«Скорая» приехала быстро. Густой «аромат», разлитый в воздухе, подсказал врачу причину обморока, не вызывающую особых пугающих последствий. Однако опытная пожилая врач поняла, что не только опьянение вызвало такой глубокий обморок. Видимо, было сильное потрясение, от которого он и потерял сознание. Врач настаивала на госпитализации, но как-то неубедительно, так что Бике-дайза, жена Мамеда, категорически отказалась.

Видно, она почувствовала, что я смотрю ей вслед. Машинально я тоже поднял руку. Что это было? Может, это всё же было приглашение? Может, надо было догнать, остановить..? Нет. Скорее всего, мы просто навсегда попрощались. А они шли красиво, очевидно, как их и учили. Впечатление было такое, что прямо на Дерибасовской уже стоит самолёт, и сейчас начнётся посадка. Если бы в самом деле был такой самолёт с рейсом в тот самый новогодний вечер, я бы согласился полететь вместе со стюардессой Валентиной туда и даже без возврата обратно! Но увы, с судьбой нельзя договориться!

И вот, наконец, этот миг настал. Зухра принесла блюдо с четырьмя люля, от которого шел головокружительный запах. Потом появился свежевыпеченный лаваш, блюдо с зеленью: лук, петрушка, кинза и яркая редиска. В соуснице Зухра подала душистую смесь томата, специй и перца. В заключение появилась тарелка овечьего сыра. Я ел, и казалось, что моя душа парит в небесах. Ничего более вкусного мне не приходилось кушать.

Каждый день я узнавал и запоминал огромное количество новых слов. И не только слова нужно понимать, но и жесты у других народов непривычные. Например, если мы, русские, хотим кого-нибудь подозвать жестом, мы поднимаем руку вперёд ладонью вверх и маним всеми пальцами. Итальянцы делают то же самое, но ладонью вниз. Если мы считаем с помощью пальцев, то загибаем их по одному другой рукой – один, два и т.д. Итальянцы собирают пальцы в кулак и по одному, начиная с большого пальца, отгибают их.

Как-то в разговоре с ним я привёл латинскую поговорку «Omne nimium nocet» («Всё излишнее вредит»). Тареев предложил мне написать эту поговорку по-латыни. Он тут же пошёл в другую комнату, достал из шкафов один из многочисленных справочников и проверил правильность написанного мною выражения. Этот случай наглядно показал, насколько глубоко и вдумчиво он оценивает всю получаемую информацию.

...мы с вами начали отсчитывать свои памятные даты уже в новом столетии и даже тысячелетии, и на новой земле. И если Девятого Мая на вопросы наших внуков, когда же была эта война, мы скажем, что в прошлом веке и даже тысячелетии, то и это будет правдой. Как и то, что именно тогда была война Алой и Белой Роз, Европу раздирали Тридцатилетняя и Столетняя войны, а на Чудском озере произошло Ледовое побоище. И именно в этом тысячелетии.

Хотелось схватиться за ниточку привычных ценностей, настолько ошеломляющей была новая литература о той реальности, рядом с которой и в которой мы, как оказалось, жили. И при этом мы могли чувствовать, наслаждаться музыкой, поэзией, творчеством. Могли любить, самоотверженно дружить, поддерживать и защищать друг друга.

Никто здесь не задержится. Но почему же, когда ещё столько интересного в этой проклятой и пленительной жизни, когда столько впереди планов и неосуществлённых дел, нужно уходить? Это с кем-то случается, но не с тобой. Да, да... это будет, но не сейчас…

У меня было место в самолете у самого окна в последнем ряду. На взлете из какого-то проема между потолком и полкой на меня вылилось ведро воды, но я была невозмутима. Позже стюардесса приволокла какие-то полотенца, но меня уже трудно было вывести из равновесия.

Помню, как я была поражена, узнав, что пытливый ум Леонардо да Винчи тоже не брезговал подобными вещами. Он проектировал не только летательные аппараты, но и создавал  для инквизиции всякие такие штучки, чтобы наказывать еретиков с максимальной эффективностью. Они должны были осознать, до какой степени неправы. Это трудно было бы объяснить порывами благочестия. Это больше похоже на то, как препарируют живую лягушку.