Член-корр. Петровской академии наук и искусств Игорь Горолевич (Калуга)

2012 год в России объявлен не только «годом Истории», но он также является годом празднования 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года, поднявшей ее политический и военный авторитет в Европе на небывалую высоту. Сейчас в России и в странах Европы проходят различные научные мероприятия, призванные подвести итоговую черту под этим самым общеизвестным и одновременно самым загадочным событием европейской истории начала XIX века.

Одним из таких научных форумов стала Международная конференция «1812, кампания в России: взгляды европейцев на прошедшую войну», состоявшаяся в апреле 2012 года в Париже, на которой война 1812 года должна была предстать в виде поворотного момента в европейской истории, как с точки зрения геополитического равновесия сил, так и с точки зрения национальных судеб участвующих в войне государств. Однако эти два соображения выявили различия концепций на прошедшую войну у российских и европейских участников конференции.

О многом говорят и названия представленных докладов: «Что было нужно русским в Европе, от Петра I до Александра I?» (Lucien Bely); «Наполеон и воссоздание миража русского единства» (Michel Kerautret); «Поляки Великой Армии» (Andrzej Nieuwazny); «Итальянцы Великой Армии» (Luigi Mascilli-Migliorini) и другие. Надо понимать, что Россия в этих докладах выглядела в непривычном для россиян образе. И это не случайно. Идет серьезная идеологическая работа по пересмотру, если не окончательных ярко выраженных итогов военной кампании 1812 года, то ее фрагментов, которые, разрушая устоявшиеся догмы российской истории, ставят под сомнение сам факт ее легитимности. Россия в настоящее время проигрывает это соперничество….

За 200 лет по политическим и идеологическим мотивам Россия так и не продвинулась в понимании того, что военная кампания 1812 года не была ее частным делом в борьбе с Францией, а являлась пиковым моментом 25-летней общеевропейской эпохи Наполеоновских войн, в основе которой лежал конфликт Франции и Англии за передел мира. Этот конфликт наложился на другой, тлеющий с 1772 года конфликт, связанный с циничным разделом Польши тремя могущественными государствами Европы: Пруссией, Россией и Австрией, создавшими сильнейший в то время военно-политический альянс.

В результате побед Наполеона к 1812 году изменилась расстановка сил в Европе, что привело к возникновению кризиса общеевропейской дипломатии, вылившегося в военное противостояние двух коалиций: Англия-Россия-Испания и Франция-Италия-Пруссия-Австрия-Дания-Нидерланды-Польша (герцогство Варшавское) и других государств Европы при нейтралитете Швеции и Турции. В сложившейся ситуации Наполеон впервые затронул территориальные интересы России на спорных территориях, где она являлась не потерпевшей, а соперничающей стороной. Речь идет о территории «русской» Польши или Великого княжества Литовского (Литва, Беларусь и часть Украины), неправомерно захваченной Россией в царствование Екатерины II в результате раздела Речи Посполитой. Следует признать, что эти нерусские народы попали под жестокую русификацию. Наполеон в 1812 году пришел в Россию решать судьбу Англии, а судьба поляков, литовцев и белорусов была лишь «разменной монетой» в этом споре, способом давления на несговорчивую Россию. После победы Англии и Пруссии в сражении при Ватерлоо и заточения Наполеона в 1815 году на английском острове Святой Елены стало ясно, кому принадлежит окончательноая победа. В свою очередь Россия единолично присвоила герцогство Варшавское, создав на его территории Королевство Польское, «Основы конституции» которой Александр I подписал 3 мая 1815 года в ходе Великого конгресса. Пруссия и Австрия в результате раздела Речи Посполитой потеряли основные территории, что стало поводом для распада коалиции этих государств с Россией.

После совместной победы над Наполеоном отношения между недавними союзниками охладели. Сложившаяся в Европе политическая обстановка и взаимные претензии привели к постепенному опусканию «железного занавеса» между западноевропейскими государствами и Россией.

