Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Евгений Сапегин

МОЁ ДЕТСТВО

 

Мне было два года, когда произошло страшное ашхабадское землетрясение. К счастью, никто из моих родных в этой катастрофе не погиб. Я, естественно, ничего этого не помню. Конечно, разговоров о землетрясении я слышал много, но всё это как бы меня не касалось. Мой отец с помощью брата мамы построили времянку в ряду таких же сооружений на улице Овражной, недалеко от Первого парка, в котором была расположена филармония. Отец работал в этой филармонии концертмейстером, видимо, поэтому и построили жильё рядом с работой. Мой брат Леонид был старше меня на девять лет, мама мечтала о дочке, по всем признакам её мечта должна была исполниться, но… родился я мальчиком, видимо, из вредности. Наверное, она расстроилась и не до конца верила, что я так и останусь навсегда мальчиком, потому что назвала меня Женей – ведь и девочку можно так звать. Мало того, когда я стал самостоятельно передвигаться по улице, она одевала меня в платьице, и я носился по улице со своими друзьями в платье. Правда, в то время все ходили, кто в чём. Штанов ни у кого не было – все были в трусах разного размера и рубашонках, девчонки – в платьях, да кто из нас задумывался, кто есть кто? Я понятия не имел о различии пола. Все мы были дети, а кто как одет – да кого это волнует?! Конечно, долго это не могло так оставаться. Как-то в пылу игры мы с мальчишками отошли в сторонку попИсать по-быстрому, чтобы не прекращать игру, а проходящий мимо забулдыга стал громко меня стыдить:
      – Э… да ты же пацан! Как не стыдно тебе платье носить, как девчонка!? Сними сейчас же!

Я побежал домой с криком:
      – Мам! Я, оказывается, пацан! Почему же ты меня одеваешь, как девчонку? Это же стыдно!

Мама пыталась меня успокоить, мол, какая разница, в чём ходить, ты же не голый бегаешь? Мало ли, что глупые взрослые говорят? Я, однако, упёрся рогом – надо мной смеются!


Пришлось маме вытаскивать старые рубашки брата, из которых он давно вырос. Правда, все они требовали некоторого ремонта, всё-таки он никогда не был пай-мальчиком, и все мамины изделия очень быстро приходили в ужасное состояние – ведь после землетрясения так много было развалин, так много было всяких интересных мест для игр, а мальчишкам везде надо пролезть, и порвать рубашку – плёвое дело. Забегая вперёд, должен сказать, что всё моё детство, примерно до 15 лет, мне и пришлось ходить в обносках брата и отца, хотя мама ежедневно сидела за машинкой – купить-то одежду было нелегко!


Конечно, первой учительницей была дома мама – она, как могла, учила меня многим вещам – например, в четыре года я мог считать и даже читать несложные слова. Моя тётка Фая – сестра мамы – дарила мне всегда книжки-раскладушки с текстом, набранным крупными буквами. Все дома обожали читать, даже мой старший брат, которого я не очень уважал за покровительственное отношение ко мне. А как он иначе мог ко мне относиться, если его постоянно заставляли следить за мной, в то время, как так много интересного происходило вокруг! Например, когда умер сосед-старичок и приехала  полуторка и многие соседи поехали на кладбище на похороны, все пацаны тоже оказались среди провожающих, как же он мог остаться в стороне?! Он просто взял меня с собой! И меня посадили в кабину рядом с шофёром! Это было блаженством! Я совершенно не помню, как прошли похороны, зато я навсегда остался фанатом автомобиля и шофёрских действий! А на кладбище, конечно, было немножко страшно, тем более, что пацаны пошли посмотреть какой-то старинный склеп. Какое страшное слово! Склеп был почему-то не заперт. Пацаны, разговаривая шёпотом, проникли внутрь, рассказывая всякие страшные истории, связанные с мертвецами. Брат взял меня за руку, и мы медленно прошли в подземелье. Там во мраке стояли четыре гроба, что-то меня отвлекло, и вдруг я понял, что все ушли, а меня там оставили! Я кинулся к выходу, и понял, что меня заперли! Я заорал благим матом! Дверь распахнулась, и меня встретили смеющиеся физиономии.
       – Чего орёшь? Подумаешь, дверь придержали! Бояка!

От ужаса я чуть не свихнулся.
        – Только мамашке не говори.
        – Ладно, только тогда ты меня научи по-настоящему читать. Книжки, которые ты читаешь…


На том и порешили. Конечно, домашняя школа – это одно, но есть ещё и "дворовая школа". Там меня учили совсем другим словам. Например, какой-то мальчишка спросил:
      – Вот это как называется?
      – Как? Все знают – это пиписька.
      – Дурак, это только маленьким так говорят. На самом деле это называется "**й"! Только взрослым этого говорить нельзя, они сразу начнут орать!
      – Ты меня обманываешь, все говорят, что это пиписька!
      – Ну, если не веришь, скажи своей матери это слово – она тебе задницу набьёт!


