Философский пароход. Часть 1. «У диктатуры есть в запасе хлыст»

К 100-летию высылки русской интеллигенции

«Прямо по мостовой, взявши под руки своих жен, шли профессора. Это было целое шествие по Штеттину, напоминавшее чем-то похоронную процессию», ­– вспоминала участница событий Вера Угримова. Речь идет о поистине трагическом шествии – так ступили на немецкую землю русские интеллигенты, навечно высланные из России осенью 1922 года. Ровно сто лет назад.

Шел пятый год советской власти. Придуманная Карлом Марксом за письменным столом формула «диктатура пролетариата» три четверти века спустя нашла совершенно реальное, невероятное по масштабам, силе и жестокости воплощение в России. Победив здесь «не как отвлеченная философская доктрина, но как захватившая народную душу лжевера» (Фёдор Степун).

Даже сейчас, век спустя, мы не знаем полной цены происшедшего тогда в России. Хотя нам известно всё, что было потом. Мы знаем, как сложились судьбы людей этого и последующих поколений. Многим из нас довелось видеть и лично знать живых современников, мы можем прочитать их письма, дневники и воспоминания. Мы располагаем почти всеми государственными документами той эпохи.

В 1921 году потерпела крах политика «военного коммунизма», внедряемая большевистским правительством с самого начала и сопровождаемая беспрерывным насилием, кровью, обнищанием, невиданным голодом, людоедством и смертью. По стране прокатились крестьянские восстания и мятежи. Власть пошла на уступки, объявив Новую экономическую политику (НЭП) и вернув частную собственность, предпринимательство, торговлю, а потом и деньги. Дав людям способность жить.

При этом ни о каких послаблениях идеологического контроля речи не было, власть не разжимала своих стиснутых челюстей. «Совершенно напрасно, однако, наши противники думают, что у нас наступило полное расслабление воли. ... Мы дальше определенных границ в своих уступках идти вовсе не намерены. ... И позволить «внутреннему врагу» обойти нас с тыла мы ни при каких условиях не намерены», – заявляла «Правда» в мае 1922 года. В.И. Ленин был уверен, что экономическое возрождение страны может и должно совершаться исключительно командными методами, и непременно с использованием тирании. То и дело раздавался грозный властный рык, показывавший, кто в России хозяин. Л.Д. Троцкий строго напоминал в «Правде»: «У диктатуры есть в запасе хлыст, и есть зоркость, и есть бдительность». Стегал же этот хлыст по спинам интеллигенции.

Ярость вызывали блестящие статьи ученых-экономистов, социологов, аграрников, инженеров, юристов, открыто пытавшихся доказать несостоятельность проводимой государством экономической политики, основанной на догматическом, книжном марксизме. Ведь проделав в свое время анализ капиталистической системы, Маркс, естественно, не разработал механизмы системы хозяйства социалистического.

«Эти группы организовали ряд журналов, ... в которых, хотя в большинстве случаев в довольно осторожной форме, но упорно, злобно и последовательно старались дискредитировать все начинания советской власти, подвергая их якобы научной критике. В области публицистики они гнули ту же линию. Художественная литература, создававшаяся в этих кругах, была также антисоветской. В области философии они проповедывали мистицизм и поповщину, заваливая многочисленные частные издательства модернизированной идеологией средневековья. Группа антисоветски настроенных врачей усердно фабриковала антисоветское общественное мнение в своей среде». Тоже «Правда», редакционная статья, озаглавленная «Первое предостережение». Перечислены, как видим, все области интеллектуальной деятельности общества.

Решением Политбюро ликвидировались серьезные журналы и альманахи, основанные с началом НЭП и успевшие просуществовать считанные месяцы: «Закрыть петроградские издания «Экономическое возрождение», «Литературные записки» и издающийся в Москве «Вестник сельского хозяйства» за тенденциозно антисоветское направление и издающийся в Петрограде журнал «Мысль» за антисоветское и мистически-идеалистическое направление».

В качестве сторожевого пса, зорко следящего за печатью, в 1922 году было поставлено цензурное ведомство – Главлит, без разрешительной визы которого не могло появиться ни одно печатное произведение.

Единственный раз за всю историю советская власть пошла навстречу общественности, когда позволила независимую организацию и предоставила ей широкие права и полномочия. Это «Все­рос­сийский обществен­ный коми­тет помощи голодающим»(Помгол), который возник исключительно по инициативе прогрессивной российской интеллигенции в критический для страны период страшного голода, летом 1921 года. В его составе из 63 человек оказалось всего лишь 12 коммунистов. Уже через шесть недель эта авторитетная, деятельная организация была разогнана, а ее члены – известные и уважаемые люди – чудом избежали тюрьмы и расстрела (заметим, что все они вскоре будут из страны высланы). Так реагировал режим, когда почувствовал для себя опасность возможного появления достойного конкурента на политическом горизонте.

В 1922 году на смену произволу ревтрибуналов, действовавших в соответствии с «революционной необходимостью и моралью», приходит Уголовный кодекс, призванный показать, что правосудие в советской республике основано на четких судебных началах, что нет и не может быть насилия. Сама ЧК в том же году была упразднена, а ее функции переданы вновь созданному ГПУ (государственному политическому управлению, «признак государственной устойчивости» – шутили тогдашние острословы).

Hо это не означало прекращения террора, совсем нет, он лишь получал другую редакцию, чтобы в новом виде накатиться на страну второй волной. Так же, как и сама судебная система, оказывавшаяся ширмой продолжающегося произвола. Правосудие и диктатура – две вещи несовместные.

Еще в процессе подготовки Уголовного кодекса В.И. Ленин поручил наркому юстиции Д.И. Курскому тиранию узаконить: «По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу) ко всем видам деятельности меньшевиков, эсеров и т.п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией. ... Посылаю вам набросок дополнительного параграфа. ... Основная мысль, надеюсь, ясна: ... открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы. Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас».

Такое открытие В.И. Ленин сделал не сейчас. За много лет до описываемых событий, в 1906 году, он теоретизировал, что «научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». Сейчас же настало время превращения теории в практику.

«Расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)», одним из оправданий чего считать формулировку «связи с международной буржуазией» (инструкция, пережившая целый век). На таком фундаменте вождь партии и глава правительства строил социализм и вёл в светлое будущее, таким образом решал жизнь и судьбы людей. Сделав тогда всё, чтобы получилось потом именно так, как получилось.

Задумал реальную депортацию инакомыслящих, «внутренних врагов, В.И. Ленин, а осуществляло её под пристальным ленинским контролем ГПУ. Прежде всего, нужно было составить списки людей. «Т. Дзержинский! – инструктировал вождь. – К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее. ... Обязать членов Политбюро уделять 2-3 часа в неделю на просмотр ряда изданий и книг, проверяя исполнение, требуя письменных отзывов и добиваясь присылки в Москву без проволочки всех некоммунистических изданий. Добавить отзывы ряда литераторов-коммунистов (Стеклова, Ольминского, Скворцова, Бухарина и т.д.). Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей. Поручить всё это толковому, образованному и аккуратному человеку в ГПУ. ... Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу».

«Т. Сталин! К вопросу о высылке ... я бы хотел задать несколько вопросов ввиду того, что эта операция, начатая до моего отпуска, не закончена и сейчас. ... Комиссия под надзором Манцева, Мессинга и др. должна представить списки, и надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго. ... Всех их – вон из России. ... Чистить надо быстро. ... Делать это надо сразу».

«Т. Уншлихт! ... Необходимо выработать план. Постоянно корректируя его и дополняя. Надо всю интеллигенцию разбить по группам. Примерно: 1) Беллетристы; 2) Публицисты и политики; 3) Экономисты (здесь необходимы подгруппы: а) финансисты, б) топливники, в) транспортники, г) торговля, д) кооперация и т.д.); 4) Техники (здесь тоже подгруппы: 1) инженеры, 2) агрономы, 3) врачи, 4) генштабисты и т.д.); 5) Профессора и преподаватели; и т.д. и т.д. Сведения должны собираться всеми нашими отделами и стекаться в отдел по интеллигенции. На каждого интеллигента должно быть дело. Каждая группа и подгруппа должна быть освещаема всесторонне компетентными товарищами».

Сделаем короткий комментарий. «Операция, начатая до моего отпуска» – речь идет о том, что у Ленина в мае 1922 года произошел первый инсульт, врачи отстранили его от работы. Но, как видим, вопреки запретам и плохому самочувствию, вождь продолжает следить за ходом задуманной «операции» и отдает железные приказы. Хотя на время «отпуска» его подменяет товарищ Сталин.

«Толковым человеком в ГПУ» оказался Яков Агранов, которого назначили начальником Особого бюро по высылке. За год до этого именно он организовал в Петрограде грандиозную кровавую акцию устрашения, сфабриковав и успешно возглавив «расследование» «Дела Таганцева». В результате чего расстреляли сто представителей творческой и научной интеллигенции, включая Н.С. Гумилева, а еще сто человек заключили в концентрационные лагеря.

Сделавший невероятную карьеру при Генрихе Ягоде и Николае Ежове, подготовивший первые сталинские показательные процессы, ставший начальником Главного управления государственной безопасности НКВД, он был арестован в 1937-м и через год расстрелян. Расстреляны были упомянутые вождем старые чекисты С.А. Мессинг и В.Н. Манцев, расстрелян зам. председателя ГПУ И.С. Уншлихт, расстрелян Н.И. Бухарин, погиб в тюрьме большевистский публицист Ю.М. Стеклов. Но пока что они живы и готовят списки на выдворение тех, без кого, быть может, так быстро приблизился и их собственный конец.

«Представляется крайне необходимым спешное проведение намеченной операции», – беспокоился зам. председателя ГПУ. Действительно, всё совершается очень быстро – в считанные месяцы. Уже 2 августа 1922 года И.С. Уншлихт и Я.С. Агранов представили И.В. Сталинусоставленные комиссией ГПУ списки, в которые вошли профессора Московского и Петроградского университетов, Высшего технического училища, Технологического института, Сельскохозяйственной академии, известные экономисты, агрономы, кооператоры, инженеры, врачи, литераторы, историки, философы и еще многие другие, всего более 120 человек.

Списки обсуждались, пересматривались, в них вносились новые имена, они расширились до 200 человек. Окончательно утвержденные на Политбюро, И.С. Уншлихт отправил их «больному» В.И. Ленину («согласно вашего распоряжения»), сообщая об аресте перечисленных лиц, о том, что им «объявлено постановление о высылке» и что они «предупреждены, что самовольный въезд в РСФСР карается расстрелом». В конце письма следовало обещание «ежедневно посылать сводку о ходе операции», передавался коммунистический привет, а также сообщалось, что «все с нетерпением ждем полного восстановления ваших сил и здоровья».

Заметим, что, несмотря на нездоровье, Владимир Ильич в 1922 году руководил громкими судебными процессами в Москве и Петрограде над меньшевиками и эсерами (суд, который, по словам М. Горького, «принял цинический характер публичного приготовления к убийству») и над православным духовенством. По приговорам этих судилищ были казнены и отправлены в тюрьмы десятки человек. По словам Марии Ильиничны Ульяновой, Ленин не хотел верить, что его жизнь в политике завершена, поэтому продолжал работать, «пока есть силы». Тогда же он организовал «с самой бешеной и беспо­щад­ной энер­гией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления», изъятие церковных ценностей по всей стране, сопровождавшееся разорением церквей и расстрелами духовенства и верующих.

10 августа высший орган государственной власти ВЦИКпринял декрет, который позволял «прибегать к аресту и высылать за границу или в определённые местности РСФСР в административном порядке» – то есть, без всякого суда. Хотя и суд, и Уголовный кодекс уже существовали! «Те элементы, которые мы высылаем и будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они – потенциальное оружие в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений ... мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас, в спокойный период выслать их заблаговременно», – так Л.Д. Троцкий лукаво оправдывал происходящее в «беседе с американской журналисткой» Брайант (вдовой писателя и журналиста Джона Рида). Советское правительство, чрезвычайно нуждавшееся в американских концессиях, старалось внешне сохранять миролюбие и не выглядеть преступно кровожадным. Но ведь шесть с небольшим лет спустя и самого Льва Давидовича Троцкого в сопровождении сотрудника ОГПУ выпроводят в Константинополь на пароходе с символическим именем «Ильич». Ни Ленин, ни Троцкий, не раз заявлявшие о терроре как необходимой опоре власти, не задумывались над тем, что насилие является той смертоносной клеткой в организме, которая рано или поздно эту власть погубит.

(Окончание следует)

Владимир Воловников (Бохум)

Читайте также:

1. Меморандум Парвуса. Журнал «Партнёр», № 1 / 2006. Автор А. Клеванский
2. 100 лет Февральской революции. Петроград в апреле 17-го.Журнал «Партнёр», № 4 / 2017. Автор В. Воскобойников
3. Время читать. Юрий Слезкин. «Дом правительства». Сага о русской революции». Журнал «Партнёр», № 11 / 2020. Автор Н. Ухова