О красоте на холсте и в жизни

Можно восхищаться румянцем щек, естественным цветом волос, искрящимися глазами, линией носа, рисунком губ, изломом бровей. В лице молодой женщины, от которого было трудно оторвать взгляд, занимавшейся со мной эрготерапией в реабилитационном центре, прекрасно сочеталось многое из перечисленного. Природа, будучи гениальным художником, на своей палитре смешала зеленую, голубую и желтую краски и нарисовала ей глаза. Но это еще не всё. Она смешала золотистость солнечных лучей с цветом золы и этим колером окрасила ее волосы, уложив их волной на голове так, как при ветре ложатся друг на друга колосья пшеницы.

Голова, лицо, прическа напомнили мне два живописных полотна: хранящийся в Третьяковской галерее портрет Марии Лопухиной, который написал Владимир Боровиковский в 1797 году, и портрет жены императора Александра I Елизаветы Алексеевны, до замужества принцессы Луизы Марии Августы Баден-Дурлахской, в которую влюбился юный лицеист Александр Пушкин. Он пронес эту потаенную, по словам Юрия Тынянова, любовь до конца жизни.

Портрет был написан в 1807 году, когда императрице исполнилсь 28 лет. Красивая голова, обрамленная венком золотистых волос. Автор полотна – французский живописец Жан Лоран Монье, приехавший в Россию в 1795 году и руководивший портретным классом в Академии художеств. Эти два холста написаны почти в одно время, разница в 10 лет несущественна.

А это было еще в советское время. На харьковском заводе «Электротяжмаш» мы внедряли новую технологию вибрационной обработки деталей. Работа велась в литейном цехе. К нам, работникам института, прикрепили технолога цеха, который должен был с нами работать всё время, начиная от монтажа машины до запуска новой технологии в производство. Прикрепленным технологом была женщина. Она была одета в черный халат и завязанный на затылке тоже черный платок, из-под которого выглядывали колечки каштаново-рыжих волос. Когда нас представляли друг другу, я от удивления и восторга приоткрыл рот и несколько секунд не мог его закрыть. Меня поразило сходство ее лица с ангельским ликом.

Незадолго до этого я побывал в Москве в Третьяковской галерее и в одном из залов древнерусского искусства долго стоял перед иконой Андрея Рублёва «Архангел Михаил». Меня поразил не только живой светло-коричневый лик архангела, его голова, обрамленная круглой шапкой рыже-каштановых кудрей, перевязанных голубой лентой, но и умиротворенность, спокойствие, краски одежды и кисти рук с удлиненными тонкими пальцами. Архангел задумался, что-то созерцая внутри себя. И всё это, конечно, кроме одежды, было в облике прикрепленной к нам технологини.

Работа по внедрению закончилась, и пришло время подписывать необходимые документы. Когда я пришел к ней с этой просьбой, она спросила:

– Виктор, а почему вы так внимательно смотрели на меня, когда мы начали работать?

– Во-первых, Нина Александровна, потому что вы красивая женщина. – Я не мог удержаться от комплимента, хотя это была чистая правда.

– А во-вторых?

– А во-вторых, потому что вы были моделью для русского иконописца Андрея Рублёва, который, глядя на вас, в чем я не сомневаюсь, написал икону «Архангел Михаил».

– Когда же это было?

– В первой половине XV века.

Две женщины воплотили в себе красоту природы. Это такая же красота, как красота озера в туманной дымке, как красота водопада, падающего с гористого склона, как красота оранжевого заката с мазками фиолетовых туч, как красота заснеженной ели...

Виктор Левенгарц (Вупперталь)