Я пришёл домой, послонялся по комнате, мать что-то готовила к обеду. Я никак не мог сказать ничего, наконец, набрался храбрости и громко сказал:
     – **й!
     Мама спокойно продолжала готовить еду, напевая что-то. Я повторил:
     – **й!
     – Ну и что, может, кушать хочешь? Садись к столу.

Много лет спустя я восхитился воспитательным чутьём моей матери, ведь я моментально забыл это слово и уже никогда его не употреблял.


Этому мальчишке я потом показал язык и сказал:
     – Врун! – Пацан этот был самый противный из всех на нашей улице, и его физиономия была противная, зато ставил из себя бывалого хулигана…
     – Ха, да ты не пацан, ты же в платье ходил, девчё-ёнка! – И захохотал. – И мамашка твоя… – Тут я вдруг изо всех сил ткнул ему кулаком в нос! Брызнула кровь, мальчишка схватился за нос и… захныхал и, размазывая сопли и кровь, кинулся бежать с криком "Ма-ма-аа!" домой. Надо сказать, это был единственный случай в моей жизни, когда я ударил человека. Отец научил меня, что все споры нужно разрешать только правильным словом и никогда не применять силу. И мне это удавалось всегда,.. правда, кулак на всякий случай был наготове…
     

Конечно, разница в возрасте в 9 лет мешала нам с братом принимать участие в одних и тех же играх. У него была своя компания, а тут ещё надо со мной возиться. Когда на углу Овражной и ул. Пушкина строили двухэтажный дом, компания, возглавляемая моим братом, полезла по мосткам недостроенного дома внутрь стройки, ещё без крыши. Рабочих на какое-то время перевели на другой объект, так что сам бог велел проверить, что там внутри. Лёня строго-настрого запретил мне идти с ними… Ага, счас! Я дождался, когда они поднялись по мосткам наверх, на верхотуру дома. Наверху мостки внутри дома оказались сантиметров на 60 ниже. Мне пришлось на них спрыгнуть… Всё. Больше я ничего не помню. Брат со своей компанией принёс меня, окровавленного, без признаков жизни и представил в таком виде моей бедной мамочке. Крики, плач, собрался народ, среди соседей оказался врач, меня положили на кровать. Я открыл глаза и сказал:
      – Мам, можно, я пойду на улицу колесо катать? – Что тут было! Такого хохота я больше никогда не слышал! Кровь на мне оказалась краской, а на мне – ни царапины!..
     

Мой брат после землетрясения учился в пятом классе в пятой школе. Школа была разрушена, и учились они в палатках – были поставлены большие армейские палатки. Конечно, при каждом удобном случае некоторые ученики, к которым относился и мой брат Лёня, убегали с уроков и лазили по развалинам и другим интересным местам. Учился он неважно, однако по химии у него всегда была пятёрка! Директором в этой школе был человек по фамилии Бульба, он же преподавал и  химию. Его авторитет был непререкаем, с его уроков никто не убегал, ученики его любили за его манеру ведения уроков – с юмором и с необычными примерами. Лёнька приходил домой и с восторгом рассказывал об уроках химии:
       – Да что ж тут запоминать? Так просто: свинец – плюмбум, плюнул и размазал!
       А когда он рассказывал о диффузии, пример давал такой:
       – Вот, к примеру, сейчас Лёнька подвезёт маленько, ничего не слышно и не видно, а через пару минут весь класс почувствует!
Может, и непедагогично немножко, но такие примеры запоминаются на всю жизнь! Я с детства помню это по рассказам брата до сих пор, хотя химию никогда не учил…


Бульба был, так сказать, взрослым "идолом", но был у него ещё один друг и одноклассник, которого он "боготворил" – Юрка Польди! Он работал в семейной группе «Велосипедисты Польди» в цирке. Пока цирк был на гастролях в Ашхабаде, Юрка учился в Лёнином классе. Юрка вытворял чудеса на обыкновенном велосипеде, конечно же, он был кумиром всего класса, не считая того, что все его друзья проходили в цирк бесплатно и торчали в подсобных помещениях и видели всю работу, так сказать, с внутренней стороны. А уж когда Юрка приезжал в школу на своём цирковом велосипеде, то тут уж было не до учёбы – вся школа смотрела на его трюки. При всём этом – это был такой же пацан, как и другие!..

 

В 1951 году мы получили двухкомнатную квартиру в новом доме на углу проспекта Сталина и улицы Андижанской. Замечательно! Правда, канализацию и воду провели только через несколько лет, но замечательно, что в двадцати метрах от дома, на Андижанской – библиотека им. Горького. Две двери – слева детская библиотека, справа – для взрослых! Я приходил со своим братом и канючил, чтобы он взял и для меня книжку. Библиотекарь, пожилая женщина, удивилась, кто это там ноет – из-за барьера не видно. Брат ответил ей:
      – Вот! Надоел, не успеваю книжки ему давать! 

Библиотекарь поднялась, перегнулась через барьер:
      – Ба! Сколько же тебе лет?
      – Пять.
      – И, что же, читать умеешь?
      – Конечно.

 Женщина открыла наугад какую-то книгу.
      – Читай!
      – Д'Артаньян выхватил шпагу и воскликнул: "Защищайтесь, сударь!"…
      – И давно ты уже читаешь?
      – Давно, а Лёнька не хочет приносить мне книги, самому мало!

 Женщина отошла на минутку, вернулась с заведующей.
      – Мы тебя записываем в виде исключения в библиотеку, только книжки ты должен возвращать в том же виде, как и получаешь!
      – Ура! – Закричали мы все. Теперь я смогу читать, сколько хочу. Это было время какого-то запоя читательского. В библиотеку я ходил каждый день. За день я прочитывал книгу, попробовал второй раз прийти – ан, нет, завернули:  можно только один раз в день приходить! Правда, потом стали давать по две книги за раз.


Очень не простые люди нас тогда окружали. В нашем доме жили в малюсенькой комнате на втором этаже Мария Денисовна и Борис Владимирович Никольские. Мария Денисовна в молодости какое-то время жила и училась в Париже, пела в опере с Шаляпиным. Борис Владимирович, судя по его скудным рассказам, был "высоких кровей", чем он занимался – я не знаю, вскользь как-то сказал, что любил пьянствовать в ресторане "Прага" в Москве. Жизнь закончили они в ужасающей нищете. Мария Денисовна преподавала в Культпросветтехникуме, иногда приходила к нам поиграть на пианино, что-то надо было по работе. Борис Владимирович не работал, инвалид. Не знаю, соседка как-то обмолвилась, что у него "воспаление хитрости", но, думаю, были другие причины. В малюсенькой комнатке помещались только они, маленький радиоприёмник и книги, книги… Борис Владимирович иногда меня просил поменять лампочку или проверить, почему у него не работает приёмник. Ещё бы он работал – он самостоятельно поменял вилку на шнуре, после этого стали перегорать пробки! Когда я ему показал, что шнур состоит из двух разных проводов и их надо изолировать друг от друга, он очень удивился! Гардероба никакого не было – только то, что было на них. Да, печальный конец жизни...
       

В соседней комнате жили врач Валя Менес (которая делала мне уколы, когда я болел) вместе с престарелой матерью. Старушке было лет девяносто, одевалась она по моде 20-х годов, периодически наносила визиты знакомым, для этого мой отец предлагал свой "Москвич". Я поднимался к ним и говорил, что можно ехать, на что она отвечала:
      – Прикажите закладывать, я сейчас спущусь! – Конечно, сама она спуститься не могла, ходила она с клюкой, Валя её поддерживала и сопровождала.


В нашем доме жили директор школы №3, в которой я потом учился, директор Районо, два инженера, завуч музшколы. В соседнем доме – мой друг Сашка, который научил меня играть в шахматы, который был на несколько лет младше меня, и всё-таки был мне очень интересен своим высоким не по годам интеллектом. И дед которого, по словам его бабушки, был соратником Луначарского. И сестра которого, красавица Виола, Вёлка, как её называл Сашка, как-то с такой улыбкой посмотрела на меня и сказала:
      – А я уже во втором классе! – А я смотрел ей вслед и думал: может, я влюбился в неё? Потом посмотрел на свои рваные трусы, подумал, что я ведь только пойду в первый класс… нет, это невозможно!


Мы как-то привыкли друг друга дразнить:
      – Галка – палка! – И получать в ответ:
      – Женька – пенька!
      – Лидка – дура!
      – Э, это не в рифму!
      – Зато по сути…
И только: «Вёлка - …»... нет, язык не поворачивается, ничего не могу больше сказать. Что-то мешает… наверное, какой-то этап детства закончился…

 

Родители решили, что мне надо окрепнуть, поэтому в школу я пойду не в 7 лет, как все нормальные дети, а в 8. А в 7 лет я пойду в музыкальную школу. Что же, им виднее. И всё-таки, мне кажется, они совершили ошибку. Ну посудите сами, пойду в школу этаким глубоким стариком – в восемь лет! Прочитать почти все книги в библиотеке и пойти в школу, чтобы учиться читать! Нонсенс! Отец на это сказал, что общее образование надо получить, но это не главное в жизни – надо получить профессию! Поэтому сначала нужно все силы положить именно для изучения музыки. Как-то этот вопрос в семье вообще не обсуждался – раз отец пианист, значит и я должен стать пианистом. Ну что ж, я не был против, но сомнения меня посещали – отец-то от Бога музыкант, а я кто? Ну, "Собачий вальс" я могу сыграть, а потом что? Надо же работать, заниматься, а я читал, что заниматься надо ох как много, по многу часов в день! А все мои остальные увлечения? К нам приходил скульптор, лепил барельеф отца для музея, я интереса для скопировал из пластилина ухо этого барельефа, скульптор был удивлён и предложил отцу послать меня на учёбу к художникам. Женщины из библиотеки, которые сблизились с моей мамой, принесли мне новенький фотоаппарат «Зоркий-4», находящийся на балансе библиотеки и совершенно зря пылившийся в упаковке на полке – мол, изучай, может, когда-нибудь снимешь что-нибудь для библиотеки. Фотография – вот ещё одно моё увлечение. А зоология, а автомобиль – тоже меня очень увлекали! Где для этого набрать свободное время? Пришлось выбирать. Конечно, слово отца – закон, музыка должна быть моим главным делом, а всё остальное так и останется увлечением, хобби, как сейчас принято говорить. Так и порешили. На этом, действительно, закончился первый, самый беззаботный этап детства.

 
Сейчас, когда жизнь уже приближается к закату, я думаю, что детство никогда не заканчивается, заканчиваются только этапы, бывают трудные времена, бывают победы и поражения, но детство ещё не кончилось – в душе, нет-нет, да выскочит что-то ребяческое, этакое, чему сам удивляюсь! Самое главное – в зеркало поменьше смотреть, а лучше вспоминать прошлое – что я сейчас и делаю!


Ашхабад,    июль 2017

     
  
        


МУЗЫКА В СТРАНЕ "ДЕТСТВО"

В первые годы после землетрясения 1948 года мы жили во времянке на улице Овражной, около Первого парка, в котором располагалась филармония. Мой отец часто возвращался с работы с коллегами - певцами, композиторами, музыкантами. Репетировали, пили чай, спорили, в общем, скуки у нас в доме не было. Мне было года четыре, и у меня был друг среди постоянно приходящих музыкантов – Борис Нигматуллин, хормейстер. Он всегда находил какие-то немудрящие игрушки, или просто играл со мной – в общем, был свой "в доску".  Я принимал воинственный вид, наставлял не него игрушечный пистолет и кричал:
        –  Ты! Я тебя сейчас убью! 

Он немедленно поднимал руки, умоляя пощадить его!


Как-то мама сказала мне, что нехорошо ко взрослому человеку обращаться на "ты". Надо говорить "Вы". Я помню, что я страшно удивился: как, дядя Боря – взрослый?! Он же мой друг! Но принял во внимание наставления мамы, поэтому когда на следующий день пришёл дядя Боря, я выскочил из угла с деревянной саблей, которую сделал мой родной дядя Вася, и грозно закричал:
        –  Вы!... –  Все расхохотались… я понял, что-то не так, поэтому продолжил – я тебя сейчас зарежу! – Все ещё пуще захохотали… 


Много лет спустя Нигматуллин, когда меня встречал, всегда вспоминал эту фразу – "Вы! Я сейчас тебя зарежу!" Кстати, когда я уже был вполне взрослым, отец рассказал мне, что Борис Нигматуллин обладал невероятно низким певческим голосом – он был "октавистом", то есть его голос был ниже самого низкого баса. Это большая редкость.  "Мой друг" дядя Боря был невысоким, щуплым мужчиной и разговаривал достаточно высоким голосом, поэтому я просто не поверил отцу. Папа сказал, что он тоже не поверил и устроил состязание в гулком помещении филармонического туалета. Соревновались Борис Нигматуллин и бас Кладницкий. По очереди пели какую-то низкую ноту, потом спускались по гамме вниз, и когда Кладницкий не мог уже ничего "изобразить", Борис "опустился" ещё много ниже. Вот уж никогда бы не поверил, что такое возможно!  Правда, этот голос используется в основном в хоровой музыке. В молодости Борис пел в хоре Свешникова. Сам Свешников очень любил Бориса и не упускал случая похвастаться своим октавистом. И как-то перед очень важным для Свешникова концертом он пригласил Бориса в гости, стол ломился от вкусностей. Свешников подбадривал молодого худенького, наверняка недоедающего паренька: "Ты ешь, ешь, не стесняйся", подливая в рюмку коньяку. "Ты уж, постарайся, завтра покажи свой дар во всей красе!"


После  "банкета" у Свешникова Нигматуллин целый день со стоном валялся в постели, что называется – обожрался! Вечером концерт, не помню, какое произведение исполнялось, перед финальным аккордом хор затихал, и Свешников, предвкушая реакцию зала, с улыбкой показал Борису – давай, мол, свой шедевр – пять нот низкого баса спускающиеся всё ниже и ниже… Но вместо этого услышал сипение и шипение – что называется, шубой по полу!.. Когда занавес опустился, Свешников с перекошенным лицом указал Борису на двери и заорал:
       –  Во-он!! И чтобы я больше никогда тебя не видел!..


Но вернёмся во времянку на Овражной…
У нас всегда звучала музыка – певцы и музыканты репетировали у нас дома, больше всего мне нравилось, когда кто-то из оперных басов пел "Блоху": "Блоха – ха-ха-ха-ха!" и, когда мама меня сажала на горшок, почему-то я всегда вспоминал эту песню и громко пел, сидя на горшке: "Блоха – ха-ха-ха-ха!"

Как-то летом, жарким августом отцу удалось достать комнату в дачном домике в Фирюзе, и мы с мамой и братом Лёней провели целый месяц в этом прекрасном месте. Там была совсем другая жизнь, другие впечатления, другие развлечения. Отец купил гамак и повесил его между деревьями. Мама всегда потихоньку говаривала, что руки у него как-то не так растут, я не понимал, как это может быть и иногда посматривал – вроде нормально, как у всех. Но в этом гамаке почему-то было очень трудно лежать, и каждый, кто пытался это делать, неизбежно оказывался на земле! Наконец, гамак сам по себе "распустился", в середине образовалась большая дыра, на этом наши эксперименты закончились, а я на всю жизнь запомнил, что лежать в гамаке очень опасно. Через много лет я решил, что гамак – это не так уж плохо, и надо бы ещё разок попробовать, но… никогда уже не было удобного случая.


В дачном домике к нам приблудилась кошка. Мама очень всегда любила животных, мне тоже нравилось, как она мурлычет, когда я её глажу. Каждый день мама меня купала: приносила ведро горячей воды, такое же – холодной, я сидел в ванночке в тёплой воде, мама пошла за чистой одеждой и вдруг услышала душеразрывающий кошачий крик! Мама в ужасе прибежала – я сижу в ванночке, а от ведра с водой – цепочка мокрых кошачих следов. Что случилось!?
      –  Она же тоже целый день по двору бегала, вот я и решил её искупать, засунул её в ведро…
      –  Ага, в ведро с кипятком!..


…  Наконец мы вернулись домой, всё по-старому, полный дом артистов, музыка, шум, гам, разговоры, смех.
      –  Мам, я хочу на горшок.
      –  Ну, потерпи чуток, сейчас люди уйдут, при них неудобно…
Наконец все ушли, тишина, как хорошо…
      –  Ну, вот теперь садись… а, кстати, а почему ты не поёшь? Забыл все свои привычки, пока в Фирюзе жили.

    "А в самом деле, - думаю, - чё это я не пою?" Открыл рот и... забыл песню-то свою любимую… Как же называется это зловредное насекомое? А-а… И я завопил во весь голос:
      –  Клопы! Ы-ы-ы-ы!..
             

…  На том месте, где сейчас Кабинет Министров, раньше была гостиница "Туркменистан", а ещё раньше были развалины, если я не ошибаюсь, филармонии. Ошибиться вполне могу, ибо лет с того времени прошло достаточно. Помню, что мы с моим старшим братом пошли в кино, а кинозал был как раз в этих развалинах. Было это примерно в 1951 году. В чудом оставшемся после страшного землетрясения зале показывали кино, там была сцена, на которой стоял рояль. Кино по каким-то причинам задерживалось, публика улюлюкала, бесновалась. Мне в ту пору было 5 лет. Мой брат, которому было уже 14 лет, решил в шутку утихомирить публику – с серьёзным видом вышел на сцену и поднял руку, публика слегка притихла. Он громко, как настоящий конферансье, объявил:
        – Перед сеансом прослушайте выступление пианиста. Вальс. – Потом протянул руку, приглашая меня – прошу, маэстро!
       

Публика немножко посмеялась, глядя, как я вскарабкиваюсь на высокий стул. Я ещё был очень мал, чтобы волноваться перед выступлением, поэтому я бойко оттарабанил то, что умел – Собачий вальс, которому меня за несколько дней до "выступления" научил старший брат. Публика бурно  аплодировала и свистела. Брат гордо показал рукой – мой брат! Почти сразу же начался фильм, как сейчас помню – "Алитет уходит в горы"…


… Когда мне было 6 лет, я частенько ездил на всевозможные концерты, в которых обязательно участвовал мой отец пианист. С раннего детства я был знаком с устройством закулисного мира, со всеми осветителями, рабочими сцены, знал, как открывается и закрывается занавес. Знал, для чего нужны эти тяжеленные квадратные штуки, которые надевались на фигурные железки – оказывается, с ними так легко и быстро поднимаются и опускаются разные задники и кулисы. Для меня ставили стул в левой кулисе, откуда выходили все участники после объявления следующего номера. Тётя Маргарита набрасывала на плечи красный набивной платок и начинала петь: "Ах, Самара-ха го-ха-радок, беспокойна Яя…" Я потом спрашивал маму, что это за Самараха? А гохародок? И почему так беспокойна Яя? И кто это такая?


Потом пел дядя Жора на неизвестном языке какую-то русскую народную песню. Я никак не мог понять, почему у папы тряслись плечи, а когда он вернулся за кулисы, у него было мокрое лицо. И почему он потом долго хохотал и никак не мог остановиться. Оказывается, дядя Жора забыл слова первого куплета и стал "нести какую-то околесицу…" Я ничего не видел, он никуда ничего не нёс, а просто пел, улыбался и жестикулировал. Было очень интересно! Папа сказал, что дядя Жора забыл и второй куплет, после чего у папы потекли слёзы, а когда дядя Жора запел и третий куплет на "иностранном языке", папа сказал, что к нему чуть какой-то Кондратий не пришёл. Я не понял… Потом пела тётя Роза, жена дяди Жоры, как папа сказал – утробным голосом, очень похожим на голос дяди Жоры…
      

Когда мы приехали домой, мама спросила: "Ну и как тебе понравился концерт? И кто тебе понравился больше всего?"  Я сказал, что больше всего мне понравился Галканов - фокусник! Он деньги делал из ничего! Здорово!  Ну, и ещё там пели тётя Маргарита, дядя Жора и его единоутробная жена… Мама упала лицом на стол и захохотала, и папа вместе с ней…

     

… Когда я уже учился в музшколе, папа сказал: "Ты посиди в машине, а я зайду в Совмин, там теперь в буфете работает Галканов". Я расстроился: "Как же, он же такой хороший фокусник, зачем он сменил профессию?!" Папа загадочно ответил: "Он оставил только сцену, а профессию не поменял". Я ничего не понял…

 

… Иногда собиралась филармоническая концертная группа для проведения концертов вне города. Отец всегда брал меня с собой. Во-первых, было всегда интересно ехать в филармоническом автобусе, в котором так здорово открывается дверь – замечательным рычагом, его так лихо двигает шофёр дядя Ваня! Во-вторых, по пути можно так много увидеть новых мест за пределами города! Ездили в Ак-тепе, на военный аэродром, где заведующий клубом – дядя Вася Картушин, которого я ни с кем не мог спутать – у него такая замечательная огромная бородавка у носа! Ездили на концерты в Фирюзу. С нами обязательно ездил мой дядя Вася, настройщик фортепиано. Нам всегда нужно было приезжать пораньше, чтобы дядя Вася успел перед концертом настроить пианино. А мы с отцом в это время прогуливались, осматривая окрестности. Концерт заканчивался довольно поздно, назад ехали в полной темноте – это же так здорово! Дорога в то время была абсолютно пустынная, столько интересного можно было увидеть – то шакал дорогу перебегает, то лиса. Первое время я отказывался верить – какая же это лиса? Лиса – рыжая и красивая, а это какое-то чучело драное! Пока из Фирюзы едем по Фирюзинскому ущелью – то и дело видны "горящие" глаза неведомых животных в кустах на обочине. Ежи часто перебегают дорогу. Дядя Вася всегда сидит рядом с водителем, и время от времени толкает его, видимо,  дядя Ваня в ночное время привык спать, и дядя Вася его периодически встряхивает:
       –  Куды ты! Мать твою!
      –  Василий – окликает тихонько папа дядю Васю – а чем вы с Ваней занимаетесь во время концерта?
       –  Ну, поправились маленько – виновато говорит дядя Вася…
А я смотрю – вроде не заметно, что потолстели. Да и как можно было за какие-то полтора часа потолстеть, не понятно…

Ах, как интересно было ездить с отцом на концерты! Какое было время… Так хочется вернуться хоть на некоторое время туда,  назад… Так многое забылось навсегда…
Эх! Как жаль…
Жаль!

   Ашхабад. Май 2017

 

НАШ ДОМ


Замечательный у нас был дом – расположен на углу центрального проспекта Сталина и улицы Андижанской, на которой, в свою очередь, библиотека им. Горького. Рядом – Второй парк, стало быть, и почти ежевечернее кино. Рядом же находятся магазины, ассортимент продуктов которых  почему-то год от года катастрофически уменьшался. Чем ближе к сроку, назначенному Хрущёвым для начала эпохи коммунизма, тем меньше в него верилось. Должен сознаться, это меня по малости лет мало тревожило. Рядом были книги, а в них столько замечательных героев, как правило, совершенно не обращавших внимания на трудности жизни, и героически проходящих свой нелёгкий путь! Через дорогу находился наш "полигон для игр" – развалины дома, долго ещё лежавшие между нашим домом и Ашгэсом – электростанцией. Из-за работы этого агрегата дом наш постоянно дрожал мелкой дрожью, стёкла звенели, а шум от работы турбин не позволял спать приезжавшим к нам гостям. Сами-то мы давно к шуму привыкли и совсем его не замечали.


В старом Ашхабаде жили люди разных национальностей, и у каждой национальности был свой район проживания. Но после землетрясения всё поменялось. Сейчас улица Андижанская ведёт в район, где рядом живут армяне и азербайджанцы. Нам, детям, не было никакой разницы. И те,  и другие одеваются одинаково: мужчины выходят в одинаковых костюмах, с одинаково жутким скрипом туфли – особый шик, такие башмаки делаются только на заказ! У них одинаково толстые жёны. Когда они проходят по нашей улице, ещё долго ощущается шлейф ароматов щедро налитых духов, все в похожих шёлковых платьях, все грызут семечки… Вообще-то район у нас спокойный, но иногда случаются кратковременные стычки, которые нередко заканчиваются жестокими драками. Потом всех мужчин куда-то везут в милицейском автобусе. А поздно вечером, пристыженные, но весёлые, под конвоем всё таких же пахучих жён, возвращаются домой, всё так же скрипя башмаками.


В юности мне никогда не удавалось по внешнему виду определить характер того или иного человека. Отчасти, конечно, виноваты художники-иллюстраторы книг, которые я читал. Злодеи всегда изображались страшными уродами, а герои – статными красавцами! По Андижанской часто проходил человек, которого я боялся. Совершенно бандитская морда, человек странно двигался – какими-то рывками. Голова как-то неестественно выдвинута вперёд, и в то же время повёрнута в сторону, а глаза устремлены вверх! Чтобы  добиться такого положения, ему приходилось невероятно длинной рукой постоянно поддерживать голову под нижней челюстью. Я поделился своими страхами с братом. Он расхохотался:
       – Это же Джуня! Он голубятник. Совершенный фанатик. Кроме голубей он больше ничего знать не хочет. Зато о голубях он знает всё! Ты заметил, что правая рука у него всегда под головой? Так вот, я никогда не видел, чтобы он её опускал – может, она уже приросла к голове? Он даже когда ест, ложка у него в левой руке. И всё время смотрит в небо – а вдруг чужой голубь прилетит, так он великий мастер сманивать чужих голубей в свою голубятню! Голуби – его жизнь. Об остальных вещах в мире он, наверное, и не догадывается… Совершенно безобидный человек.


Ну ладно, в детстве я часто ошибался  по поводу внешнего вида незнакомцев. Но когда я уже будучи семейным человеком "прогуливал" свою трёхлетнюю дочь (она занималась нормально женским делом – строила из песка замок), я, оторвавшись от газеты, вдруг увидел совершенно страшного человека. Во-первых, он был пьян. Здоровенный молодой армянин в кирзовых сапогах, с огромным тесаком за отворотом голенища и зверской небритой мордой зигзагами приближался к нам! Что делать? Схватить дочь и попытаться убежать? Это как-то не по-мужски! Тем временем Страшила остановился, посмотрел на дочку… и молча пошёл дальше. У меня камень свалился с души. Но я рано радовался – через минуту он вернулся… Подошёл к дочке (я приготовился к прыжку) и… молча протянул ей… цветок! Клянусь, в этот момент я увидел… прекрасного юношу, прекрасного принца, который, опустившись на одно колено, галантно преподнёс даме букет цветов!.. Потом этот забулдыга повернулся и ушёл! Кто он такой, откуда взялся, куда ушёл и, главное, где он взял этот замечательный цветок? Не знаю!.. Ну как можно по внешнему виду оценить человека?..


Но вернёмся в детство  – детство было у нас такое же замечательное, как и наш дом! Жалко только – оно быстро кончилось.