Окончательным моментом «опускания» этого занавеса можно считать 1837 год, когда к 25-летию победы в войне 1812 года по высочайшему повелению Николая I в российской истории было закреплено новое название прошедшей войны: «Отечественная война». С этого времени был утвержден официальный фальсифицированный «русский» вариант военной кампании 1812 года, вырывающий это событие из единого контекста единой европейской истории Наполеоновских войн. Еще при жизни многих участников и очевидцев войны 1812 года, российские историографы, художники, политики и цензура, как бы подтверждая слова Наполеона, что «История – есть басня, в которую договорились поверить», приступили к формированию новой трактовки прошедшей войны. История войны обросла огромным количеством чрезвычайно устойчивых стереотипов и мифов, порождаемых осознанием исследователями «государственных интересов». В результате была создана «удобная» версия войны, в которую, при ограничении на целый век доступа к архивам военной кампании 1812 года царская цензура постепенно заставила всех «уверовать».

Следует признать, что в отличие от «русского» варианта той войны, «европейский» вариант, хотя и не лишен недостатков, является более объективным. «Европейская истина» рождалась в спорах непосредственно после достопамятных событий и «шлифовалась» в течение двух веков. При этом отсутствие документальной информации из российских архивов о войне 1812 года не позволяет говорить о его полной объективности. В итоге европейцами был сформирован некий «двуликий» вариант «европейской» истории того времени, состоящий из объективной части, рассматривающей взаимоотношение европейских государств между собой, и фальсифицированной, рассматривающей взаимоотношение европейских государств с Россией.

Следует отметить, что прошедшая конференция в Париже была в основном посвящена «развитию» именно фальсифицированной части «европейской» истории. У «российской» фальсификации - иная основа. Прошедшая война стала для России великим потрясением, несмотря на ее техническую готовность к этой войне. К чему Россия была не готова, так это к якобинским идеям и распространению информации об европейских порядках, сильно отличавшихся от ситуации в России, где процветало крепостное право. Создалась политическая необходимость сформировать в обществе, начавшем задавать «нежелательные» вопросы, позитивное единое мнение в отношении некоторых событий, не имеющих логичных объяснений. Исследователи войны 1812 года посвящали свои работы сглаживанию «неудобных» моментов в ущерб логике самой кампании. Оставшись в одиночестве за «железным занавесом», Россия не удержалась от искушения переписать свою часть истории, что причинило значительный ущерб не только общеевропейской, но и мировой истории. Спорить и выяснять истину было не с кем, всё было в руках самодержца… Бесспорно, были реальные великие события, массовый и личный героизм, стратегическое мышление высшего командования, великие полководцы, великолепная работа разведки и контрразведки, гражданский и военный подвиг всех сословий российского общества и многое другое. Только одному этому могли позавидовать многие государства Европы. Но амбициозную Россию не устраивала отведенная ей второстепенная роль в эпохе наполеоновских войн….

Другой причиной «российской» фальсификации истории войны 1812 года стало «засекречивание» информации о войне почти на столетие. Первые организованные архивные изыскания, связанные с ее изучением, начали проводиться только начиная с 1901 года в крупнейших архивохранилищах документов того времени: Военно-учетном архиве и Московском отделении Общего архива Главного штаба под руководством известного в свое время архивиста полковника Николая Петровича Поликарпова.

Сенсационным был доклад Поликарпова 1 апреля 1911 года на заседании Московского отделения Императорского русского военно-исторического общества, на котором он первый в XX веке поставил вопрос о Бородинском сражении: «Бородинское сражение было нашей победой или поражением?». Выступление архивиста произвело в то время шоковый эффект, после чего за свое «вольнодумство» Н.П. Поликарпов был уволен со службы без содержания и вскоре умер от болезни в страшной нужде.

Осознавая вредоносность явления по формированию в обществе к середине XIX века искаженного взгляда на события войны 1812 года, один из авторов сборника «Отечественная война и русское общество» В.П. Алексеев писал: «В конце концов, события 1812 года обволоклись каким-то туманом национально-патриотических чувств, которые не могли рассеять даже начавшие появляться записки и мемуары русских и иностранных участников войны, и отношение к этой войне в духе национализма и специфического патриотизма сделалось традиционным. Иное отношение могло навлечь подозрение в [отсутствии] преданности отечеству и, как всегда, правительству». Далее он писал: «Полная и строго научная история Отечественной войны, несмотря на истекшее столетие ее, еще впереди.... За столетие, отделяющее нас от войны [18]12 года, историография Отечественной войны не освободилась еще от окончательных ложных взглядов на эту эпоху, от своего рода предрассудков и не стала вполне на научную почву».

Как верно сказал великий русский историк Василий Ключевский: «История - это не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков».