Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

В. Тараканов

ТО, О ЧЁМ Я НЕ МОГ ЗНАТЬ...

(основано на документальном факте)

 

Ныне отмечается 100-летие независимости Финляндии, причём существует весьма уникальный исторический факт, что свою независимость она приобрела непосредственно от большевиков по инициативе Ленина. Сегодня Россия и Финляндия тесно сотрудничают на основе накопленного многовекового опыта. А было и другое время, которое нам не следует  забывать… 

                        

Об истории, о которой хочу сейчас рассказать, я узнал ещё в 60-х годах прошлого столетия. Командировка моя на Дальний восток заканчивалась, и я шёл по улице  Ленинской во Владивостоке с дальнейшим намерением добраться до аэропорта, чтобы улететь в Москву. Кстати, улица, по которой я шёл, в прошлом  до 1873 года называлась  Американской в честь пароходокорвета «Америка», затем была переименована в память о визите фрегата «Светлана», на борту которого находился Великий князь Алексей Александрович. А в 1992 году улице возвращено прежнее название – Светланская. На улице расположено множество старинных зданий конца ХIХ – начала ХХ веков. В одном из них находился продуктовый магазин, где я купил пару картонных коробок с замороженными камчатскими крабами, надеясь довезти их до Москвы – угостить  друзей морской диковинкой. 


Самолёт взлетел и взял курс на столицу. Лететь по тем временам надо было около семи часов, однако из-за нелётной погоды в посадке в Москве нам было отказано, и самолёт приземлился в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Пришлось добираться до Москвы поездом, вечерним рейсом. Аэрофлот эту поездку оплатил.


На Московском вокзале я разыскал свой поезд, вагон № 9, место 62. Это была нижняя полка в купе №4. Стал ожидать отхода поезда. Было уже около 10 часов вечера. В купе оставалось ещё три свободных места. Неожиданно кто-то открыл дверь, и в купе вошёл невысокого роста мужчина.

- Добрий вичёр, – сказал он с акцентом. Я сразу подумал, что передо мной иностранец.

- Здравствуйте, – ответил я.

- Ви до Москвы? – продолжил он.

- Да, – глядя с любопытством на него, ответил я.

- Что Ви на меня так смотри, – продолжал  он, – моя повязка на лице? Пусть она Вас не смущает – это давняя история…. Меня зовут Густав, я из Финляндии, а Ви?

- Я – Валерий.


Повязка на лице незнакомца представляла собой чёрный прямоугольник, практически закрывающий весь его нос. Я впервые увидел такого рода повязку на лице человека. «Странно», – подумал  я, – «видно, что-то произошло с ним, может быть, с носом…?» 

   

Слово за слово  – у нас завязался  обычный разговор: что, где, откуда, какая профессия. … В общем, состоялось знакомство попутчиков, которым предстояло ехать вместе до Москвы.  Густав полез в свой портфель и достал небольшую закуску – немного любительской колбасы (я сразу узнал её, такая продавалась раньше в наших магазинах) и небольшой треугольник плавленого сыра «Дружба», завёрнутого в фольгу.


Это было в прошлом, сейчас такой сыр в России не выпускают, … хотя точно не знаю. Кроме этого на нашем дорожном столе появилась бутылка «Столичной» и небольшая буханочка чёрного ржаного «Бородинского» хлеба.

- Давай, поддержи  компанию, – предложил мне мой сосед по купе.


Что делать... Я достал одну коробку с крабами, которые, как оказалось, уже оттаяли (я-то покупал их замороженными, а главное они, как оказалось, уже сварены и их можно  есть). Скажу откровенно, я был голоден, и рюмка водки с закусоном была как раз кстати. По-видимому, для Густава было большой неожиданностью, что к столу были поданы мной настоящие камчатские крабы. Мы уже выпили по одной, второй и третьей. Пили из стаканов для чая – по четверти стакана, как вдруг он обратил внимание на то, что крабы в коробке были куплены когда-то замороженными

   

Забыв о своей закуске, финн «навалился» на крабов, получая наслаждение  от предложенного угощения. Надо признать, что камчатские крабы под водочку «улетучились» мгновенно…  Он почему-то, указав на свою повязку, сказал:

- Знаешь, а я в твоём возрасте уже бил на войне. 


И вот что он мне рассказал:

- Когда ваши НКВД 26 ноября 1939 года обстреляли своих пограничников в районе посёлка Майнила, Советский Союз разорвал дипломатические отношения с нашей страной и ваша Красная армия вторглась на территорию Финляндии. Я в то время уже служил в нашем народном ополчении – «шюцкур», это такая финская полувоенная организация. До войны я жил в небольшом посёлке, ходил с детства на охоту и очень любил собак. У меня даже были две собаки породы «лайка», с которыми я не расставался. Бывало, в белку бил без промаха. У нас в лесу много сосен, ветки такие разлапистые, густые, так что рассмотреть зверька не каждый сможет… А я мог. Зимой вставал на лыжи – и в лес с ружьём и собаками! Собаки помогали мне разыскивать зверя. А там уж как повезёт… Впрочем, слухи о грядущем советском нападении витали среди нас и гражданского населения приграничных районов. Бои начались на Карельском перешейке. Ежедневно в течение нескольких дней советская артиллерия обрушивалась тысячами снарядов на линию Маннергейма. Финская же сторона в ответ противопоставить практически ничего не могла – всего 3-4 артиллерийских залпов, но метко. К слову сказать, генерал Маннергейм, в честь которого была названа оборонная линия, в своё время присягал русскому императору служить России верой и правдой.

  

Учитывая  свой прошлый опыт охоты в зимнем лесу, мы залезали на сосны, прячась за их густыми ветвями, и вели прицельный огонь прежде всего по командирам Красной армии. Они на самом начальном этапе войны выделялись своими светлыми полушубками, опоясанными ремнями. Главным нашим методом неуязвимости было мгновенное исчезновение с места стрельбы. Имея при себе верёвку, сразу после атаки мы спускались с деревьев, вставали на лыжи и меняли позицию или просто исчезали. Финны с детства прекрасно бегали на лыжах. Верёвка нам здорово помогала и для того, чтобы перебраться с одного дерева на другое. Обвяжешься верёвкой, закинешь заранее один конец на соседнее дерево – и после выстрела по ветвям спешишь перелезть в другое «безопасное» место. Вот так и прыгаешь как белка, увёртываясь от пули противника. Нас называли «кукушками», но мы зимой не «куковали», понимая, что птицы мало зимой перекликаются между собой, да ещё в 30-градусный мороз.

   

Зима была снежная и морозная. Русские разгадали наши манёвры и стали перед каждым продвижением войск обстреливать картечью родные нам лесные массивы. Они называли это «подстричь верхушки». Понимая опасность выбранной нами тактики, мы стали укрываться в сугробах, строя шалаши из еловых веток, попавшихся под руку различных досок и палок, засыпая их снегом. Отличить наши укрытия от настоящих сугробов практически было нельзя. Были случаи, когда и нас накрывали огнём, но это тогда, когда засекали наши выстрелы. Сидишь в засаде (в «сугробе»),  мёрзнешь, жуёшь снег, чтобы не выдать себя – изо рта не должен валить пар, не то, что пар, даже лёгкого «дымка» не должно быть, а, как известно, при морозе у человека, когда он дышит, всегда идёт изо рта как будто пар…

   

Мы не были снайперами, но умелая маскировка и опыт, приобретённый на охоте зимой в лесу, нам здорово помогал. Мы воевали у себя дома, большинство местных жителей с детства умело держать в руках оружие, и это давало большое преимущество перед советскими войсками. Однажды сижу в своём «сугробе», патроны кончились, замёрз от неподвижности, собрался было уходить,  думал – выползу из своей щели, маскхалат белый позволит мне доползти до своих. Метров сто с лишним меня отделяло от нашей укреплинии в районе Волкярви. Вылезаю я из своей норы, и вдруг откуда ни возьмись передо мной возникает в белом маскхалате красноармеец – я это понял по звезде на его шлеме. Выше меня ростом. Бросился на меня. Мы упали, и между нами завязалась драка не на жизнь, а на смерть. Нож мой, с которым я всегда ходил на охоту, был внутри маскхалата, и я не успел его вытащить. Борясь с ним, я оказался наверху, стараясь его задушить, но как-то он извернулся и вцепился зубами в мой нос. Боль была невыносимая, кровь хлынула потоком, я заорал и отпустил его шею, свалившись с него набок, схватившись за своё лицо. Силы меня оставили – то ли от потери сознания, то ли от большой потери крови. Видно,  парень сам испугался всего произошедшего и уполз куда-то. Больше я ничего не помню. Как мне потом рассказали, меня, обмороженного, всего в замёрзшей крови, подобрали наши санитары на собачьей упряжке. Затем –  госпиталь, операция на лице и приговор хирурга: «К сожалению, мы не смогли ничего сделать с твоим носом. Главное, что ты вовремя попал на операционный стол, а то мог и погибнуть». С тех пор, как видишь, хожу с повязкой. А ладно, дело прошлое… Давай выпьем! 

 

А это – из воспоминаний красноармейца  201-го тяжёло-артиллерийского полка на Карельском фронте во время Финской компании:

«Забрали меня в Красную армию в октябре 1939 года, я в то время уже учился в академии им. Кагановича. Призван Краснопресненским  РВК г. Москвы. Вначале, после студенческой скамьи, был зачислен курсантом в полковую школу № 210 курсантом запасного полка Московского военного округа в г. Серпухове, тоже под Москвой. Нас там обучали, как обращаться с винтовкой, автоматом, знакомили с артиллерийским снаряжением и, конечно, везде строем… Поблажек не давали. Мне тогда было 22 года. До армии хорошо бегал на лыжах, ну, конечно, любил ходить и на каток. В то время у меня были беговые коньки, чем на катке вызывал зависть у своих сверстников. Именно на катке познакомился с Гришкой Леоновым, с которым дружил всю жизнь до его кончины. Правда, только после войны мы с ним встретились, и то случайно: как-то в Столешниковом переулке в Москве я зашёл из  любопытства в магазин, где торговали мехами. И вдруг увидел Гришу – оказалось, он работал там продавцом. Конечно, радость была необыкновенная. Прошла война, и мы остались живы! Ну, я отвлёкся... Ведь он познакомил меня с будущей моей женой, да, на катке! Как сейчас помню,  Гриша подъехал ко мне с девушкой на «гагах» – это были когда-то такие коньки.

- Рита, – скромно представилась она.

 

Из сообщения ТАСС:                                                                  

 

 ... Срочно формируется 201-й тяжёло-артиллерийский полк, и нас товарняком перебрасывают в Ленинградский военный округ, а оттуда – на Карельский фронт. Фактически во время Великой Отечественной войны это был Северо-Западный фронт, где мне суждено было в дальнейшем с 1941 года продолжить защищать свою Родину. Конечно, мы не были достаточно подготовлены к зимней финской войне. У нас не хватало маскхалатов, зачастую мы стаскивали с трупов финнов маскхалаты, чтобы в боевых условиях быть незаметными, но далеко не всем это удавалось… И «малой» кровью победа нам не досталась. Линию Маннергейма и финские позиции за первые две недели боев не удалось преодолеть. Были большие потери, финны применили в лесах особый вид прицельного огня – стреляли отовсюду: с деревьев, из сугробов, из пулемёта с чердаков домов. В общем,   мы несли большие потери, особенно наши командиры. Они для снайперов были хорошей мишенью – белые полушубки, перетянутые ремнями. Мы вынуждены были остановиться в своём продвижении в Карелии из-за больших потерь и истощения боеприпасов, прежде всего артиллерийских снарядов.


Вот тогда со мной и приключилась эта история. Мне было приказано доставить кашу в один из укреплённых наших пунктов. Ребята, штурмуя, укрепились в одном из отбитых у финнов дзотов, откуда по нам бил миномёт. Третий день от них не было связи. Да и какая там была с ними в то время связь! Если только кто-то приползёт… Но вот уже третий день они молчат. Лейтенант, обращаясь ко мне, приказал: «Саш, возьми котелок с кашей да доползи до них, узнай, живы ли они и что собираются делать. А мы тебя прикроем – «построчим по верхушкам». Это значит – откроем огонь по деревьям. Поясняю: финны залезали на деревья, на сосны и вели по нашим войскам огонь. Хозяйственником нашей роты был, не помню, как его звали, по-моему, Николай Иванович. Ему уже было за 40. В общем, на его ответственности была кухня и обмундирование, куда входили и тёплые штаны, и специальные телогрейки. Его уже нет, выстрел из леса попал ему в затылок, когда он занимался кухней – спасти не смогли.


 

Все эти «причиндалы» я получил от Иваныча и, переодевшись, напялив на себя маскировочный халат, стал осматривать широченную поляну, отделявшую нас от дремучего финского леса – мне приказано было пересечь её, чтобы добраться до дзота. Лес находился прямо перед нами, метрах в 150-200, фактически на расстоянии выстрела, а захваченный нами дзот был на краю поляны, метрах в 500-600. Поляна была покрыта трупами как наших, так и финнов, погибших в недавних боях. Было принято решение ползти к дзоту ночью. Где-то глубокой ночью начал я свой поход ползком по диагонали поляны. Ползу, а в башке разные мысли: «Скорее бы закончилась эта предсмертная дистанция!» Маскхалат и лежащие замёрзшие трупы прячут меня, я ползу, колю впереди лежащего бойца: «Браток, ты жив?» – ответа нет, ползу дальше. «Как там моя Рита, Гриша, где он сейчас? Тоже, наверное, воюет…»  Устал, стал мёрзнуть, до дзота ещё метров 300. Ползти надо медленно, чтобы  противник не заметил. Лейтенант выполнил своё обещание, по лесу застрочил пулемёт… Эх, мне бы где-нибудь отдохнуть...


За трупами дополз я до края леса…живой… Где бы привалиться и передохнуть? Стало светать… Смотрю – громадный сугроб. Думаю, привалюсь, немного сил наберусь – и дальше. Винтовку вынужден был оставить, очень было тяжело… Всё равно убьют – винтовка не поможет. Эта каша... в орудийном от снарядов пенале... глубокий снег, 25-30-градусный мороз и винтовка практически отняли мои силы… Я устал. И вдруг, когда я собрался привалиться к сугробу и расслабиться, передо мной вырос финн. «Откуда?» – мелькнуло в голове, но было уже поздно. Мы схватились с ним и упали в снег. А снег глубокий, я упал на спину, а финн со звериным рыком вцепился руками в моё горло, стараясь меня задушить. Воздуха не хватало, но я всё-таки из последних сил извернулся и зубами вцепился ему в нос. Финн заорал и, схватившись за лицо, завыл. Я в тот момент подумал, что в ярости откусил ему нос – во рту осталось что-то липкое… Я сплюнул, оружия у меня в тот момент не было, и надо было скорее скрыться. Я, преодолевая всю накопившуюся тяжесть в теле и усталость, поднялся и вбежал в лес…Может быть, этим я и спасся. Финны всегда помогали друг другу… Направление я своё не потерял и в конце концов всё-таки добрался до дзота. Каша замёрзла, но мужики нашли возможным как-то её разогреть и съесть.


Ну, о том, как я чуть не замёрз во время Финской компании, оказавшись под трупами после затихшего боя – это уже другая история. Главное – я жив, несмотря на участие в прошедших войнах.  Это был мой отец – Саша. На фото он слева.  Рита – моя мама.

   

 

А это их правнуки:

 

Потери с советской стороны в Финской отмороженной войне оказались немалымы. С этой войны советские семьи не дождались около 130 тысяч воинов. Финны оказались смелыми и достойными противниками.


Рассказ написан под впечатлением воспоминаний участников Финской компании:

политрука И.Кулыпина,

красноармейца А. М. Тараканова

и версии произошедших событий в войне с Финляндией научного сотрудника Института всеобщей истории РАН кандидата исторических наук Дмитрия Суржика.  






<< Назад | Прочтено: 582 | Автор: Тараканов В. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы