Параджанов оживил древних духов. Если Витгенштейн говорил, что мы не можем отделить глаз, смотрящий в пространство, от того, на что он смотрит, то Параджанову это удалось силой своего таланта. В фильме мы постоянно чувствуем присутствие духов воды и земли, которые наблюдают за происходящим. Они смотрят из ручья, с деревьев, с воздуха. Они невидимы, но ощутимы. Это создаёт сказочную атмосферу фильма. Кажется, они не хотят вмешиваться в дела людей, наблюдают, но мы чувствуем силу их сострадания или безразличия.

          Дома я решила написать Мастеру. Конечно, я не знала его адреса и написала просто – «Киностудия Довженко. Сергею Параджанову».

Встречали нас «с экипажем» тёща и тесть, которых я до этого и не видел никогда. «Экипаж» – обыкновенная телега, управляемая деревенским соседом моих родственников, щуплым мужичонкой Кузьмой. До деревни – километра три. Тёща, Анна Ивановна, быстро со мной установила достаточно тёплые отношения в отличие от тестя, который не скрывал своего презрения при виде этакого «городского выскочки». Ну какой, к чертям, глава семьи – музыкант? Срам и смех! А когда он предложил обмыть приезд и знакомство, а я отказался, сказав «Я не пью», то я вообще перестал существовать в его мире.

Со вздохом сожаления вспоминаю те времена. Это было время добрых людей. Добрых людей, делающих добрые дела. Вы спросите, а причём тут поливалка? Она была и есть, да сейчас ещё красивее выглядит! Да-a... Поливальную машину создал талантливый инженер, но мне кажется, что он был и очень добрым человеком. Ведь первые поливалки всегда «выпускали» воду широким душем, наподобие огородной лейки. Это было неспешное орошение поверхности, которое почти никому не мешало, а сколько радости доставляло детям! Да и просто посмотреть на это было интересно – сколько смеха было вокруг!

Посмеялись, ещё немножко погрустили, закурили ещё по одной, потом Виктор, неоднократный чемпион Туркмении по конкуру, говорит:

      – А я однажды решил поздравить своё семейство с Новым годом… Надел костюм Деда Мороза, прицепил бороду и поехал на коне домой. Еду, а все смеются, детишки толпой за мной бегут… Решил соригинальничать – прямо на коне домой заехать. А живу я на четвёртом этаже. Конь-то – умница, что хочешь исполнит, посмотрел на меня косым взглядом: мол, ну-ну, попробую, но в башке у тебя не всё в порядке…

Было раннее утро, солнце только-только поднималось из-за далёкого океанского горизонта, обозначив свои солнечные блики на поверхности Мексиканского залива. А сам океан был необыкновенно спокоен, был полный штиль, хотя глубоко прозрачная поверхность океана медленно поднималась и так же медленно опускалась. Создавалось впечатление, что океан дышит, просыпаясь в тёплых лучах восходящего солнца.

Наш сухогруз стоит на рейде кубинского морского порта Мариель в ожидании приёма и разгрузки военного груза после длительного и непростого перехода через Атлантический океан в секретных условиях военно-стратегической операции по размещению советского оружия, в том числе баллистических ракет средней дальности Р-12 и Р-14 на Кубе в 1962 году.

Нас, 25 молодых парней в звании «рядовой» с голубыми погонами курсанта и около 30 офицеров (в те времена допускалось обучение «рядовых» слушателей со слушателями- офицерами), погрузили в поезд Харьков - Москва. Куда едем – мы не знали, знали только одно: впереди «стажировка». Разместились мы в двух спальных вагонах поезда: в одном ехали офицеры, в другом – рядовые. В Москве - пересадка на Казанском вокзале в другой поезд и... в путь-дорогу...

...сколько было встреч с только что ушедшими друзьями — Володей Войновичем и Майечкой Туровской! Важной темой для встреч была и политика. С нею выступали немецкий историк Paul Roth, автор «Номенклатуры» и бывший дипломат Михаил Восленский, редактор югославской газеты Паунович, журналист Антич и другие. Невероятно, скольких замечательных людей нет больше с нами... Поэтому нужно беречь оставшихся...

Синей речкой с жёлтыми и красными осенними берёзами — картинкой, куском детства запомнилась мне школьная «Родная речь». Теперь держу в руках другую — второй номер нового литературного журнала. Мы только мечтали о таком, a «четвёртая волна» это сделала: издала настоящий, «толстый» литературный журнал. Русский. В Германии. Ни оформление, ни содержание никак нельзя назвать провинциальным, чего можно было опасаться.

В отличие от своих предшественников, нынешние эмигранты знают, куда едут и что их ждёт на месте будущего проживания. Они могут посетить Германию и, что называется, «примериться» к будущей жизни. И только взвесив все «за» и «против», наш земляк примет это радикальное и далеко не самое лёгкое решение. Нас, старых эмигрантов, Германия встречала с холодной вежливостью. Нынешних — ласково и щедро. Оплачивается каждый шаг, сравнительно быстро и без особой бюрократической канители предоставляются курсы немецкого языка и квартиры.

Я — не диссидентка, не правозащитница. Никогда до эмиграции не читала ничего из запретной литературы — это был совершенно иной мир, о котором мы знали только то, что нам положено было знать. Подвиг этих людей мне не по плечу, даже если бы я считала, что они правы. Вместе со всеми представителями нашего круга, так называемой «партийной элиты», вначале я осуждала их, потом просто не понимала, считала, что они «играют в народников». Когда именно произошёл во мне перелом, точно сказать трудно; он зрел исподволь, где-то в подсознании. Некоторую роль тут сыграли и «недозволенные» вопросы слушателей; частые поездки «в глубинку» тоже имели большое значение — там я видела советскую действительность без прикрас...