Такие повторяющиеся события являются проявлением сложившихся тенденций общественного развития и со значительной долей вероятности могут быть предсказаны. На этом основании мы рассматривали их как проявления особого рода исторических закономерностей. Но упоминалось в предыдущей статье также и о ряде происшествий, которые привели Мартина Лютера на путь борьбы с церковью. Что было бы, если бы вызвавший гнев Лютера продавец индульгенций Тецель не оказался таким богохульником? Или если бы Лютер не отважился на противостояние властям?  Или если бы Лютер вообще не появился на свет? Ведь рождение, а часто и смерть великого человека - это, в конце концов, тоже случайности! То, что некий Лютер станет зачинателем Реформации и именно так, а не иначе будет в ней участвовать, конечно же, не было предопределено ходом истории. Мы не в состоянии предугадывать такие события, исходя из наших знаний о событиях предшествующих или о законах природы и общества, так же, как мы не можем предсказать результат подбрасывания монеты на основании того, сколько орлов и решек выпало в предыдущих бросках. С великими людьми (но не только с ними!) в историю входит случайность. Как уже отмечалось в ранее опубликованной статье о закономерностях истории ("Partner", № 12, 2003), случайности такого рода как препятствуют, так и способствуют проявлению закономерностей. Теперь нам предстоит продолжить обсуждение этой темы на примере Лютера.

 

"Легче всего мыслить крайностями", - заметил философ Владимир Соловьев. Справедливость этого утверждения наглядно демонстрируют ток-шоу, ставшие столь многочисленными в последнее время на российском телевидении. Увы, за редкими исключениями крайние точки зрения не в состоянии адекватно отобразить мир, они, так сказать, не совместимы с жизнью. Поэтому при обсуждении сложных проблем крайности полезно обозначить лишь на первом этапе, потом их следует отбросить. Не зря говорят, истина лежит посредине. Еще более содержательна другая, к сожалению реже употребляемая формулировка: между крайностями лежит не истина, между крайностями – проблема, проблема, состоящая в том, чтобы эту истину отыскать.

 

Применительно к проблеме, которую нам предстоит обсудить, одна из крайних точек зрения представлена сторонниками вульгарного варианта исторического материализма, настаивающими на полной предопределенности (детерминированности) исторического процесса. В соответствии с их взглядами "незаменимых людей нет". Для решения назревших в обществе проблем исполнители обычно находятся: "есть проблема - человек найдется". Этот подход к  истории нашел свое наглядное воплощение в одном опубликованном в середине прошлого века научно-фантастическом рассказе: Изобретатели машины времени, решив подзаработать, отправились в прошлое и скупили  по дешевке картины еще не ставшего знаменитым Ван Гога. Но когда они вернулись обратно, в настоящее, то оказалось, что Ван Гог никого особенно не интересует! В моде оказался какой-то другой художник, работавший в  манере Ван Гога.  Выведя из обращения картины Ван Гога, горе-предприниматели лишили его славы, и освободившуюся "эстетическую нишу" занял художник, прежде им неизвестный.

 

Религиозная ниша антикатолической реформации возникла задолго до Лютера. Вначале против католической церкви в разных странах Европы выступали еретические секты. Они отвергали Священное Предание, утверждая, что  Евангелие является единственным источником веры, требуя отказа от продажи индульгенций (о которых в Писании ничего не говорится), проповедуя возврат к "бедной  апостольской церкви" раннего христианства и т.д. Очень многое в этих требованиях предвосхищало взгляды Лютера. С учением секты вальденсов, основанной в XII в. на юге Франции Петром Вальдом, был знаком  профессор Оксфордского университета, выдающийся английский реформатор Джон Уиклиф (середина XIV в.). Сторонником Уиклифа объявлял себя ректор Пражского университета Ян Гус. После его казни в 1415 г. вспыхнуло вооруженное восстание, которое переросло в религиозные войны, длившиеся около 30 лет. Чешскую реформацию историкиназывают "генеральной репетицией" немецкой Реформации. На обвинение в том, что он идет по пути осужденных церковными соборами еретиков Уиклифа и Гуса, Лютер ответил, что соборы могли и ошибаться, а в учении  Гуса было немало подлинно христианского. Великие реформаторы "подавали друг другу руки через века"!

