Прав ли был немецкий суд?

Дети и развод. Письмо читателя

Я считаю, что немецкий суд поступил несправедливо по отношению ко мне, а так как ваш журнал часто пишет о семейном праве и разводе в Германии, то мне захотелось рассказать вам свою историю.

 Давайте представим себе ситуацию: семья живет в маленькой деревне в Баварии в частном доме, принадлежащем мужу-немцу; родители мужа живут в соседнем доме; муж работает учителем и является членом добровольной пожарной команды, ребенок ходит в садик. Мать – русская, знает немецкий только на уровне А2.

После того как в семье начались проблемы, муж уменьшает свое рабочее время и уделяет больше внимания ребенку. Он отводит его в садик и разговаривает с воспитательницами (коллегами на педагогическом поприще) о развитии ребенка, при этом умело вплетая в разговор свое неприятие воспитательных методов матери, ее завышенные требования к ребенку («Она отучала моего сына от памперсов уже в 12 месяцев! Как будто мы варвары!») Воспитательницы, польщенные вниманием отца ребенка, к тому же коллеги, выискивают всё новые факты перегрузки ребенка. Муж ищет знакомых, имеющих своих знакомых в югендамте (Jugendamt), и берет там термин на первый разговор, одновременно рассказывая всем соседям, как много его родители уделяют внимания ребенку, так как мать им почти не занимается.

К сожалению, в Германии очень часто действует принцип «Кто первым встал, того и тапки». Пока русская жена приводит в порядок его дом, ее немецкий муж объясняет в югендамте, что ему пришлось больше времени проводить дома, чтобы давать ребенку возможность быть ребенком. В разговоре он ссылается на мнение воспитателей и своих родителей. Окружающие постепенно склоняются на его сторону. Когда жена понимает, что дальше так жить нельзя, она едет на прием к адвокату, который ее не так уж и охотно принимает – заплатить по его тарифу она не может.

Женщине некуда выселяться, так как квартир в этой деревушке нет, а ребенок привык здесь к садику, к дому, к папе и к бабушке с дедушкой. Вот тогда муж объясняет ей, что она может уходить, а ребенок останется с ним, и что, если она не покорится, то он ее из Германии выбросит. Женщина в истерике бежит в югендамт, но делает себе еще хуже, так как после ее истерики на ломаном немецком там окончательно решают вопрос в пользу хорошо образованного воспитанного немецкого папы, который умеет держать себя в руках и столь трогательно заботится о ребенке. Она решается с ребенком уехать на родину. Папа предусмотрительно закрыл границу для выезда и на паспортном контроле их обоих задерживают.

«Как же так? – спросила я у адвоката. Ведь ребенком занималась я, возила его на бэби-спорт, плавание, логопедию, эрготерапию, по врачам и на детсадовские утренники. Моя неделя строилась по расписанию ребенка, моя жизнь подчинялась ребенку». – «А очень просто, – ответила мне адвокат.– Мы ведь боролись за равноправие. Вот оно и наступило. Вот теперь вы можете заняться своей карьерой, и пускай Ваш муж займется ребенком. Пускай повозит его по логопедиям и эрготерапиям».

Ребенок принадлежит матери в Германии не на 100%, а только на 33. Остальную часть делят пополам отец (33%) и югендамт (ведомство по делам несовершеннолетних).

Пока родители дружны, они могут не опасаться за своего ребенка. В момент, когда один родитель жалуется в югендамте на другого, что часто бывает при разводе, в дело вступает государство и заявляет свои права на ребенка. Если родители не поняли всю серьезность ситуации и ссорятся дальше, они могут оба потерять свои права на ребенка – его забирают от родителей и запрещают контакт с ними на первое время. Такое грубое вмешательство в семью для меня просто непонятно. Но в Германии «Wohl des Kindes» сильнее, чем права его родителей.

Многие наши люди наивно верят в то, что в их проблемы будут вникать, что адвокаты противника честны, что лживые высказывания противной стороны не будут приниматься за чистую монету и т.д.

Приведу один пример: мой экс-муж врал постоянно. Так, например, он сфотографировал полупустую сумку с вещами ребенка и заявил в югендамте, что другую половину вещей я украла. Конечно, он выложил перед этим вещи из сумки, оставив только половину как «вещдок». Эту фотографию сотрудница югендамта сразу пришила в дело. На мой вопрос, какую смысловую нагрузку несет фотография, она ответила : «Я должна видеть, что у вас там происходит». Объяснить ей, что это вранье, я не смогла.

Лана Е.