевой путь

 

В начале февраля мы получили приказ приготовиться к маршу в направлении села Раденское и затем на Крым. Марш совершал 5-й гвардейский стрелковый полк 87-й гвардейской дивизии. До 23 февраля мы были на марше и достигли села Макаровка, что в 20-ти километрах от Турецкого вала. Он преграждал путь в Крым. Только  небольшой промежуток в 10-15 метров шириной позволял войти в Крым. Во время марша боевая подготовка продолжалась в огневом и тактическом отношении. Мы, как говорится, закалялись в походе. В ночь на 25 февраля наш полк должен был совершить марш-бросок, преодолеть расстояние 20 с лишним километров и занять Ишуньские боевые позиции, сменив боевые части, участвовавшие в боях и удерживающие оборону в этом районе. Погода была дождливой, то дождь, то снег, ветер всё усиливался, шагать становилось все труднее. Единственной защитой была наша воля и плащ-палатки, которыми мы в пути укрывались. Наша зимняя одежда  состояла из ватных брюк, телогрейки, шинели, шапки-ушанки, ботинок, обмоток и портянок, хлопчатобумажных  рукавиц.  Оружие - винтовка, боеприпасы, по  две  гранаты и саперная  лопатка. Всё это дополнял вещевой мешок за спиной, котелок и ложка.   

К Турецкому валу мы подошли в полночь 26 февраля 1944 года. Нам предстояла трудная задача - преодоление узкого промежутка, который методически обстреливался немецкой артиллерией. В определенные часы ночью рвались снаряды с интервалом в 1-2 минуты. В такой обстановке с риском для жизни мы должны были пробежать 50-60 метров от исходных позиций, чтобы миновать зону разрыва снаряда. Наша рота должна была первой преодолеть смертельную полосу. Мое отделение было вторым для броска. Мы должны были пробежать 200 метров и ожидать следующую группу. Линия обороны наших войск находилась в одном километре от Турецкого вала.

Затаив дыхание мы считали секунды после разрыва снаряда, затем по команде сделали рывок и залегли в указанном месте. Здесь мы 30-40 секунд ожидали остальных солдат батальона. Уже далеко за полночь мы достигли траншей нашей оборонительной линии и наспех прощались с уходящими на отдых изнуренными в тяжелых боях солдатами и офицерами. Траншеи были очень плохо оборудованы, на их дне чавкала вода, так как дождь со снегом продолжался. Моему отделению было приказано занять участок обороны шириной примерно 60-70 метров. Так постепенно взвод за взводом наш стрелковый батальон занимал огневые позиции. Было очень холодно, так как мы все были промокшими до нитки. Чтобы как-то согреться, я отдал команду своим бойцам на своих позициях отрыть углубления в стенах траншей с расчетом, что в будущем можно будет залезать туда для отдыха. Это оказалось  хуже,  чем оборона в плавнях  под Херсоном.

Наконец, наступил рассвет и наша батальонная кухня прибыла нас покормить. В термосах нам доставили перловую кашу, кипяток и 800 граммов хлеба. Позавтракав прямо скажем без комфорта, мы лишь теперь увидели картину, что была впереди и сзади нас на фронте. Наблюдалось затишье. Наш командир взвода сообщил, что в ближайшие дни мы должны перейти в наступление. Немецкие траншеи находились от нас на расстоянии 200 метров. В трех километрах от нашей обороны находился город Армянск. Ближайшей задачей нашего батальона было при взаимодействии с авиацией и артиллерией прорвать оборону противника и овладеть городом. Когда начнется артподготовка мы должны были покинуть траншеи и с криком „ура“ идти в атаку. Поскольку наши пушки будут стрелять по немецким траншеям с расстояния  в 200 метров, нам следует пройти прямо за огневым валом. К этому нас готовили во втором  эшелоне. Дождь прекратился, нам выдали по 100 грамм фронтовых для обогрева. День прошел спокойно.

На следующий день, 27 февраля 1944 года нас ожидал сюрприз. Из-за проливных дождей вода пополнила Сивашское море, и к полудню вода начала появляться в наших траншеях, а затем быстро наполнять их по колено. И тогда поступила команда покинуть позиции и приступить к рытью новых траншей впереди нашей обороны на расстоянии 20-25 метров. Для нашего прикрытия командир роты организовал две пулеметные точки. Мы, выполняя команду, всем отделением выскочили в полном боевом, пробежали этих 20-25 метров и саперными лопатами начали отрывать каждый для себя окоп. Мы начали окапываться и вдруг начался артобстрел со стороны немцев. Начали рваться снаряды и мины. Решение отойти к своим траншеям пришло немедленно. Я успел отдать команду своим бойцам и тут почувствовал сильный удар в бедро левой ноги, словно это был удар палкой. Я еще успел встать и пробежать 10 метров и затем упал. Почувствовав слабость, я увидел как меня подхватили сильные руки, тянувшие меня к траншее. Уже в ней санинструктор батальона, крепкий мужик, перевязал мою раненную ногу, наложив повязку поверх ватных брюк. Рядом со мной был ранен в голову еще один солдат из другого взвода. Наши потери составили два человека. До вечера я находился в затопленной по колено траншее, несколько раз я терял сознание.

Спасла меня солдатская кухня. Меня погрузили прямо в котел, а раненого в голову бойца посадили рядом с поваром, который управлял лошадью, и мы тронулись в медсанроту. Нам еще предстояло проскочить узкую полосу прохода, которую методично обстреливали фашисты. Господь был с нами и мы благополучно преодолели опасную полосу. До медсанроты мы добирались не более получаса. Она располагалась в небольшой деревеньке, названия которой я уже не помню. Здесь меня раздели и обнаружили рваную рану на левом бедре, которая была довольно глубокой и широкой. Мне ее обработали, сделали перевязку и быстро отправили на грузовой машине в госпиталь для легкораненых, который располагался в райцентре Чаплино. В госпитале мне рану рассекли, сделали вычистку и, не зашивая, положили в одну хату, где лежало еще 6 человек. Кость оказалась неповрежденной, осколок рассек бедро в миллиметре от нее. В некоторой мере меня спасли ватные брюки. Затем моя рана долго гноилась и не заживала. Меня лечили мазью Вишневского. Лечение длилось с 28 февраля до 4 мая 1944 года. В справке о ранении было написано: „НКО СССР. Госпиталь для легкораненых 4560, N 2/04 от 4.05.1944 г. В боях за Советскую родину сержант 5 гвардейского стрелкового полка, 3-й гвардейской стрелковой дивизии тов. Фогельман Давид Яковлевич был легко ранен. Диагноз: легкое осколочное ранение мягких тканей с/з левого бедра“.

Только 4 мая 1944 года я был выписан из госпиталя и опять направлен в составе команды выздоравливающих на 4-й Украинский фронт, которым командовал генерал-лейтенант Толбухин. На этот раз под командованием капитана мы отправились на грузовом транспорте в Крым, в 9-й армейский стрелковый полк, который дислоцировался в северной части Крымского полуострова, недалеко от станции Джанкой. До Перекопа мы ехали на автотранспорте. В это время бои уже шли под Симферополем, и перешеек Турецкого вала мы спокойно проехали, а дальше пешим порядком добрались до места дальнейшего прохождения службы. После осмотра и знакомства я был определен в 6-ю роту 2-го стрелкового батальона. Нас перевооружили, вместо винтовки я получил автомат Шпагина с двумя дисками для патронов. Один автоматный диск вмещал в себя 71 патрон. Это происходило 7 мая 1944 года.

Бои шли за Севастополь, а нашему запасному полку уже предстояло передислоцироваться в район Смоленска. 8 мая 2-я гвардейская армия генерала Захарова и 51-я гвардейская армия генерала Крейзера при поддержке других армий и соединений освободили город Севастополь, через несколько дней был полностью освобожден от немецких и румынских войск и весь Крым. Ни одному фашисту не удалось уйти из Крыма, более 30 тысяч попали в плен.

До конца мая 1944 года я пребывал в 6-й роте, которая готовила кадры для разведки. Ежедневные занятия по 10-12 часов, марш-броски, стрельба из автомата и метание гранат. Питание было весьма скудным. Если на фронте солдату по норме полагалось 800 граммов хлеба, то в запасных полках только 600. И всё остальное солдатам здесь не нравилось. Нас было много бойцов сержантского звания, но здесь мы были все рядовыми. В первых числах июня весь наш полк был погружен на автомашины и доставлен в город Николаев. Там мы перегрузились в товарные вагоны и отправились в сторону Смоленска. Наш путь проходил через Харьков, Курск, Орел, Брянск. Доставили нас на станцию Дорогобуш, где-то недалеко от Смоленска. В этом районе расположился 9-й армейский запасной стрелковый полк.

Мы находились во втором эшелоне. Боевые позиции пролегали у границы Белоруссии. Нам было уже известно, что скоро начнутся кровопролитные бои за ее освобождение. Почти 2 недели мы находились в пути. За это время из Крыма выводилась 2-я гвардейская армия генерала Захарова, которая также по железной дороге перебрасывалась к Белоруссии.

Наступление наших войск под Витебском началось с рассвета 22 июня 1944 года. 2-я и 51-я гвардейские армии находились еще в резерве главного управления и должны были вступить в бой лишь в начале августа. После освобождения Витебска наш запасной армейский полк должен был следовать в направлении действий 1-го Прибалтийского фронта. Наступление войск 3-го Белорусского фронта под командованием генерала Черняховского развивалось успешно. Мы уже пересекали линию фронта, когда Витебск был освобожден. Мы наблюдали колонны фашистов, которые в большинстве случаев искали возможность сдаться. Их моральный дух на этом участке фронта был сломлен. Мы это видели и радовались. Белоруссия быстро освобождалась. Наш путь теперь лежал в Литву.

Мы двигались пешим порядком, поротно, не участвуя в боях, через город Бешенковичи (Белоруссия), районный центр Глубокое, Утена, Паневежис ( Литва) и далее на Шауляй. С 22 июня по 2 августа 1944 года мы были в походе, делая на ночь привал и с рассвета продолжая движение в сторону Шауляя. Более 40 суток мы находились в походе, преодолев 500 километров. 2 августа наша разведрота была передана 3-му гвардейскому стрелковому полку, 5-й гвардейской стрелковой дивизии. Я попал опять в свою дивизию, но в 3-й стрелковый полк, во 2-й стрелковый батальон. Командиром батальона был капитан Калинин, начальником штаба - старший лейтенант Кац, который имел орден Богдана Хмельницкого и две медали „За отвагу“. В этот же день мне, как сержанту уже побывавшему в боях за освобождение Донбасса и Крыма, где я был ранен, было поручено командование стрелковым отделением численностью в 7 человек, я был восьмым. Все они были солдатами  разведроты 9АЗСП. По приказу капитана Калинина мое отделение передавалось в распоряжение начальника штаба старшего лейтенанта Каца. Нашей главной задачей была охрана штаба батальона и его жизнеобеспечение. Мы несли ответственность за своевременную связь штаба со стрелковыми ротами. Мы первыми узнавали о задачах, которые стояли перед командиром батальона на марше и в бою.

3 августа мы вступили в боевые действия. К этому времени войска 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерала армии Баграмяна уже освободили город Шауляй. 2-й гвардейской армии пришлось развивать наступление дальше в направлении морского порта Мемель (ныне - Клайпеда).

Наш стрелковый батальон входил уже в освобожденный город Шауляй. Мы в освобождении города не участвовали. Нацистская армия отступала, по-прежнему оставляя боевые заслоны, чтобы дать возможность перегруппироваться для нанесения внезапных ударов по наступающим войскам Красной армии. Нам предстояло с боями пробиваться около 200 - 250 километров к городу Мемель. Путь проходил в основном через небольшие поселения от 4 до 10 усадеб, которыми владели собственники. Они в основном там занимались фермерством. К нашим воинам в большинстве случаев они относились с опасением и нередко выказывали свою враждебность. Иногда даже попить воды не давали. Это нас не удивляло, так как не немцев, а нас они считали врагами.

Батальон продвигался уже вторые сутки, не вступая в бой. Дело в том, что сплошного переднего края уже не существовало. Очень часто командир батальона использовал мое отделение в качестве развед-дозора. На марше мы двигались обычно впереди колонны на расстоянии не более 200-300 метров. Открытие автоматного огня являлось сигналом обнаружения противника. Так прошло еще два дня спокойного марша. Это означало, что кухня вовремя нас кормила, мы могли спокойно делать привалы для отдыха. Ночью мы несли караульную службу у штаба батальона, а на рассвете двигались дальше. Периодически стали появляться немецкие самолеты-разведчики типа „Рама“ - значит, противник где-то недалеко и готовит контрнаступление, пытаясь остановить наше продвижение.

Во второй половине августа наш батальон ночью был поднят по  приказу командира полка и форсированным маршем начал движение в сторону от направления, в котором мы до этого двигались. В ходе марша стало известно, что крупная танковая группировка противника остановила наступление в районе реки Дубиса и прорывается в нашу сторону. Командир батальона отдал приказ командирам рот занять оборону на безымянной высоте. Солдаты копали себе индивидуальные окопы, зарываясь всё глубже в землю. Я со своим отделением копал окопы для штаба батальона. На этих позициях мы простояли двое суток, но немцы не появлялись. Позднее стало известно, что наш полк оказался в окружении.  Тогда мы ближе к вечеру покинули свои позиции и сутки без еды и без сна совершали марш, чтобы вырваться из окружения. Мне до сегодняшнего дня непонятно, каким образом мы все же вырвались из кольца.

Я помню, что мы шли в направлении населенного пункта Куртовяны. В последние дни у командира  и начальника штаба батальона были неприятности с командиром полка, который их сильно ругал за то, что батальон не выполнил задачу дня, не обнаружил расположение немецких опорных пунктов. Дивизионное начальство требовало немедленно установить, где проходит оборонительный рубеж на пути нашего наступления. Об этом я услышал вечером 26 августа 1944 года. Наш штаб батальона размещался в хорошо оборудованном немецком блиндаже. Мое отделение несло караульную службу. Мне приходилось каждые два часа сменять посты. На душе было тревожно. Рано утром в расположение штаба батальона прибыл зам. командира полка в звании полковника. В штабе шел серьезный разговор. Спустя 10-15 минут меня вызвал начальник штаба и приказал собрать мое отделение, что я и сделал.

Мы вошли все в блиндаж, где к нам обратился зам. командира полка, который сообщил, что скоро прибудет к нам лейтенант и с ним 7 солдат из взвода связи полка. Он возглавит операцию по обнаружению противника с участием моего отделения. По данным дивизионной разведки немцы находятся в имениях на хуторах в районе Куртовяны. Эти имения просматривались с позиций, которые занимал наш батальон. Расстояние до них составляло не менее 1 километра. Перед имениями  на левом фланге расположения батальона проходили небольшие участки лесополосы. Мы должны были по-пластунски, с интервалами 10-15 метров друг от друга, подобраться к ним, вызвать огонь на себя, - в случае, если немцы имели там свои опорные пункты, - и затем постараться отойти назад до подхода главных сил батальона. Кроме того он нам сказал, что за успешное выполнение боевой задачи все участники этой операции будут представлены к правительственным наградам.

Начальник штаба батальона приказал участникам этой операции сдать красноармейские книжки и имеющиеся партийные или комсомольские билеты. Мы выполнили приказ. Старшина роты собрал нас, чтобы накормить завтраком, и всем нам была выдана повышенная норма водки, скажем для храбрости. После завтрака взяв с собой автоматы ППШ и по два диска с патронами, а также по две ручные гранаты (лимонки) в летней форме вышли на исходные позиции. Лейтенант приказал моему отделению сосредоточиться на левом фланге, на расстоянии 10-15 метров. Сам лейтенант занял со своей группой правый фланг. Я лично находился слева от своего отделения, лейтенант в центре всей цепи. Фронт нашей цепи составил примерно от 160 до 200 метров. Каждый из нас мог иметь связь лишь с бойцом, который был справа. Мы условились, что сигналом к связи является поднятая рука.

Шел 9-й час, солнце уже светило вовсю. По взмаху руки лейтенанта мы поползли в направлении имений селения Куртовяны. Перед нами находилось поле с картофелем, который уже созрел, но не был убран. Первые 200 метров мы проползли довольно быстро, пока не окончилось картофельное поле. В конце его проходила полевая дорога шириной 5-6 метров, а затем начиналось кукурузное поле. Эту дорогу нам удалось преодолеть тоже без потерь. Мы очутились в кукурузной посадке, двигаться стало несколько труднее. Здесь я слышал лишь шелест кукурузных стеблей ближайшего соседа. Видимая связь нашей цепи  тут была нарушена. Кукурузное поле вскоре кончилось, и перед нами предстала полоса необработанного поля.

Я первым решил войти по-пластунски  в открытое поле, и тут раздался первый выстрел со стороны лесной посадки слева. Разрывная пуля, выпущенная снайпером, пробила переднюю часть моей пилотки, второй выстрел угодил в кожух моего автомата, и осколками разрывной пули была поражена правая сторона груди, шея и пальцы левой руки. Я успел выпустить автоматную очередь в направлении опушки слева, стрельбу поддержал мой напарник справа. Вся остальная цепь замерла. Я почувствовал кровотечение из раны на правой стороне груди, гимнастерка быстро окрашивалась в красный цвет. Я принял решение отползти назад в кукурузное поле и затем ползти в направлении лейтенанта, до которого было метров 70-80. Вся цепь лежала без продвижения. Теряя последние силы, я дополз до лейтенанта. Когда лейтенант увидел, что я ранен, то приказал ползти назад и доложить командиру батальона о нахождении снайпера и, возможно, других немцев. Уже было ясно, что неприятель где-то рядом. Я пополз назад к штабу батальона. Меня заметили, когда я выползал из картофельного поля, и помогли добраться до штаба батальона, где мне была оказана первая помощь. Ко мне подошел зам командира полка и сказал: „Cпасибо, сынок, ты свое дело сделал, теперь мы знаем где немцы“. Он посадил меня рядом с собой на двуколку (повозка на двух колесах, запряженная одной лошадью) и привез в штаб полка, при мне отдавая приказ писарю оформить представление к медали „За отвагу“. Эта медаль долго блуждала по разным инстанциям и была мне вручена только в сентябре 1979 года, благодаря инициативе Каменец-Подольского горвоенкомата. Они делали запросы обо всех ветеранах нашего города, не получивших заслуженных наград.

Из штаба я был доставлен на санитарной машине в медсанбат, который находился в городе Паневежис. Там мне сделали операцию по удалению осколков из правой стороны груди и затем отправили в город  Двинск (ныне Даугавпилс), где находился госпиталь. Там я пробыл до 15 октября, до полного излечения.

Из госпиталя в составе команды выздоравливающих был направлен на фронт, двигающийся на восточную Пруссию. Нас передали в 9-й армейский запасной стрелковый полк 2-й гвардейской дивизии. В этом полку отобрали 30 солдат и сержантов в возрасте от 18 до 20 лет и направили в особый отдел, где капитан записал наши анкетные данные и спросил о наличии образования выше 8 классов средней школы. Таких оказалось 18 человек, прошедших бои и имевших ранения. Затем нас отправили в штаб полка и устроили экзамен. После него командир полка объявил, что нас отобрали для учебы в военное училище, где нас будут готовить овладевать мастерством вождения тяжелых танков ИС-3. Таким образом, я к концу октября 1944 года оказался в городе Саратове, в 1-м Краснознаменном танковом училище им. Героя Советского Союза генерала Лизюкова.

После прохождения медицинской комиссии нас переодели в новое обмундирование и на 1,5 месяца отправили нашу танковую роту на лесозаготовки. К занятиям в училище мы приступили 1 декабря 1944 года. Наш командир роты старший лейтенант Александров на построении сказал, что нам в течение одного года надлежит освоить новую технику, тяжелые танки ИС-3 и получить специальность механиков-водителей тяжелого танка. По окончании училища нам будет присвоено звание младший лейтенант. День окончания Великой Отечественной войны, 9 мая 1945 года, я встретил в карауле. Нам об этом радостном событии объявил командир роты. В честь этого события было разрешено выстрелить в воздух. Празднование было отложено на следующий день.

 




Давид  Фогельман, училище  



 В ноябре 1945 года мы, курсанты 9-й роты, были откомандированы в город Челябинск, на Челябинский танковый завод для прохождения практики эксплуатации и вождения тяжелых танков ИС-3, которые выпускались на этом предприятии. Каждый курсант должен был сдать экзамен по вождению на расстояние 30 километров. Эти испытания проходили по маршруту: Челябинский танковый завод – город Копейск (танковый полигон). На этом испытании с каждым механиком-водителем, т.е. с каждым курсантом, находился военпред, который отвечал за качество выпущенного с конвейера танка и оценивал готовность и качество вождения механика-водителя. В декабре 1945 года наша рота вернулась в училище и вместо получения звания младшего лейтенанта получила возможность продолжить учебу в нормальном трехгодичном цикле. В сентябре 1947 года я окончил 1-е Саратовское Краснознаменное танковое училище им. Героя Советского Союза генерала Лизюкова. Приказом министра обороны СССР нам курсантам 9-й роты было присвоено звание лейтенант танковых войск с выдачей удостоверения  техника-механика по ремонту и эксплуатации двигателей внутреннего сгорания. За окончание училища по 1-й категории я получил денежную  премию и право выбора Военного округа для прохождения дальнейшей службы. Я  выбрал Прикарпатский  военный  округ.

 

На стр. автора 





<< Назад | Прочтено: 580 | Автор: Фогельман Д. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы