Темы
Александр Простак
В ПУТИ
Любое путешествие меня всегда притягивало и манило: а что там впереди? Кроме того, от смены пейзажа и дорожных впечатлений лучше думается, узнаёшь что-то новое, быстрее идёт время, а это было особенно важным для нас в Эритрее. Хотелось домой. И с деньгами!
Полковник Пескарик был большой непоседа. Для него никогда не существовало проблемы сделать выбор ехать / не ехать в командировку. Выбор всегда был очевиден — только ехать!
Для передвижения по району боевых действий в распоряжении полковника были: УАЗ-462 – «Рашн Джип», как называли его эфиопы; бронированная разведывательно-дозорная машина (БРДМ, две пары колёс) и бронетранспортёр (БТР, четыре пары колес) с башенным номером «01», кодом советских советников и специалистов, доставшимся им ещё со времён эфиопо-сомалийской войны (1977 — 1978 гг.), свидетельствовавшем о приоритете для эфиопского правительства в отношениях с поставщиками различной гуманитарной и военной помощи. Код «02» был у кубинцев.
Для езды по горным дорогам без асфальтового покрытия с большим количеством ям и выбоин более всего подходили БТР и БРДМ. У этих машин мягкий ход, довольно высокая скорость, хорошая проходимость и прекрасная маневренность. Кроме того, броневая защита, башенные крупнокалиберные пулемёты и несколько эфиопских солдат для охраны также играли немаловажную роль при выборе средства передвижения в горах Эритреи. В принципе, эритрейским сепаратистам не составляло большого труда уничтожить советников из СССР во время их передвижения по горным дорогам: очень уж были они неосторожны и беспечны, и в начале 80-х годов ХХ века не слишком заботились о своей безопасности в Эритрее, потому что не чувствовали реальной угрозы.
Для этого есть частичное объяснение. В то время руководители сепаратистского движения действительно ещё не создавали реальных угроз для советских специалистов и советников. В их памяти ещё оставались воспоминания о времени, когда дружественный по отношению к ним Советский Союз оказывал им военную и гуманитарную поддержку в их противостоянии с императорским антинародным режимом Хайле Силассие, последним императором Эфиопии, убитым в 1975 году восставшими военными под предводительством полковника Менгисту Хайле Мариама. До военного переворота и свержения Хайле Силассие мировоззрения эритрейских сепаратистов и руководителей Советского Союза в целом совпадали, что являлось основой для военного сотрудничества. Через Красное море, а потом через границу с Сомали и Суданом эритрейские сепаратисты (их называли «шифта») получали военную помощь (плюс советских советников и специалистов) для вооружённой борьбы с режимом императора Хайле Силассие.
«Шифта» — термин, который в основном используется в Эфиопии, Эритрее, Кении, Танзании и Сомали и может быть переведён как «бандит» или «преступник», но может означать любого, кто восстаёт против власти или учреждения, и считается преступником любой центральной властью. Исторически «шифта» служили местной милицией в особенно отдалённых, сельских и часто беззаконных районах Африканского Рога, а именно в Эфиопском нагорье.
Это слово имело скорее героическое или антигероическое значение, а не злодейское (подобно исторической романтизации легендарного разбойника Робина Гуда в западном обществе), но со временем термин приобрёл более злодейское значение.
После свержения императора полковник Менгисту Хайле Мариам проявил себя более про-марксистским лидером, послушным воле новых союзников, в сравнении с руководителями эритрейской шифты. Акцент в опоре на местные силы для обеспечения присутствия Советского Союза на африканском роге и в Красном море сместился к новому эфиопскому режиму. И хотя официальные марксистские позиции нового эфиопского правительства мало отличались от позиций эритрейских сепаратистов, именно центральное правительство и стало главным получателем советской помощи в борьбе, в том числе и с эритрейскими сепаратистами, которые не давали новому правительству Эфиопии полностью контролировать выходы к Красному морю. Своего выхода к Красному морю Эфиопия без Эритреи не имела.
Но несмотря на внезапное изменение позиции Советского Союза, неожиданно превратившегося для эритрейских сепаратистов из друга во врага, руководители сепаратизма всё ещё надеялись на продолжение военной и политической поддержки со стороны СССР, и в их воинских формированиях продолжал действовать приказ: по советским — не стрелять! В то время и брать в плен советников из СССР они также не стремились, хотя таких возможностей у них было предостаточно. Позднее эта ситуация полностью изменилась.
