Как обрести доверие подростка

Записки практикующего психолога

Катерина Мурашова (Санкт-Петербург)

Иногда люди приходят ко мне пожаловаться. Они не собираются что-то делать или что-то менять в своей ситуации. У них просто наболело, и им хочется пожаловаться на происходящее кому-нибудь новому и нейтральному. Некоторым обратная связь не нужна, достаточно самого наличия внимающего персонажа, но многие хотят услышать от собеседника что-то вроде: «Эка, в какую тяжелую ситуацию вы попали. И как достойно вы себя в ней ведете! И как при этом страдаете! Прямо ужас какой-то!» Такие люди практически всегда приходят поодиночке и всегда на кого-то жалуются: на родственников, на учителей, на тяжелые жизненные обстоятельства.

***

Я как-то сразу решила, что моя посетительница по имени Анна относится к вышеописанной категории. Забыла сказать, что составляющие эту категорию персонажи отчетливо делятся на два подтипа: интеллигентные и неинтеллигентные. Первые начинают свой монолог словами: «Вы знаете, мой муж, в сущности, очень неплохой человек…» – вторые: «Вы знаете, мой муж такой козел!»

– Вы знаете, мой муж, в сущности, очень неплохой человек.

Я кивнула и поудобнее устроилась в кресле.

– Мы вместе уже пятнадцать лет, нашему сыну четырнадцать. Вполне достаточный срок, чтобы со всем определиться, что-то изменить, а к оставшемуся привыкнуть. Тем более что все это время мой муж никак существенно не менялся. Я, собственно, даже не знаю, в чем дело теперь – может быть, это у меня какой-то этап, кризис? Или дело в сыне? Моего мужа зовут Игорем, а сына – Сергеем. Игорь всегда много работал. Он – электрофизик, что-то такое сложное разрабатывает, внедряет, налаживает. Он приходит с работы около десяти вечера, ест, моется и идет спать под телевизор. Он отдает мне на хозяйство значительную часть своей зарплаты. У него почти нет претензий, он неприхотлив и консервативен в еде и одежде, предпочитает то, что уже когда-то ел, и то, что носит уже давно. Если я вообще ничего не приготовлю, он сам сварит себе пельмени и будет совершенно этим доволен. Если ему дать список покупок, он купит. Если попросить меня, сына или мою маму куда-то отвезти, он отвезет, но сначала поинтересуется, нельзя ли это сделать на такси.

Без всякого удовольствия он может сходить в кино. Затащить его в театр невозможно. Курорты исключены. Он не против, если я поеду с ним на рыбалку, но там ведет себя точно так же, как дома, а я могу делать все, что мне заблагорассудится. Никаких домашних инициатив он никогда не проявлял, но по конкретной указке способен практически на всё «мужское»: прибить полку, прочистить трубу, поменять проводку. Когда я спрашиваю его мнение, он отвечает: сделай, как тебе больше нравится. Если дело касается его самого: «Какого цвета куртку тебе купить на зиму?» – всё еще хуже: «Я предпочел бы остаться в старой, но если это невозможно, то мне все равно».

Со мной неизменно вежлив. Изменений в моей прическе или нарядах не замечает никогда. Если я спрашиваю, отвечает: ты замечательно выглядишь! Порадовать его оригинальной едой, обновкой или любым подарком невозможно. На прямой вопрос: что тебе нужно? – он всегда отвечает: спасибо, ничего! Если я прошу его принять хоть какое-то участие в воспитании сына, он всегда уточняет: «Что ты имеешь в виду конкретно? Что я должен сделать?» Если мне удается уточнить, он в 80 процентах случаев идет и делает именно это. Игорь уже давно не проявляет никакой собственной инициативы в плане сексуальных отношений. Но стоит мне хотя бы намекнуть, он немедленно откликается по полной программе. И я никак, никакими способами не могу понять: ему самому это нужно или это часть его вежливости?

У меня уже давно сложилось отчетливое ощущение, что я живу в одной квартире с каким-то крупным, прирученным и в общем-то, полезным животным – например, с лошадью. На ней можно ездить, что-то возить, она незаменима при вспашке поля и огорода. За ней можно ухаживать, кормить, чистить скребком, убирать стойло. Она никогда не предъявит хозяину претензий. При наличии желания с лошадью можно поговорить, приласкаться, даже как-то поиграть немного. Ее нельзя сводить в театр, но можно – на речку или погулять по полям. И нет никаких, абсолютно никаких шансов, что однажды лошадь скажет человеку: ну что, хозяин, мне кажется, пора уже пахать! Что ты себе думаешь? Давай-ка завтра с утречка и начнем!