Раньше около каждого дома у боскета с цветами стояли скамьи. Потом их убрали. Но не беда – у нашей веранды можно было посидеть на приступочке. Когда набегаешься в играх, хорошо немножко посидеть и посмотреть на прохожих. Я там часто видел маленького ещё Рудика Шафиева (будущего великого барабанщика), который ехал на трёхколёсном велосипедике в сопровождении старшего брата, часто прогуливались флейтист Коршунов  с женой, неизменно под ручку, иногда вальяжно прохаживался актёр Каратов с резной тросточкой, который жаловался моему отцу, что туркменские ребятишки его забрасывают камнями после его появления в фильме "Опасное поручение" в роли англичанина. Когда я стал постарше и работал уже в оркестре, оказалось, что через дом от нас живёт Толик Зайцев, тромбонист. Мы с ним часто встречались на троллейбусной остановке, идя на репетицию. Он рассказывал, что соседи соорудили большой вольер для собаки. Эта собака, свирепая овчарка, почему-то люто возненавидела Толика. Когда он шёл с инструментом на работу, она его подкарауливала и  неожиданно набрасывалась на сетку с громким рыком! А так  как он всегда опаздывал на работу, то забывал обо всём не свете, лишь бы успеть к началу репетиции. И когда он пробегал мимо вольера – внезапное нападение собаки всегда было большим стрессом для его и так слегка расшатанной алкоголем психики. Каждый день он добегал до остановки, держась за сердце.


Пришёл день нашего концерта. Толик с утра оставил свой инструмент в репетиционной комнате, подстригся, вечером вышел из дома, благоухая гвоздичным одеколоном, одетый в белоснежную рубашку с обязательной бабочкой, в новенький смокинг, что называется, "с иголочки". И впервые, видимо, вышел осторожно и не торопясь, поэтому, наверное, он увидел собаку первым! Собака сидела спиной к нему и внимательно наблюдала за кошкой, которая копошилась с другой стороны вольера. И тут у Толика появился шанс отомстить вредоносному существу, которое он ненавидел всей душой – дело в том, что хвост собаки оказался снаружи вольера! Ослепительный тромбонист подкрался к своей жертве и… (здесь дробь литавр его души дошла до фортиссимо, зазвучали тимпаны и фанфары!!!) Толик схватил хвост и изо всех сил дёрнул его к себе!!! Эффект был оглушительный – от неожиданности пёс взвыл, рванулся вперёд, а из заднего отверстия хлынула зловонная струя!! На новенький смокинг! На белоснежную сорочку с бабочкой!! На торжествующую физиономию Толика!!!


Как уж он очистился, я не знаю, но на концерт он не опоздал! Правда, от него все шарахались – кроме подозрительных пятен, на его костюме остался вечным памятником злобной мстительности неистребимый запах! Этакая смесь дешёвого одеколона и собачьего дерьма! Конечно, через пять минут после его прихода в тот вечер весь оркестр уже хохотал, смакуя детали. А когда во время сольной импровизации Эдик, саксофонист, во время игры посмотрел на Толика, ему вдруг стало так смешно, что, будучи сильно простуженным, он во время игры хмыкнул, и под носом у него внезапно образовался большой пузырь! Который, к большому удовольствию зрителей, лопнул почти в микрофон! Раздосадованный, пунцовый Эдик в перерыве набросился с резкой критикой на музыкантов. Барабанщик от возмущения резко вскочил и повалил медные тарелки, которые с громким звоном повалились на пол… Кто сказал, что собачий хвост – это конец?!! В данном случае собачий хвост оказался первым звеном в цепи различных, в разной степени неприятных, но ярких событий!..

     

Примерно в это время в Москве как раз начал карьеру модельера молодой однофамилец Толика – Вячеслав Зайцев. Естественно, оркестранты стали говорить,  что, мол, у нас теперь есть свой Зайцев, со своей  линией запахов!

 

      

Хороший у нас был дом, много вокруг интересных людей жило в нашем районе, в двух шагах от дома на пустыре ежегодно разбивался шатёр Цирка шапито. Конечно, это было событие! А потом много лет строился стационарный Цирк. Какие-то непредвиденные обстоятельства задержали строительство. Котлован был выкопан давно, потом он  постепенно заполнялся водой, кто-то запустил туда мальков сазана, а через пару лет туда потянулись люди с удочками. Кто-то молил бога, чтобы Цирк подольше не был построен. Но всё таки все вопросы так или иначе были решены, красавец Цирк был построен и сейчас является украшением района!

 Ашхабад, август 2017






<< Zurück | Gelesen: 706 | Autor: Сапегин Е. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren