В чужой монастырь со своим уставом...

Евгений Кочанов (Бонн)

В ЧУЖОЙ МОНАСТЫРЬ СО СВОИМ УСТАВОМ...

  Понятие «исламофобия» - относительно новое для европейского политического поля. Около десяти лет назад оно появилось в Англии, но было практически сразу опровергнуто как не несущее сколько-нибудь доказуемого содержания. Никто тогда не заметил «боязни ислама», что, собственно, изначально и являлось содержанием термина – в его медицинском, психиатрическом понимании, как, скажем, пастеровская гидрофобия (водобоязнь, симптом бешенства), или агорафобия и клаустрофобия – соответственно боязнь открытого или закрытого пространства.

  Однако позже термин этот был подхвачен социологией и политикой, и «боязнь» изменилась на «ненависть». Теперь все знают, что, скажем, означают ксенофобия (ненависть к «чужим») или юдофобия, в Германии замененная немецким словом «Judenhass».

  Десятилетие прошло. Ярлык «исламофобия», именно в последнем, политическом смысле, вновь в ходу, он вошел в пропагандистский арсенал и левых европейских политиков, и, как и следовало ожидать, исламистских проповедников по всему миру.

  В соответствии с воззрениями тех, кто его употребляет, изменилось и содержание – если за изнасилование сажают в тюрьму мусульманина – это исламофобия. Если государственная статистика приводит цифры, что в Испании почти 70% общего числа всех заключенных – мусульмане, это исламофобия.

  В то же время исламистские авторитеты указывают, что исламофобия - это такое положение, при котором мусульманам в Европе препятствуют жить по законам мусульманского общества, то есть придерживаться шариата, практиковать многоженство и насильственные браки, в том числе с малолетними девочками, и, по большому счету, отрицать светские законы государства, в котором они нашли приют.

  Собственно, такое уже происходит в так называемых «параллельных сообществах» мусульман и в Англии, и во Франции, и в Германии. И лишь в самых громких случаях местные власти принимают какие-то меры, как правило, недостаточные, из боязни быть обвиненными в исламофобии или даже расизме. В результате «параллельные сообщества» требуют распространения своих обычаев на всю принявшую их страну.

  Правда, настроения европейцев, ранее считавших, что угроза мусульманской экспансии их лично не касается, сейчас быстро меняются – она все-таки коснулась их лично.

  В ответ – обвинения в исламофобии. По такому, скажем, поводу, как «слишком громкий звон церковных колоколов, заглушающий голос муэдзина». Или столики перед кафе недалеко от мечети, где сидят люди и пьют пиво – это оскорбление религиозного чувства мусульман!

  В последние годы резко возросло число изнасилований во Франции, в Нидерландах, в Бельгии, даже в Норвегии, где самая маленькая в Европе мусульманская колония – около 100 тысяч. Именно юнцы из мусульманской среды признаны виновными как минимум в 60 процентах случаев. Они же себя виновными не признают, что ж, ливанский шейх Фаиз Мохаммад в Сиднее сообщил своей аудитории, что изнасилованным жертвам некого обвинять, кроме как самих себя. Женщины, сказал он, которые носят облегающую одежду, провоцируют мужчин на насилие.

  Более того, еще в 2004 году газета "London Telegraph" сообщила: египетский шейх Юсуф аль-Карадави требовал, чтобы женщины, ставшие жертвами насилия, были наказаны в случае, если они были нескромно одеты, когда их насиловали. Он добавил: «Чтобы избежать наказания, изнасилованная женщина должна продемонстрировать хорошее поведение». Хорошее с точки зрения шейха, разумеется, а вовсе не с точки зрения европейского общества. 

  Недавно появился отчет ЕС, согласно которому мусульмане, живущие в Европе, сталкиваются якобы с дискриминацией во многих житейских аспектах – в области образования, условий проживания и работы, что ведет к отчужденности между ними и коренным населением.

  Но ведь мусульмане Европы признают, что именно от них самих в большой степени зависит уровень их адаптации, а многие из них не делают шагов навстречу европейцам. Давайте признаемся честно: какой предприниматель возьмет на работу полуграмотного алжирца, пусть даже гражданина Франции, если есть возможность пригласить на те же деньги китайца, который еще чуть-чуть и мог бы претендовать на Нобелевскую премию!

   «Они же не хотят интегрироваться!» - сокрушалась молодая работница социального ведомства Кёнигсвинтера и чуть ли не плакала при этом.

  Действительно, интеграция требует, прежде всего, признания и уважения фундаментальных ценностей общества, принимающего иммигранта.

  Всё остальное, например, концепция «мультикультурного общества», - это лишь способы, которыми принимающая страна хотела бы интеграцию ускорить. Концепция эта потерпела провал прежде всего из-за принципиальной ошибки ее инициаторов. Да и, конечно, из-за того, как ее пытались претворять в жизнь. Идеологи «мульти-культи» считают, что соприкосновение различных культур ведет к их взаимному обогащению; в теории правильно, на практике – далеко не всегда.

  Ведь фундаментальные ценности различных культур могут не только сильно отличаться друг от друга – они могут быть взаимоисключающими.

  Никто не запрещает в Европе исповедовать ислам. При поддержке государства в Англии было воздвигнуто 1600 мечетей, во Франции – 1700, в Германии – более тысячи и еще 2000 молельных домов и даже в маленькой Голландии – около 500 мечетей.

  Уровень безработицы среди иммигрантов-мусульман существенно выше, чем среди других групп населения – это известно, но это дает еще один результат – их на улицах европейских городов существенно больше, чем можно было бы представить на основе статистики. Едва ли в какой европейской стране их количество превышает 10-процентную отметку, а на улицах, особенно столичных, вы сами знаете…

  Демонстрация присутствия, намерение показать, «кто здесь хозяева». Зачастую – наглое, агрессивное поведение. В чем здесь причина?

  Некоторые считают, что в той же статистике. Ведь еще пару-тройку десятилетий назад выходцев из мусульманских стран было намного меньше, это были еще иммигранты первого поколения, которые хотели просто закрепиться и вели себя поскромнее. Но ведь и сейчас – вспомните, всего-то 10 процентов, скорее еще меньше, а такой ажиотаж, такой страх перед «закатом Европы», чуть ли не раскол традиционного европейского общества!

  Одни доказывают, что к иммигрантам и их потомкам нужно относиться строже, жестко карать всяческие проявления экстремизма, а тех, кто активно не принимает европейские нормы и ценности – высылать из страны так, как это делает, скажем, Австралия.

  Другие говорят о необходимости уступок, о том, что мусульмане долго страдали под властью европейских колонизаторов. Не слышал, не читал, чтобы мусульмане сильно страдали в недолгий период колониализма от европейцев. От собственных правителей и их слуг – сколько угодно. Колонизаторы же, наоборот, старались ввести цивилизованные порядки, увы – не всегда успешно. Местные феодалы, уступив государственный суверенитет, крепко держались за свою власть на местах, за свои ленные права, за бесправие крестьян, которые страдали от них – не от колонизаторов.

  Терроризм не имеет национальности – это расхожая формула, согласно которой это такое же преступление, как и любые другие. И в основе своей эта формула ложная, есть специфический почерк, скажем, китайской организованной преступности или ирландского терроризма. Когда же речь идет о том, что в последние годы 80 процентов терактов совершаются мусульманами, извините. Нельзя же так закрывать глаза на очевидные вещи.

  Откуда же тогда эти 80 процентов, причем мотивированные, как правило, «защитой ислама»? От кого защитой, кто нападает на ислам? Неужели предельно веротерпимые Европа и Америка?

  Совсем даже наоборот, никто из официальных лидеров на ислам как на религию не нападает, более того, призывает отделять ислам от тех, кто его «неправильно интерпретирует», то есть террористов и их непосредственных вдохновителей.

  Посмотрим на статистические опросы в мусульманском мире, в том числе и в мусульманских сообществах в Европе (есть закономерные сомнения в их достоверности, но столь же закономерно можно уловить тенденцию – если не всего общества, то тех, кто в этом обществе имеет право высказывания). С учетом особенностей стран с мусульманским населением примем самый мягкий критерий – больше или меньше 50 процентов. Так вот, большинство мусульман (то есть более 50 процентов, а на самом деле гораздо больше) не верит, что теракты 11 сентября в Америке устроили мусульмане. Все доказательства подстроили сами американцы и евреи. Так им сказали в близлежащей мечети, а в правоте слов имама сомневаться не принято.

  Касаясь недавних событий в Иерусалиме, большинство арабов убеждено, что ни Первого, ни Второго храмов на Храмовой горе никогда не было; это священное место ислама – и только ислама.

  «Ни одна песчинка Храмовой горы не принадлежит евреям», - заявляет шейх Раед Салах, лидер Исламского движения Израиля. Он уж и в тюрьме посидел, вышел на свободу и остался израильским гражданином со всеми правами, которые предоставляет кажущаяся безграничной израильская демократия.

  Да и вообще, оказывается, Муса (Моисей) был пророком именно ислама, а не чего-то там еще. Уничтожение же евреев и христиан – священная обязанность мусульман. Все это пишется в школьных учебниках во многих арабских странах уже не первый десяток лет, об этом достаточно открыто говорят имамы в мечетях не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и в терпеливой христианской Европе. В ответ - у них, дескать, это в обычае, так принято, правда спецслужбы отслеживают всех, кто собрался бы нарушить закон.

  У меня есть десятки знакомых мусульман из Турции и Ирана, из Афганистана, не говоря уж об индонезийцах, с которыми я разговариваю на их языке, которые категорически не одобряют террор и так же категорически не принимают его исламистское оправдание. Ведь так много людей живут в Европе, не меняя фамилии, не скрывая своего мусульманского происхождения, успешных, светских, общительных людей, с которыми можно и о ценах поговорить, и о Бетховене. Уверен, что такие знакомые есть и у многих читателей. Перипетии интеграции бывают самыми разными. Мне говорили, что с соседями-арабами легче найти общий язык и даже подружиться, чем, скажем, с пожилыми одинокими немецкими фрау.

  Мне пришлось работать во многих странах, преимущественно в Юго-Восточной Азии, везде я старался, прежде всего, освоить местный язык и, конечно же, обычаи – такие сложные и такие разные. Ничуть не менее сложные, чем в Европе. Тоже, между прочим, чуть ли не полжизни надо прожить, чтобы всё усвоить; хотя вообще-то, если постараться, можно и за неделю.

  Но ведь здесь, в Европе, никто или почти никто из иммигрантов не прилагает даже минимума усилий - нет необходимости. Каждый сразу попадает в окружение своих земляков и с готовностью пользуется их мнениями и предпочтениями. Таковы законы параллельных этнических сообществ, на словах декларирующих помощь в интеграции, на деле же пытающихся внести существенные поправки в стереотипы, прежде всего коренного населения, обязать их принять то, что для них чуждо, иногда даже совсем неприемлемо.

  Большинство этнических анклавов в городах Запада; скажем, «чайна-тауны» в Лондоне или Амстердаме, вовсе не навязывают своих обычаев жителям окрестных улиц. Да и сами эти анклавы являются лишь рекламой, напоказ выставляемой экзотикой. Живущие же там люди, как правило, являются примерными гражданами, и никто никогда не упрекал их в том, что они «недостаточно интегрированы».

  Источниками беспокойства, боязни со стороны жителей близлежащих районов становятся практически без исключения лишь мусульманские анклавы. И если полиция и судебная система действуют слишком «политкорректно», то это неизбежно ведет к поправению и радикализации в стране, росту ксенофобии и даже антисемитизма среди коренного населения, хотя первоначально это была реакция на агрессивный исламизм, еще более антисемитский (юдофобский, точнее).

  Заметим, что это является следствием не самой исламистской экспансии в Европе, а неадекватной реакции на нее и правительственных кругов, и общества в целом.

   Для того чтобы сохранить и обезопасить западное общество, необходимо безоговорочное требование ко всем иммигрантам без исключения принять фундаментальные ценности общества, в котором они находятся. До этого еще далеко, но именно к этому надо стремиться, и только тогда всё встанет на свои места. Силы и необходимые средства у правительств Европейских стран имеются.