 

Перед нами длинная цепь повторяющихся событий, иллюстрация того, как  упорно пробивает себе дорогу историческая закономерность. Задолго до Лютера было сформулировано и одно из основных положений протестантизма: греховность всех потомков Адама и Евы неискоренима, Бог избавляет от загробных мук некоторых из них только вследствие своей милости и по причинам, известным лишь ему одному. Подобных взглядов придерживались такие известные теологи, как Фома Аквинский (XIII в.) и Августин Блаженный (IV -V вв.), последний, в свою очередь, ссылался на апостола Павла. Всё это говорит о не случайности, об "укорененности в истории" немецкой Реформации.

 

Историки-материалисты не без основания подчеркивают: во всех перечисленных выше случаях - на юге Франции, в Англии, Чехии и Германии - антикатолические настроения активизировались в регионах, достигших наивысшего экономического развития. Они не без основания видят в этом подтверждение основополагающего тезиса исторического материализма, согласно которому изменения в сфере производства являются фактором, определяющим в конечном счете (а не непосредственно в каждом конкретном случае) закономерное движение истории. Как мы уже знаем из предыдущей статьи, к числу предпринимателей, честным трудом добившихся материального благополучия, к тем, кого  теперь называют средним классом, принадлежал и отец Лютера.  

 

Идеалистическая крайность в осмыслении истории - представление, согласно которому выдающиеся личности творят ее по своему усмотрению, более или менее успешно реализуя возникшие у них идеи. Это простейшее (и поэтому весьма распространенное) представление об историческом процессе. Для исторических закономерностей в этом случае места не остается. Но из того, что было сказано выше о материалистическом подходе к истории Реформации, с очевидностью следует, что ее никак нельзя приписать одному лишь свободному («спонтанному») волеизъявлению Лютера, якобы  не зависящему от предшествующей истории и ряда случайных событий. Вместе с тем, представляется несомненным, что многое в Реформации пошло бы по-другому, окажись на месте Лютера другой человек. Например, если бы в отсутствие Лютера Реформация началась со Швейцарии, то в Германии распространились бы идеи Кальвина. Есть, есть все-таки незаменимые, гениальные - люди!

 

Гении раньше других ощущают возможные тенденции общественного развития и, бросая на чашу весов истории свои дарования, содействуют воплощению одной из этих тенденций. Увы, не всегда избранная линия развития оказывается истинной, идущей на пользу обществу. И тогда злые гении, подобные Ленину, ведут ложными путями. Теперь мы уже с уверенностью можем дать положительный ответ на вопрос пушкинского Моцарта о совместности гения и злодейства. Иногда гении приходят слишком рано ("Свободы сеятель пустынный, я вышел рано, до звезды ..."  - у Пушкина есть и об этом.) Эти не признанные гении уходят из жизни, не повлияв сколь-нибудь значительно на  ход событий. Впрочем, иногда им удается  воскреснуть под пером историков.

 

Выше говорилось о том, как вновь и вновь, век за веком предпринимались попытки реформации католичества прежде чем протестантизм сумел, наконец, утвердиться во многих странах Европы. Лютер пришел вовремя.

 

Роль выдающихся личностей возрастает в переходные периоды, когда общество особенно чувствительно к случайным воздействиям. Ведь историю можно уподобитьдвижущемуся по рельсам локомотиву, для которого переходный период -  нечто вроде  разъезда, стрелки которого подвластны великим людям.  И эти "стрелочники истории" способны как ускорять ее движение, так и надолго отклонять его от магистральной линии.

 

Жизнь Лютера пришлась именно на такой переходный период, он "посетил сей мир в его минуты роковые". Истинную роль тех, за кем утвердилась слава творцов истории, порой нелегко оценить - в столкновениях с действительностью разительно меняются исходные идеи революционеров и реформаторов, свершения не совпадают с надеждами. И, рассуждая о результатах деятельности выдающихся исторических личностей, иногда трудно понять, что в этих результатах от жизни, и что - от личности.

 

Так происходит потому, что исторической личности противостоит исторический отбор. Подобно отбору естественному, он переделывает на свой лад или выбраковывает встающие на пути эволюции организмы - "социальные организмы" (как называют иногда любые сообщества людей, ведущих сходный образ жизни). И так же, как и естественный отбор, для достижения этой цели отбор исторический, увы, не останавливается перед гибелью множества живых существ. Но у нас нет выбора: эволюция  является формой существования Западной ветви человечества  (в отличие от враждебных всему новому так называемых традиционных обществ). Мы как бы вброшены в поток истории и должны плыть по течению. Плыть, стараясь преумножать добро, которым одаряет нас эволюция, и противостоять причиняемому ей злу, в том числе и злым гениям, которые тащат против течения целые народы, попавшие в их сети.

 

На закате Средневековья препятствием, сдерживающим течение эволюции, стала католическая церковь. Реформация начала это препятствие размывать ... и погрузила страну в пучину бедствий, о которых, конечно же, не думал молодой монах, прикрепивший свои тезисы к  дверям церкви в Виттенберге. "Реформация - один из удивительнейших духовно-идеологических процессов, ее отдаленные последствия благотворны, ее ближайшие результаты чудовищны" -  заключает российский исследователь этой эпохи Эрих Соловьев.

 

Лютер – «трагический гений». Но о бедствиях Реформации мы поговорим позже, а сейчас обратимся к ее идеям.

 

В предыдущей статье мы оставили будущего реформатора христианства в момент, когда после многолетних мучительных раздумий о Боге и человеке он внезапно узрел свою правду. Эта вспышка интуиции, ставшая поворотным пунктом истории Европы, произошла в 1512 году и получила в лютероведении особое наименование - Turmerlebnis -"переживание, испытанное в башне". Имеется в виду башня, в которой находилась монашеская келья Лютера. Всем своим существом Лютер осознал, что Христос дарует спасение тем, кто верит в его искупительную жертву, и что общение с Богом не нуждается в посредниках.

 

Это так называемое оправдание верой полностью порывало с католическим Преданием. Впереди у Лютера было 34 года жизни, заполненных сочинением теологических трудов,  диспутов с теми, кто не разделял изложенных в этих трудах новаторских трактовок Писания, участием в ожесточенной политической борьбе, сопровождавшей восход лютеранства на религиозном небосводе Западной Европы, первым переводом Библии с ивритского и греческого оригиналов на немецкий (по мнению филологов, переводом блестящим, заложившим нормы общенационального немецкого языка), сочинением религиозных песен, одну из которых впоследствии называли "Марсельезой Реформации". Сочинения Лютера остро полемичны, пронизаны мистикой, в них используется специфическая религиозная терминология. Всё это делает учение Лютера трудным для изучения объектом. Тем не менее, результаты  религиоведческих исследований позволяют схематизировать доктрину Лютера и представить себе, как видоизменялись ее исходные тезисы, взаимодействуя с реалиями жизни.

 

Основополагающее (системообразующее) утверждение Лютера - несоизмеримость Бога и созданного им мира. Сколько бы ни размышлял человек, как бы он ни напрягал свои чувства, он также не в состоянии постичь Бога  собственными усилиями, как муравей не может понять, что такое человек. Говоря языком математики, дистанция между Богом и человеком равна бесконечности и по сравнению с ней пренебрежимо малы различия между конечными величинами, такими как, например, способности к постижению Бога теологом и рядовым прихожанином. Всё, что человеку положено знать о Боге, дано самим Богом, это проявление его милости, и оно зафиксировано в Писании. Из иного системообразующего утверждения исходит католическая церковь, она считает себя промежуточным звеном между Богом и миром и в качестве такового - носительницей абсолютного знания. Католический Бог - как бы вершина церковной иерархии, он удален от мира на огромное, но всё же конечное расстояние.

 

Различие системообразующих утверждений неминуемо ведет к  принципиальным расхождениям между основанными на них системами взглядов. И Лютер полностью порывает с католической церковью и ее доктриной: Долой промежуточную инстанцию - церковь - со всеми ее догмами, долой разум - "потаскуху дьявола" - он не дает никаких знаний о Боге. Эти высказывания Лютера выражают некоторую крайнюю точку зрения: полное бессилие разума в вопросах веры и отказ от церковной организации. Обозначим эту первую стадию мыслительного процесса Лютера  - (I).

 

Увы, как мы уже имели случай убедиться, крайние точки зрения не являются истинными. Как, например, узнать, какие книги следует включать в состав Писания, а какие - нет, если единственный источник истины - само Писание? Человек в принципене может постичьБога, но это не означает, что к познанию Бога не следует стремиться! И вот уже Лютер и другие теологи-протестанты анализируют Писание с позиций разума, даже допуская при этом, что в его текст могли вкрасться ошибки!  Крайняя точка зрения (I) сменяется другой крайностью - (II). При этом (I) не отбрасывается, и обе крайности мирно сосуществуют.

 

Одной из материальных предпосылок Реформации было изобретение книгопечатания. Отпечатанная в типографии на немецком языке Библия впервые стала доступной! Теперь  каждый был волен самостоятельно, не прибегая к посредничеству церкви,  интерпретировать Писание. Но как быть, если эти интерпретации не совпадут? Всякий разум прав?  Нет, отвечает Лютер, прав только разум, просветленный верой. Таковым был для Лютера, несомненно, его собственный разум, а все, кто приходили к иным, чем он, выводам, объявлялись еретиками, носителями ложной веры, с которой должно бороться вере истинной. Так начинает складываться новая - протестантская - церковь со своей догматикой. Это стадия (III):отображая  требования реальности, она "сближает с жизнью" крайние точки зрения (I) и (II).

 

Столь же противоречиво и решение Лютером главной проблемы, волновавшей его современников:  речь, конечно же, идет о спасении души от загробных мук. Предшественники Лютера осуждали меркантильность церкви, но не ее посредничество и не саму идею спасения через «добрые дела»: подвиги аскетизма, паломничество, пожертвования церкви и проч. Лютер отверг и то, и другое! Отброшена была даже вера в чистилище, от мук в котором, по уверению церкви, спасали индульгенции. Никакие добрые дела не ведут к спасению души - учил реформатор - этот путь не только ошибочен, но и оскорбляет Бога, являясь чем-то вроде торга с ним ("я тебе доброе дело - ты мне спасение"). Для Лютера из осознания безмерного величия Бога следует неисправимая греховность человека: гарантирующий спасение евангельский идеал недостижим, конечные различия в добродетельности несущественны по сравнению с бесконечным совершенством этого идеала. "Не возжелай..." - заповедь, по которой мы все осуждены". Бог Лютера дарует спасение лишь по своей милости, а не по делам людским.

 

Из сказанного, казалось бы, следует однозначный вывод: уверовав, человек более не должен совершать никаких действий во имя своего спасения. Но такая этически нейтральная религия неприемлемадля общества! И Лютер и на этот раз не остается на крайней точке зрения. Если евангельский идеал недостижим, то это не означает, что к нему не следует стремиться, - настаивает он. Вера – необходимое (но недостаточное!) условие спасения. Как узнать, чья вера истинная? Формальных критериев для этого нет, но истинно верующий должен постоянно бороться со своей греховностью, возненавидев  грехи не потому, что они влекут наказание, а вследствие искреннего и притом бескорыстного  раскаяния: "хорошие дела не делают человека хорошим, но хороший человек делает хорошие дела".

 

Скачкообразные переходы  из одной крайности в другую (при том, что обе крайности мирно сосуществуют) выявлены в суждениях Лютера и по многим другим ключевым  проблемам. Проследить за всей этой словесной эквилибристикой рядовому лютеранину было, надо полагать, так же трудно, как рядовому члену КПСС - за мыслями Маркса. Но Лютер был для своей паствы не столько мыслителем-теологом, сколько пророком. А для того, чтобы "глаголом жечь сердца людей", не нужны строгие логические построения.

 

(Продолжение следует.)

 

Анатолий Сирота, Эммендинген