Лошади – отличные животные, красивые и сильные. Но я никогда не хотела завести лошадь. А сейчас я вижу, что сын прямо на глазах становится точно таким же: вежливо здоровается со мной утром и, если ему сказать, всегда принесет картошку или вынесет мусор. Перестал ходить со мной в музеи, театры, хотя раньше любил. Не читает, даже телевизор не смотрит, помыться надо уговаривать. Школа, компьютер…

Я бесконечно устала от всего этого, иногда просто представляю в красках, как вот я иду и расшибаю себе голову об стенку. И испытываю облегчение. Что мне делать? Я вообще могу с этим что-нибудь сделать?

Я ошиблась. Она хотела не только пожаловаться, но и действительно что-то изменить.

– Может быть, Игорь в принципе не из тех людей, которые проявляют инициативу, креативность?

– Ничего подобного. Он на работе – изобретатель, причем, судя по отзывам коллег, очень эффективный. Он любит «Формулу-1». Недавно они с друзьями сорганизовались и ездили в Сочи на двух машинах – смотреть эту самую «Формулу». Игорь был заводилой всего.

– Приходите вместе с Игорем.

***

У меня была гипотеза, что он и не подозревает о ее чувствах. Она расскажет о них ему на моем поле, и что-то изменится. Я опять ошиблась.

Игорь покачал крупной, лохматой головой:

– Я знаю. И мне искренне жаль. Я стараюсь избегать конфликтов. Но я ничего не могу и даже не хочу менять. Я долго жил один и привык обходиться малым в бытовом смысле. Я не могу даже изобразить, что мне есть какое-то дело до способа приготовления котлет, цвета занавесок или рисунка на дверцах раздвижного шкафа. Мне глубоко безразлично даже само их наличие. Если дверца вывалилась, я могу поставить ее на место. Если котлеты не удались, я легко могу поесть пельменей. Любой музей или спектакль кажется мне выморочным по сравнению с туманом, поднимающимся над рекой утром. В театре я способен только два с половиной часа следить, как поднимается пыль, когда балерины прыгают по сцене, и прикидывать, как устроена схема работы софитов и подъема декораций.

– Зачем вы женились?

– Я влюбился, – улыбка у Игоря была очень обаятельная и какая-то слегка «ретро», так улыбались на иллюстрациях к книгам 60-х годов прошлого века. – Анюта как будто ответила мне взаимностью, мы стали близки, и я полагал, что теперь я должен сделать предложение, ведь все совпало… Вы полагаете, я ошибался?

– Не знаю, – честно сказала я. – Но в результате у нее в хозяйстве действительно не муж, а лошадь.

– Лошадь можно просто прогнать, – грустно сказал Игорь и добавил: Мне жаль.

***

– Теперь приходите с сыном, – сказала я Анне.

***

Подросток, услышав про лошадь, хохотал, как безумный.

– Точно! Точно! Именно лошадь! Иногда мне кажется, что мать отца прямо на уздечке в кино водит!

– У него есть работа, изобретательство. А у тебя?

– Я учусь, на теннис хожу… – неуверенно. Неглуп, понимает.

– Хочешь уметь радоваться шмоткам, вкусной еде, красивому дому, саду, спектаклям, большому миру вообще?

– Да, – твердо. – Хочу.

– Ориентируйся только на мать, – так же твердо говорю я. – И прямо сейчас. Потом – поздно.

***

– С Игорем вы ничего сделать не можете. Если он за пятнадцать лет не изменился, вряд ли изменится теперь. Но с сыном еще можно попытаться.

– Что мне делать? – торопливо спросила Анна. – Я предлагаю, он уже не соглашается.

– Значит, быстро-быстро пойдете навстречу. У вас еще есть шанс и немножко времени «встретиться». Что там? Компьютерные игры? Музыка? Однозначно – отношения в группе. Идите туда. Интересуйтесь. Через не могу. Если «встретитесь», сможете куда-нибудь пойти вместе и по вашему выбору, без уздечки.

***

Она пришла через год. Смотрела странно – грустно-умоляюще.

– Ничего не вышло? – предположила я.

– Нет, наоборот. Мы с сыном теперь друзья. Раз в неделю ходим вместе в какое-нибудь национальное кафе (столько интересного уже перепробовали!), слушаем рэп, катаемся на больших самокатах и еще думаем заняться картингом…

– И?..

– Я все время думаю: может быть, если я пойду и Игорю навстречу…

– Займетесь техническим изобретательством? Освоите рыбалку нахлестом? Выучите пилотов «Формулы-1»? И тогда удастся получить его совет по поводу занавесок?

– Вы думаете, все равно не выйдет?

– Ну, вы можете попытаться… – я без всякого энтузиазма пожала плечами.

– Да, – твердо сказала она. – Я должна! – она подняла подбородок, в глазах отразилось небо, а я наконец-то поняла, почему он в нее когда-то влюбился.

Она ушла. Кажется, Игоря ждет много интересного…