«Афинская чума». Кое-что из истории эпидемий

«Не стреляйте в пианиста – он играет, как может». Уверяют, что впервые этот салунный лозунг Дикого Запада привел Оскар Уайльд в своих записках «Впечатления об Америке» 1882 года. В Советском Союзе его заметили корреспонденты «Правды», очень известные журналисты Стрельников и Шатуновский, уже в 1972 году, на пике брежневского взлета. Дескать, такая вот вам Америка.

Кажется, принцип этот действует и ныне, в те дни, что мы с вами проживаем. Все играют «как умеют», все – по-разному, у одних лучше получается, у других хуже, но они, те или другие, возможно, готовы к коррекции. И нет, думаю я, права разделять на «мы» и «другие». В экстремальных ситуациях есть только «мы» или нет никого.

Каждый день я слышу заявления вроде бы образованных, вроде бы авторитетных личностей о том, что коронавирус, о котором идет речь, искусственно создан в лаборатории китайской, американской либо английской с тем, чтобы... Чтобы что? Внятных аргументаций ни у кого не находится, ведь пандемия – это значит, что болезнью охвачен весь мир, проигрывают все, не выигрывает никто. Это существует в медийном пространстве, где есть всё: от адекватной информации до жутковатых сценариев, согласно которым некое «всемирное правительство» занято производством специальной вакцины, которая будет вводиться насильственно и от которой через полгода должны умереть 6 миллиардов человек, и вот тогда все оставшиеся станут вновь рабами. Честное слово, сам слышал, пространно-убедительно, сотни лайков, одобрительных комментариев; ни фамилии, ни сайта, по понятным причинам, приводить не буду.

В той или иной степени, в том или ином воплощении – это то, что было всегда в нашем мире. Первая внятно описанная эпидемия, описанная, кстати, «отцом истории» Фукидидом, относится к V веку аж до нашей эры, ко второму году Пелопоннесской войны. «Афинской чумой», назвали ее, и мерли люди, четверть населения тогдашних Афин стали ее жертвой. Вспоминали потом (цитировал Лукреций Кар), как афиняне вывозили трупы на морской берег и сражались за место, где бы можно было близкого своего похоронить или хотя бы кремировать. Великий Перикл, создатель самого принципа демократии, был повержен этой чумой.

Последующие исследования не подтвердили, что это была действительно чума, возможно – брюшной тиф. «Юстинианова чума» была настоящей, разразилась она в VI веке уже нашей эры: Византия, весь Ближний Восток, Южная Европа... На ее пике в Константинополе умирали до 10 тысяч человек в сутки. На Востоке в целом, за годы бушующей заразы, погибли 65 миллионов, в Европе – 25. И до Британских островов докатилась чума; сохранились свидетельства о гибели от нее валлийского короля и местных проповедников, провозглашенных святыми.

Впрочем, «чумой» (лат. pestis) называли в те времена любые разрушительные эпидемии, поражавшие общество, и спасения от которых не было. В русский язык вошло тюркское слово «чума»», то есть прыщ, нарыв. Трудно сказать, сколько смыслов первоначально вкладывалось в это слово, возможно, обозначение болезни. Но вросло оно в русский язык: «чумной», «очумелый», «чумоватый», никакого отношения к смертельным эпидемиям не имевшие.

«Чума Антонина», разразившаяся в эпоху великого Марка Аврелия (Антонина), в той или иной степени стала причиной заката Западной Римской империи – не столько от массовых смертей, сколько от катастрофического падения экономики. Ее называют еще «чумой Галена», по имени великого римского врача. Он не создал лекарства, но достаточно подробно описал симптомы. То ли это оспа была, то ли корь, уверяют нынешние медики. Но всё равно не было тогда от них лечения, и люди умирали десятками, сотнями тысяч, миллионами. Половина населения того или другого царства исчезала, их место занимали другие. Так менялась история, и не последним ее фактором становилась та или иная зараза.

Умнейшие историки, политики, всевозможные аналитики в самых разных странах уверяют, что вот с окончанием нынешней пандемии нас ждет новая эпоха – после нее мир, дескать, будет совсем другим. Каким – огромное количество мнений, лучше ли, хуже ли, у каждого по своим представлениям. Представление будущего у каждого свое, но ни у кого еще оно не сбылось в полной мере. Ни у Маркса либо Ленина – с их «диктатурой пролетариата», самого прогрессивного класса, который к нынешнему времени либо вообще исчез, либо маргинализировался до социал-фашистских воззрений. Ни у Фукуямы, объявившего «конец истории». Да и ни у кого – огромное количество мудрецов и среди моих современников, но никто не предположил уподобить человечество, хотя бы условно, с сообществами (точнее было бы сказать – популяциями либо как еще, или как вообще объединяются живые организмы).

Каждое потрясение, в том числе и вызванное биологическими причинами, приводит к изменениям в обществе – в ту или иную сторону. Знаменитая «черная смерть», пандемия чумы XIV-XV веков способствовала усилению воззрений «мрачного Средневековья», церковного обскурантизма... Но вот Джованни Бокаччо, потерявший во время всеобщего мора своих родных, не замкнулся в грустных воспоминаниях, а написал фривольный «Декамерон», ставший во многом основой современного итальянского языка, в отличие, скажем, от Петрарки, который считал идеалом классическую латынь и презирал все эти «вульгарные диалекты».

Часто вспоминают Пушкина, который в болдинском уединении 1830 года поднялся на вершину своей гениальности. Но Пушкин ведь уехал в нижегородское имение своих предков всего на пару-тройку недель, и тут – вспышка холеры, Москва закрыта, никто не знает, на какой срок. Жаловался он в письмах, что даже книг, чтобы читать, с ним не было. Смешно – осталось только писать... Но как! Закончил, «почистил» «Евгения Онегина», попытал свои силы в прозе – «Повести Белкина», в драматургии – «Маленькие трагедии», среди которых «Пир во время чумы» – явная реминисценция событий, происходивших в России. Ода «Герой», посвященная императору Николаю Первому. Тот явно заслужил восхищение Пушкина, после того как приехал в разгар эпидемии в Москву и предотвратил панику, а на следующий год, в середине бушующей толпы прервал «холерный бунт» в Санкт-Петербурге. Не заразился, а умер через 24 года от гриппа... Пушкин же именно в Болдине заложил основы классического русского языка, которым мы восхищаемся, но на котором все меньше говорим…

Были и совсем уж позорные общественные явления, сопровождавшие вспышки смертельных эпидемий. Где-то, в России в том числе, в болезни обвиняли врачей-немцев и преследовали их, забивали до смерти. Или поляков, поднимавших восстание против российского имперского режима. Или евреев, обвиняя тех в отравлении колодцев. Погромы были частыми и жестокими. Справедливости ради надо сказать, что власти, как правило, старались сдержать, пресечь буйства городской черни, вводили карантины, закрывали города, окуривали дымом улицы. Не всегда помогало, но ведь «пианист играет как умеет».

И сейчас кто-то торопится, кто-то опаздывает, кто-то бросает людей на произвол судьбы. Критики по отношению к властям той или иной страны, области, города более чем достаточно. И не раз я замечал, что в ней нередко проскальзывают и безумные конспирологические гипотезы, и древние нотки ксенофобии – это в XXI веке! Понятна озабоченность, вплоть до паники, людей, столкнувшихся с угрозой, от которой нет до сих пор достоверно помогающего лекарства.

Но всё-таки нынешняя медицина не та, что в недалеком еще прошлом, есть и действуют множественные технологии симптоматического лечения. И вроде бы, пандемия коронавируса идет на убыль, впереди радость, облегчение, ликование – и досада. Кто-то потерял работу и средства к существованию, кто-то не может вылезти из кредитной кабалы, кто-то в глубокой и долгой печали от потери близких. Вероятно, мир станет всё-таки другим, но едва ли это будет мир всеобщей солидарности и взаимопонимания – такое я тоже читал. Были, есть другие мрачные предположения, – дескать, карантинный режим, всеобщий контроль, когти «силовиков» отныне глубоко и надолго, если не навсегда, – кто же расстанется со столь чудесно приобретенным всевластием! Здесь уж дело зависит от того, насколько развито гражданское общество в том или ином государстве, насколько оно контролирует свои «верхи».

И заметьте, почти полугодовое глобальное бедствие только притупило многочисленные международные, межнациональные, межконфессиональные конфликты, иногда кажется, что они дозревают где-то в глубине, внутри, проявляясь пока лишь в угрожающих заявлениях той или иной стороны. Так обстоит дело на Ближнем Востоке: в Сирии, Палестине, Йемене, вдруг – в Индии, где разгорается спор между индуистской и мусульманской общинами: одна другую обвиняет в намеренном распространении коронавируса, но это, скорее, просто наиболее доступный повод.

Велика вероятность того, что пламя в привычных «горячих точках» планеты в скором времени вспыхнет с новой силой. И, конечно же, экономика во всем мире, потерявшая уже триллионы за период эпидемии. Бравада, проявляемая некоторыми лидерами, в том числе и российским президентом, едва ли уместна. Мир ожидает долгий период восстановления, нелегкого возвращения к привычному, полузабытому благополучию.

Потянем?!

Евгений Кочанов (Бонн)

Читайте также:

1. Коронавирус в Германии. Обзорные материалы на интернет-портале журнала «Партнёр»