Водителем на Уазике полковника работал эфиопский солдат по имени Хамда. Преинтересный человек! В нём текла невероятная смесь турецкой-персидской-арабской-амхарской крови. Он неплохо говорил на арабском, английском, тигрейском (один из эфиопских языков) языках. Родным своим языком Хамда считал амхарский язык, основной язык официальной центральной власти. Имя «Хамда» – арабское, относится к женским именам, и означает в переводе «хвала Аллаху»; происходит от мужского имени Хамд.
У Хамды был красивый V-образный торс, стройные ноги и сильные мускулистые руки. Самым замечательным в его облике были глаза – огромные, миндалевидные, с доверительным и притягивающим внимание взором, которые тебя как бы гипнотизировали. В них хотелось глядеться и глядеться. Наверное, из-за этих красивых женских проникновенных глаз водителя звали женским именем Хамда. И он не возражал.
Хамду порекомендовал Пескарику предыдущий его водитель Тесфайе (в переводе с амхарского – «Моя надежда»), большой прохвост и нахал. Его единственным положительным качеством было высокое шофёрское мастерство, и поэтому Пескарик многое ему прощал. Сам Всеволод Игоревич, в прошлом раллист и участник многих автогонок, любил лично садиться за руль и обучать своих водителей мастерству вождения. Его удовольствие от сложного вождения в нелегких горных условиях было неподдельным.
В армейской среде работать у «01» считалось очень выгодным и почётным делом. Эфиопские военнослужащие, нанятые советскими военными специалистами, получали дополнительное питание, обладали большей свободой действий. Но самое главное – «01» могли помочь уволиться из армии, чего эфиопские солдаты не могли так просто осуществить самостоятельно, потому что армия в Эфиопии была профессиональной, да и в стране установилась военная диктатура, спорить с властью и что-то ей доказывать — себе дороже!
Сначала Тесфайе нашёл себе работу водителя в гражданской частной транспортной компании, а потом начал обрабатывать Всеволода Игоревича с целью получить от него помощь в увольнении из армии. Несмотря на кое-какие свои отрицательные качества, Пескарик имел в себе и ценил в других чувство благодарности и справедливости, и если испытывал уважение к человеку, делал всё возможное, чтобы помочь ему. Как ни жалко полковнику было расставаться со своим любимым водителем, к которому успел привыкнуть и оценить его профессионализм, он лично ходатайствовал перед эфиопским командованием об увольнении Тесфайе из армии по состоянию здоровья. И это ходатайство было удовлетворено.
Поначалу Хамде приходилось очень несладко. С первых дней его службы у «01» Пескарик был им сильно недоволен, в довольно грубой форме высказывал много замечаний, беспрестанно его поучал. При желании он мог заменить Хамду в любое время и получить нового водителя, но Игоревич считал своим долгом обучить новичка премудростям шофёрского мастерства. Кроме того, водитель должен был уметь проводить мелкий и средний ремонт автомобиля, хотя эфиопские водители этим не занимались: для этого существуют механики! Пескарику был нужен универсальный водитель-специалист, который кроме прекрасных навыков вождения должен был в совершенстве знать механику автомобиля и быть в состоянии его починить, если будет необходимо. Такой подход Пескарика к автомобилям и водителям оказался впоследствии спасительным для него в условиях активных боевых действий.
В недалёкие поездки по ближним эфиопским гарнизонам в мирное время обычно выезжали на командирском УАЗ-469, «рашн джип», как называли его местные. В машине размещались в следующем порядке: Всеволод Игоревич — на переднем сидении рядом с водителем, чтоб следить за дорогой, давать указания водителю, отдавать распоряжения при возникновении непредвиденных ситуаций. Переводчик и сопровождающие, если они были, размещались на заднем сидении, причём переводчик посередине между двух охранников.
Каждый выезд проходил примерно по одному и тому же ритуалу: проверка оружия — трёх автоматов, трёх пистолетов, четырёх гранат; быстрая проверка всех основных систем автомобиля; комплектация «тревожного чемодана» со съестными припасами; проверка наличия двух 20-литровых канистр (одна с водой, другая с бензином); тщательный осмотр и проверка двух дорожных медицинских аптечек. Если всё в порядке, можно трогаться в путь.
В командирском «уазике» за задним сидением в днище один из листов железа прохудился от ржавчины, и в нём образовались дыры. Сверху прохудившаяся часть листа прикрывалась куском наложенной на него ничем не закреплённой деревянной доски. Из-за этого во время движения по дорогам без твердого покрытия, а такими как раз и было большинство горных дорог, в салон нагнеталось очень много пыли. Дышать приходилось не в полную силу, от чего потом болела голова и легкие. После каждой поездки на лице и одежде толстым слоем оседала пыль, и когда экипаж выгружался из машины после очередной поездки, встречающие с трудом подавляли улыбку на лице: серолицые трудноузнаваемые пришельцы выглядели довольно комично.
Охотнее всего Всеволод Игоревич посещал 19-ю горно-пехотную дивизию эфиопских ВС, штаб которой дислоцировался в местечке под названием Тиксе. Это поселение из дюжины соломенных хижин не обозначалось на карте, потому что жители этого поселения всё время перемещались вокруг Данакильской, или ещё по-другому – Афарской впадины в зависимости от источников воды, которой в том регионе катастрофически не хватало, и всё время нужно было прикладывать титанические усилия, чтобы воду найти, добыть и сберечь.
Афарская впадина является одним из самых жарких мест на планете Земля. Она расположена в северо-восточной Африке на территории Эфиопии, Эритреи и Джибути. Впадина является одним из самых низких мест на Земле, достигая 125 метров ниже уровня моря. Общая площадь впадины составляет примерно 100 000 квадратных километров. Температура в тени достигает в этом месте +55 C°. Там же находится самая низкая точка Африки — озеро Ассаль (155 м ниже уровня моря).
Жить там практически невозможно. Но местные жители почему-то постоянно ищут возможности приспособиться к невыносимому климату. Эта местность имеет ещё и стратегическое значение, находясь на пересечении границ трёх государств. Размещение там воинского контингента позволяло контролировать передвижение караванов, перевозящих из исламского государства Джибути, поддерживающего исламистов Эритреи, оружие и боеприпасы для эритрейских сепаратистов, которые вели борьбу с христианским и одновременно про-коммунистическим (чего только не бывает!) правительством Менгисту Хайле Мариама.
В 19-й дивизии полковника Пескарика всегда встречали очень радушно и хлебосольно. Топилась баня, организовывалась охота. Пескарик очень любил местное сафари, ощущение погони, когда на бешеной скорости мчишься в открытом уазике по ровному, без единого растения, спрессованному до бетонной твердости песку в погоне за уносящимся вдаль стадом косуль. Но стрелком он был плохим, не подстрелившим в Эфиопии ни одной дичи.
Полковник всегда рвался сесть за руль, и всякий раз его отговаривали, мотивируя сложным рельефом, который только казался однообразным, но в действительности был очень нелёгким для скоростного передвижения на легковой машине из-за скрытых ям и трещин в грунте.
Официально охота в этих местах была запрещена. Новое эфиопское правительство пыталось любыми способами сохранить катастрофически быстро исчезающие флору и фауну страны, когда-то густо покрытой многочисленными лесами с многообразным и насыщенным животным миром. Официально за потраву леса и охоту на любую дичь предусматривалось тюремное заключение или огромные денежные штрафы. Но законы, как известно, писаны не для всех и не всегда. И если для эфиопских граждан закон более или менее соблюдался, хоть и с трудом, то для товарищей «01», особенно старшего офицерского состава, делалось исключение, и браконьерство продолжалось.
Эфиопское старшее военное командование знало о браконьерстве советских специалистов, но резко запрещать такое беззаконие они не хотели. Кроме того, с помощью охоты и обильных совместных возлияний, а также используя свои показные дружеские отношения, советские советники старались подкупить ответственных эфиопских военных начальников, чтобы было легче проводить собственную политику. И эфиопы особо не возражали.
Старших эфиопских офицеров регулярно приглашали в баню. При 40-градусной жаре! С обязательным после бани ужином и распитием спиртного, в основном джина! Для здоровья любого человека такие излишества грозили смертью или потерей здоровья. Но чего не сделаешь для советских советников — братьев по оружию!
Как-то ранним утром Пескарика разбудил начальник разведки 19-й дивизии, который сообщил, что в одном из близлежащих селений наблюдатели заметили «Ференджоч» – так эфиопы презрительно называли общим названием всех белых людей; это название происходит от английского слова «French» – француз. Разведчики предполагали, что это были американские или французские советники сепаратистов, о которых в последнее время много говорили. Всеволод Игоревич загорелся взять их в плен, допросить и таким образом отличиться! Он мечтал о генеральских погонах, солидном служебном кабинете, солидном служебном автомобиле, причитающихся по высокому званию и должности. Жена не один раз ему втолковывала, что в 48 лет о генеральском звании уже не мечтают, надо думать о пенсии, о том, где пристроиться на старости лет. Но Игоревич хотел генеральского звания и причитавшихся вместе с ним почестей.
Спешно составили отряд из эфиопов-добровольцев, и на двух «Уралах» отряд выехал на спецзадание по захвату иностранцев. Пескарик с переводчиком тоже поехали на своём «рашн джипе» на близлежащую гору, где находился командный пункт, чтобы можно было через бинокль наблюдать за захватом пленных.
С горы в бинокль хорошо было видно, как разделившийся на две группы отряд бегом с двух противоположных сторон приблизился к селению, обе группы быстро разделились на тройки и стали проводить повальный обыск. Но увы, иностранцы уже успели скрыться. Генеральские погоны, ярко вспыхнувшие в воображении полковника, немного поблекли, но совсем не исчезли — надежды получить генеральские погоны полковник Пескарик не потерял!
По соседству с 19-й дивизией, через горный перевал, дислоцировалась 18-я горно-пехотная дивизия. Туда полковник тоже наведывался довольно часто. Лагерь советнической группы располагался в живописном месте с несколькими источниками, зеленой травой возле одного из этих источников (!) и несколькими большими раскидистыми деревьями, похожими на акации. Возле источника всегда было относительно прохладно. От близости воды комары были очень настойчивыми, поэтому Амба, так называлась эта местность, считалась гиблым местом из-за частых случаев заболевания малярией. Лекарство хлороквин, якобы превентивное средство от малярии, почти не помогало: там часто заболевали малярией, даже по нескольку раз подряд, а это было очень плохо для общего здоровья людей.
Поваром, или как говорили эфиопы — кукером в этой группе был солдат из местных по имени Габриэль. Он освоил приготовление борщей и каш, пельменей и пирогов и, несмотря на свою вороватость, сумел понравится советским специалистам.
Однажды ночью весь лагерь проснулся от громких криков и ярких сполохов. Что-то горело совсем неподалёку. Схватив автоматы, кто в чём, люди выскочили из палаток и увидели такую картину. Эфиопские охранники сбились в кучу на порядочном удалении от своей палатки, вокруг которой полыхало огненное кольцо, и которая была на расстоянии метров 20 от палатки советских специалистов. Габриэль с канистрой в руках бегал вокруг своей палатки по периметру и время от времени плескал из неё бензин, не давая пламени погаснуть. Эфиопы имели испуганный вид, и в их речи часто звучало слово «ыбаб». Переводчик долго пытался выяснить значение этого слова в переводе с амхарского и наконец по жестам понял, что это – змея.
Из сбивчивого и торопливого рассказа Габриэля удалось выяснить, что кто-то из охранников случайно наткнулся у своей кровати на маленькую чёрную змею – «пятиминутку», как называли её местные, после укуса которой человек в среднем за пять минут умирал. Солдаты её убили и тут же рядом обнаружили змеёнышей, которых тоже поспешили убить. Теперь, как утверждал в сильном испуге и с выпученными глазами Габриэль на ломаной англо-русско-амхарской смеси языков, должен был прийти «баба» (папа), чтобы мстить за смерть «мама» и «личеч» (детей). С целью обезопасить себя и остальных от мести страшного «баба» он решил создать вокруг палатки огненное кольцо из горящего бензина. Когда бензин в канистре закончился и «баба» не появился, охранники отказались возвращаться в свою палатку и стали устраиваться под открытым небом, решив заодно дежурить и возле своей палатки в дополнение к их дежурству по внешнему периметру нашего небольшого лагеря.
Всё это время Габриэль усердно плескал из канистры непонятно откуда добытым бензином в каждую обнаруженную им щель и углубление, передвигаясь по площадке согласно каким-то своим расчётам. Он уже таким образом покрыл площадь размером порядка 50 квадратных метров, когда из какого-то углубления выползла маленькая змейка, объявленная «папой». Зверски растерзав предполагаемого главу змеиной семьи, охранники успокоились и снова вселились в своё временное жильё.
Манера себя держать, ужимки и гримасы Габриэля сильно походили на поведение обезьянки по кличке Габриэль, которую поймали и приручили в советнической группе 14-й дивизии, что базировалась в местечке Молебсо. Хозяин небольшой мартышки размером с овчарку, прапорщик Чернов, держал своего питомца на довольно серьёзной и длинной цепи, которая крепилась у подножия большого и толстого дерева. Обезьянка Габриэль никого кроме хозяина к себе не подпускал, воинственно бросался на каждого неосторожно перешедшего невидимую простым глазом черту, которую Габриэль для себя установил, как границу своей жилой зоны. Он передними лапами хватал ничего не понимающего очередного «агрессора» за шею, делал страшную морду, рычал, а задними лапами успевал обшарить все имеющиеся у нарушителя карманы, и если в карманах хоть что-нибудь было, Габриэль моментально эту вещь вытаскивал и конфисковывал. Запрыгнув на дерево, Габриэль становился недосягаемым, и зазевавшийся человек мог попрощаться с вытащенными у него таким образом вещами.
Звали Чернова, единственного, кто мог вернуть украденные вещи. Он подтаскивал к себе на цепи Габриэля и использовал для своего подопечного единственный метод воспитания — кулаком в зубы! Габриэль в глубоком нокауте валился с ног, некоторое время лежал без движения, а за это время прапорщик проводил поиски украденных вещей и возвращал хозяину то, что можно было обнаружить. Габриэль минут через пять приходил в себя и как ни в чём не бывало продолжал жить и любить своего хозяина. Это повторялось регулярно.
Как-то по дороге в 17-ю дивизию подполковник технической службы Стаднюк подстрелил зайца. Ехали поздно вечером с включёнными фарами. Вдруг в полосу яркого света от фар попал косой, который поскакал вперёд по глубокой колее перед Уазиком, соревнуясь с машиной в скорости и выносливости, не имея возможности выпрыгнуть из колеи. Подполковник быстро достал пистолет и, сидя за рулем, через открытое в боковой двери окно с левой руки, не целясь, на ходу стал стрелять в удирающего зайца. После шестого выстрела зайчишка захромал и заметно сбавил скорость — кажется, попал! Водитель прибавил газу и резко затормозил. Стаднюк выскочил из машины, быстро перезарядил обойму и побежал добивать раненого зайца. В этом месте грунт был твёрже, и глубина колеи почти сошла на нет, сравнявшись с краями дороги. Длинноухий сумел выкарабкаться из глубокой колеи, но убежать уже не смог.
Вообще ездить ночью, а тем более стрелять было очень опасно, и об этом не раз предупреждали эфиопские коллеги. Но безответственность и неуместное молодечество толкали советских специалистов на нарушение предписаний. Они часто сами создавали себе проблемы.
Зайца разделывали при свете фонарика в лагере советнической группы 17-й дивизии, расположенном на совершенно голой, без единого кустика каменной площадке. Зайца нужно было держать за передние лапы для освежевания. Парное мясо издавало приторно-сладкий, вызывающий тошноту запах вперемешку с запахом свежей крови. Этот запах проникал глубоко в ноздри людей и долго там оставался, преследуя их своим настойчивым присутствием.
Вспоминается случай, когда один переводчик при разделке забитой свиньи изготовил сам для себя ватно-марлевую повязку и во время разделки туши с надетой повязкой на лице он время от времени брызгал дезодорантом у себя перед носом, спасаясь таким образом от трудно переносимого запаха парного мяса, внутренностей и крови.
Куда бы полковник Пескарик ни приезжал с инспекцией, он требовал посетить передовые позиции, если, конечно, в том районе не было активных боевых действий. Как правило, такие позиции были на основных вершинах гор данной местности.
Особенностью ведения боёв в горах является необходимость доминировать над определённой местностью, поэтому главное внимание в подобных условиях уделяется захвату ключевых высот, контролю над дорогами и караванными путями. Кто выше — тот и побеждает, кто «оседлал» дорогу, тот и маневрирует. В такой обстановке необходимо иметь надёжную систему огня, перекрывающую все подступы к доминирующей вершине. У сепаратистов, с их довольно слабым по сравнению с правительственными войсками вооружением и незначительным численным составом, система огня всегда была организована досконально. Их отделение могло удерживать ротные позиции, а рота могла оборонять батальонный укрепрайон. Однако в горах невозможно вырыть окопы полного профиля, что значительно затрудняет задачи обороняющихся. Правительственные войска стремились всё время наступать и об обороне думали мало, неся при этом очень большие потери из-за тщательно организованной противником системы ведения огня. Сепаратисты всегда готовились к долговременной изнурительной обороне, способной выдерживать длительные артобстрелы и бомбёжки. На их позициях были предусмотрены глубокие надёжные укрытия в пещерах, где можно было переждать очередной артналёт или авианалёт, хорошо продуманные ходы сообщения между разными позициями, по которым можно было скрытно эвакуироваться в укрытие или скрытно занять оставленные при артналёте позиции во время их штурма.
Атакующих всегда встречал кинжальный огонь, причем заранее хорошо пристреливались даже малозаметные ориентиры для пулеметного огня, и укрыться от плотного прицельного встречного огня наступающим было очень непросто. В таких тяжелейших для наступающих правительственных войск условиях они стали применять боеприпасы объёмного взрыва или термобарические боеприпасы, когда вследствие первого подрыва взрывателя более или менее равномерно распыляется газообразное взрывчатое вещество, а потом после непродолжительной задержки подрывается второй заряд, вызывающий детонацию распыленного газообразного взрывчатого вещества. Получается объёмный взрыв, который, вследствие проникновения газообразного взрывчатого вещества во все щели и пустоты, поражает самые глубокие и тщательно подготовленные укрытия. Впечатление такое, что при таком взрыве на воздух взлетает вся гора, внутри и сверху которой организована оборона.
Но даже такое изощрённое оружие не могло сломить воли сепаратистов к сопротивлению. Был слух, что, досадуя на неудачи в покорении Эритреи, Менгисту запрашивал у своих советских союзников пару атомных бомб малой мощности для решения эритрейской проблемы раз и навсегда! Слава Богу, кажется, не дали!
В пешем порядке в гору лучше подниматься зигзагом — так легче идти. Обычно грузовик «Урал» взбирался до определённой высоты, ну а дальше нужно было идти пешком. Переводчик Пескарика в дополнение к своим основным обязанностям выполнял ещё функции оруженосца и телохранителя полковника, таща на себе автомат с двумя обмотанными изолентой магазинами, пистолет с запасной обоймой, пару гранат, флягу с водой. У советника в руках была папка с картой и кое-какими документами, ну и трость, по примеру эфиопских старших офицеров. На боку висела кобура с пистолетом ПМ и двумя запасными обоймами. Советскую группу сопровождала эфиопская охрана из трёх-четырёх человек, которые с двух сторон по ходу движения группы на отдалении в два-три метра, если позволял рельеф, двигались в одном направлении с советником и внимательно осматривали окрестности со своей стороны движения. Каждый раз при построении для движения в гору Пескарик учил:
– При появлении противника — залечь, открыть огонь, экономя патроны, и держаться до подхода своих сил!
– Товарищ полковник, а если силы не подойдут?
– Всё равно держаться!
– А патроны закончатся?
– Живым — не сдаваться!
– А если сразу отбросить автомат, поднять руки и сдаться? Не убьют же!
– Что-о-о-о? Как вы смеете! Да я вас под трибунал! Я вас засужу за дезертирство и панические настроения!
На высоте всегда рады пришедшим: какая-то перемена в окружающей однообразной до безумия обстановке, ну и начальство почтило своим вниманием, а это всегда приятно. Готовится нехитрое солдатское угощение, обязательно заваривается чай, который очень кстати после трудного подъёма в условиях сильной жары.
Как-то раз с одной из позиций командиру дивизии по рации доложили, что у подножия противоположной горы замечено какое-то движение. С артиллерийской позиции безоткатного орудия Б-10 в бинокль было хорошо видно, что у подножия пасётся стадо овец. По их внешнему виду было трудно понять: это «свои» овцы или вражеские. Но командир дивизии решил однозначно — вражеские!
– Открыть огонь!
По рассеянному у подножия стаду делается несколько выстрелов. Животные разбежались, несколько из них убиты и ранены, люди не появляются.
В центральный штаб уходит донесение:
– Сорвана попытка сбора противником разведданных у высоты №…
Аналогичное донесение уходит и в центральный штаб советников, полковник Пескарик лично присутствовал при этом событии.
Выстрел Б-10 — детская хлопушка по сравнению с выстрелом 122-мм гаубицы. Артдивизион в составе трёх батарей, отстоящих одна от другой на расстоянии примерно 100 м и расположенных на горных площадках разной высоты, получил приказ обстрелять определённый квадрат. Всеволод Игоревич с телохранителем-оруженосцем-переводчиком (все в одном лице) был в это время на артиллерийской позиции одной из батарей артдивизиона. Огонь должен был вестись очередями и залпами.
Огонь очередями предполагает стрельбу сериями выстрелов с небольшими интервалами между ними, в то время как залповый огонь – это стрельба всей группой орудий или несколькими одновременно с целью поражения цели максимальной массой огня в короткий промежуток времени.
После первого же выстрела переводчик упал на землю: ему показалось, что от выстрела лопнули барабанные перепонки, а по затылку сильно треснули чем-то твёрдым. Ему также представилось, что все на позиции сейчас должны лежать на земле, но подняв голову, он с удивлением заметил, что орудийные расчёты продолжали выполнять свои обязанности, а командиры, как и положено, отдают команды. Пескарик смеялся, указывая пальцем на лежащего переводчика, и что-то говорил окружающим. Жестом он приказал переводчику подняться:
– Да не позорься, ты! Открой рот и не закрывай, пока ведётся огонь — уши не будет закладывать! – проорал он на ухо переводчику.
И действительно, открытый рот способствовал перенесению невыносимого грохота и давления на барабанные перепонки. Правда, вид всех присутствующих с открытыми ртами вызывал улыбку — люди на позиции как будто что-то ловили своими ртами! Но тут грянул залп, и за ним – другой. Переводчик чуть не потерял сознание!
Несколько раз Всеволод Игоревич выезжал в командировку в красноморский порт Массауа. В первую командировку он сам напросился, случайно узнав о планах начальника генерального штаба вооружённых сил Эфиопии посетить этот город с инспекцией обороняющих его частей.
Из Асмары выехали на генеральском «Лендровере» и по горной дороге стали спускаться вниз к морю. Генерал любил быструю езду, поэтому машина неслась стремительно под уклон, и иногда казалось, что она не впишется в очередной крутой поворот. Но водитель был настоящим асом!
У генерала ещё свежи были в памяти времена, когда советниками в эфиопской армии были американцы. Они часто ездили к морю отдохнуть на легковых машинах. Бесшабашные американцы на ходу прикладывались к бутылкам с виски, развивали огромную скорость на горном серпантине, стараясь обогнать друг друга. Много их погибло и получило увечья на эфиопских дорогах.
Кроме американских советников в Асмаре часто останавливались американские солдаты, когда они транзитом через Асмару летали во Вьетнам и обратно — Эфиопия, и конкретно Асмара, в то время была перевалочной базой американских войск, воевавших во Вьетнаме.
В середине 70-х годов ХХ века после захвата власти Менгисту Хайле Мариамом американские советники и специалисты полностью ушли из Эфиопии, и на их базах, в том числе и в Асмаре, расположились эфиопские воинские подразделения и советники из СССР. Говорили, что, уходя насовсем, янки оставили ключи зажигания в принадлежавших им автомобилях — садись и езжай! Эфиопский генерал с удовольствием вспоминал времена своей молодости и всегда с большим уважением отзывался о GI (читается – «Джи Ай – «казённое имущество» – жаргонное название американского солдата).
По обочинам дороги из Асмары на Массауа местные мальчишки торговали плодами кактусового инжира, или опунции, которые они собирали на окрестных склонах и складывали в огромные корзины. Разлапистые, с огромными толстыми колючими листами кактусы росли в том месте на склонах гор в большом изобилии. Их плоды можно есть в период с конца июля по начало августа. В это время плоды достигают своей зрелости и готовы к употреблению. Важно помнить, что плоды покрыты мелкими колючками, поэтому перед употреблением их необходимо правильно очистить. Продавец острым ножом надрезает колючую кожуру на половине плода от верхнего конца к нижнему, пальцами обеих рук выворачивает розово-жёлтую внутренность наружу, не касаясь её, и покупатель своими руками может взять эту мягкую, со множеством черных семечек, пахучую желеобразную мякоть, уже готовую к употреблению.
Когда-то Массауа был очень красивым сказочно выглядящим городом с белоснежными, ослепительно яркими домами под горячим африканским солнцем, с многочисленными мечетями и минаретами. После изнурительных осад и боёв за город большое количество зданий было разрушено или повреждено. На стенах домов и на мостовых виднелись следы от пуль и осколков, кратеры от взрывов, что не способствовало благостному восприятию образа этого удивительного города.
Море было каким-то невероятным! При температуре воздуха выше +40 С°, а воды +38 С° купание не могло принести облегчение от окружающей жары, но всё равно вызывало положительные эмоции. Громадные многоцветные рыбы, каракатицы, еле шевелящиеся от неспешных маленьких волн, красные, жёлтые, коричневые растения, хорошо различимые в необыкновенно прозрачной морской воде, солёность которой намного превышает солёность в океане, настолько завораживали, что при плавании с маской и трубкой забываешь о необходимости вынырнуть на поверхность за очередной порцией воздуха. Кроме того, купание было организовано в месте, где раньше, прямо на воде, как в Венеции, были выстроены богатые виллы, а сейчас остались живописные развалины. И естественная среда Красного моря в сочетании с руинами когда-то красивых зданий производили невероятный эффект! В такой обстановке плавать и нырять можно часами, забывая о времени!
Эфиопский генерал изъявил желание посетить советскую военно-морскую базу на острове Нокра, архипелаг Дахлак, расположенном на расстоянии примерно 60 км от города Массауа. Пескарик получил разрешение от советского командования на посещение базы, договорился с советскими военными вертолётчиками о предоставлении вертолёта, и такое посещение стало реальностью.
Перелёт на остров занял каких-то 10 минут. После приземления эфиопского генерала с его телохранителем куда-то увезли, а Пескарик со своим переводчиком остался ждать генерала у вертолёта под охраной советских солдат, одетых в шорты, рубахи с короткими рукавами и странного, незнакомого вида панамы цвета хаки. Большинство советских солдат на вид выглядели как представители азиатских национальностей.
В сравнении с городом Массауа, где температура была в районе +45 С°, на острове было значительно жарче. Через какое-то время посетителям предложили пройти в казармы и укрыться от жары. Кроме того, им также было позволено ознакомиться с бытом живущих на острове военных.
В одной из каменных казарм примерно на 15 человек стояли железные койки, и напротив каждой из них в стену был встроен отдельный кондиционер. Немного в отдалении от казармы, у одноэтажных одинаковых деревянных домиков, похожих на дачные, в довольно большой беседке сидели жёны офицеров и вязали. Прибывших на остов заранее предупредили, что ни с кем разговаривать не стоит. Так в молчании они и покинули удивительный остров.
Уже на обратном пути при подлёте к Массауа переводчика пригласили в кабину советских пилотов и через шум винтов криками на ухо и знаками объяснили, что в переговорах с аэродромом возникли трудности с пониманием друг друга, и что нужно выяснить, в чём дело. Этот переводчик никогда раньше не обучался бортпереводу и не практиковался в нём, поэтому ему не удалось помочь экипажу. Попытки объясниться на разговорном английском ни к чему не привели, и командир экипажа махнул рукой: иди в салон, как-нибудь без тебя справимся!
Вертолёт пошел на посадку, усилилась вибрация, и чем ниже вертолёт опускался, тем больше усиливалась вибрация. Но сесть удалось благополучно. Позже выяснилось, что наземные службы предупреждали об очень сильном ветре у поверхности земли и, заботясь о своем генерале, они хотели предупредить командира вертолёта о повышенном внимании при посадке. Ничего этого командир не понял, но посадку провёл удачно. Даже мастерски!
Мне понравилось?
(Проголосовало: 0)Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>