Восточная политика SPD – триумф, застой, фиаско

В прошлом номере в этой рубрике шла речь об изменениях вектора германской политики в отношении России, в частности, о влиянии социал-демократов на эту политику.

И вот канцлер Германии недавно выступил на Берлинской конференции по безопасности с заявлением, которое было поддержано в Германии, но встречено резкой критикой за границей. По словам Олафа Шольца, Россия может снова участвовать в европейском мирном порядке, если перестанет угрожать своим соседям.

Как это понимать? Почему после последних заявлений о войне и об изменении отношения к России канцлер говорит такие слова?

А как так сложилось, что к февралю 2022-го года, который, без сомнения, стал переломным в истории цивилизации, Германия подошла, будучи стреноженной зависимостью от России?

В поисках ответа не обойтись без пристального взгляда на историю германской социал-демократии в последние полвека. Не слишком ли много внимания социал-демократам? Полагаю, что внимания к ведущей силе правящей коалиции много быть не может.

Вилли Брандт, Эгон Бар и их Ostpolitik

Считается, что «Новая восточная политика» – феномен, появившийся в 70-х годах прошлого века. Но первые заявления автора идеи Эгона Бара, которые появились в авторитетных СМИ, относятся к 1963-му году. Его призыв к «переменам через сближение» (потом это стало слоганом Ostpolitik) прозвучал, когда Федеративной Республике было только 14 лет, когда прошло всего 10 лет с жестокого подавления восстания рабочих в Берлине и два года с возведения Берлинской стены. Идеи Бара вызвали возмущение очень многих в стране, но на его стратегическое мышление критика воздействия не имела – он безоговорочно верил в правильность своих постулатов.

Основные черты Восточной политики (слово «новая» опустим как неактуальное) выглядели благообразно и убедительно. Ну, что плохого в признании ГДР и незыблемости границ с Польшей?

Но, как в каждом стратегическом документе, за основными пунктами программы стояли подпункты, если можно их так назвать. Отношения с Россией считались в Германии более важными, чем отношения с партнерами в Восточной Европе.

Для немецких политиков, и не только социал-демократов, между словами «Россия» и «Советский Союз» всегда стоял знак равенства. Даже после распада СССР здесь не очень-то замечали, что возле России есть другие, сегодня уже суверенные государства.

Основной принцип этой политики Брандта и Бара заключался в том, чтобы использовать признание верховенства России и коммунистических партий в Восточной Германии и Польше для осуществления определенных изменений. Поэтому в конце 1970-х и 1980-х (и даже в 1989 году) социал-демократические политики были возмущены действиями демократической оппозиции в Польше и других странах, вращавшихся по российской орбите, и осуждали их действия. Считалось вредным и противоречащим духу разрядки ставить под сомнение верховенство Советского Союза и коммунистического строя.

В конце 1981 года Эгон Бар защищал объявление военного положения в Польше как вклад в дело мира и выражал понимание возможного военного вмешательства России в Польшу. Сам Бар назвал это реализмом. Много лет спустя, выступая перед школьниками, он наставительно сказал им: «Международная политика никогда не бывает связана с демократией или правами человека. Главное – это интересы государств. Помните об этом, что бы вам ни рассказывали на уроках истории».

В соответствии со своими принципами, вплоть до своей смерти в 2015 году, Бар выступал за интеграцию даже всё более авторитарной России в европейскую архитектуру безопасности.

Второй виток Восточной политики

«Реаниматором» Восточной политики можно считать сегодняшнего президента Германии Франка-Вальтера Штайнмайера. Практически всё время служения в должности канцлера Герхарда Шрёдера Штайнмайер был руководителем ведомства федерального канцлера, затем – вице-канцлером при Ангеле Меркель во время первой «большой коалиции».

В 2008-м году Штайнмайер декларировал принципы Восточной политики.

Восточная политика, по Штайнмайеру, сделала мир более безопасным в непростых политических реалиях, против чего, в принципе, не возразишь. Вот только вклад Восточной политики в обеспечение безопасности в Европе носил краткосрочный характер и был, скажем так, довольно скромным. Восточная политика Брандта основывалась на двусторонних переговорах с правительствами в Москве, Восточном Берлине, Варшаве, Праге и Будапеште и позволила добиться облегчения в вопросе соблюдения прав человека, что было важно для некоторых из тех, кто пострадал от притеснений.

Восточная политика привела к периоду некоторой политической разрядки в отношениях между упомянутыми странами, которая, к сожалению, во времени продолжалась недолго. Она полностью провалилась, когда отношения снова испортились. Никакого влияния на демонтаж военного противостояния она не оказала. Напротив, Вилли Брандт и Эгон Бар позволили советской политике более или менее эксплуатировать себя в период дебатов о перевооружении в начале 1980-х годов. В результате они открыто выступили против политики своего товарища по партии Гельмута Шмидта в отношении так называемого двойного решения НАТО 1979 года, которое является неотъемлемой частью западной политики разрядки.

Двойное решение состояло в размещении в Европе ракет средней дальности в ответ на аналогичное действие СССР, в сочетании с дальнейшими переговорами об их сокращении.

Еще одно заявление Штайнмайера о том, что Восточная политика открыла новые возможности и свободу для демократических движений в Восточной Европе, совершенно неверно. Благодаря проводимой всем Западом многосторонней политике разрядки, Совещанию по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) в тогдашнем Восточном блоке в середине 1970-х годов существовала определенная свобода для инакомыслия. Но как только оппозиционные силы стали переступать черту, проведенную, коммунистическими режимами, репрессии не заставили себя ждать.

Кроме того, неверно и утверждение Штайнмайера о том, что Восточная политика внесла решающий вклад в окончательное преодоление блокового противостояния. Восточная политика СДПГ не была направлена на преодоление разрыва между Востоком и Западом. Она только стремилась сделать это противостояние более умеренным и контролируемым. В 1960-х и 1970-х годах это было вполне разумным решением. В лучшем случае Брандт и Бар рассчитывали на медленный процесс перемен через сближение, а не на быстрый конец мировой социалистической системы, как это произошло в 1989/90 годах.

Горбачев

Конец конфликта между Востоком и Западом произошел не в результате Восточной политики Вилли Брандта и Эгона Бара, а потому, что Михаил Горбачев был избран Генеральным секретарем КПСС. Горбачев понимал, что СССР не возьмет верх в конфликте между Востоком и Западом – ни благодаря экономическим и социальным успехам, о которых в 80-х было смешно говорить, ни благодаря гонке вооружений. Карта военной угрозы больше не разыгрывалась. Казалось, что навсегда.

Постсоветский период и политика Германии в отношении России

Главным вектором внешней политики Германии, во многом сформированной Франком-Вальтером Штайнмайером, была поддержка российского руководства на пути к демократии и реформам и построение стратегического партнерства. Это должно было, по замыслу главного архитектора второй волны Восточной политики принести пользу всем европейцам, включая тесное партнерство по природному газу. Но по мере авторитарного регресса и сворачивания большей части всех реформ в России, когда Москва всё больше угрожала своим соседям, неуклюжесть немецкой восточной политики снова вышла на первый план.

Немецкое правительство – не только SPD, но и Союз во главе с Ангелой Меркель – закрывало глаза на все российские авантюры и игнорировало растущую военную угрозу для жителей Восточной Европы и риски зависимости от поставок природного газа.

«Без России мирный порядок в Европе невозможен», – эту фразу Эгона Бара вынес федеральный канцлер Олаф Шольц по случаю визита к Путину в феврале 2022 года. Под этим девизом в течение двух десятилетий игнорировалось скатывание России к тоталитарной диктатуре и рост военной угрозы Европе. Германией проводилась немыслимая политика умиротворения и потворства Москве. Считалось допустимым, что европейские соседи Германии подвергались грубым вмешательствам во внутренние дела и угрозам со стороны России. В первую очередь это касалось Украины.

Отношения с Россией считались более важными, чем отношения с союзниками и партнерами Германии в Восточной Европе. И снова федеральное правительство было готово терпеть и принять гегемонию России над своей бывшей сферой влияния в надежде, что сотрудничество с Россией перерастет в надежное партнерство.

Лучше поздно, чем никогда

Итак, в феврале, за несколько дней до начала войны, Олаф Шольц сказал в Москве, что без России мирный порядок в Европе невозможен. Сказал в надежде, что большой войны всё же не будет. Через девять месяцев в Берлине он сказал, что Россия может снова участвовать в европейском мирном порядке, если перестанет угрожать своим соседям. Сказал в надежде, что кремлевский диктатор образумится и выведет войска с чужой территории. Кремлевский диктатор в это время с бокалом шампанского в руке и ухмылкой на лице говорил своим генералам: вот, мол, у нас появились новые территории, и Азовское море стало нашим внутренним морем. А у Шольца, после ряда решительных шагов, снова случился рецидив риторики Восточной политики. Полвека Ostpolitik вошли в кровеносную систему социал-демократии, и ее оттуда за девять месяцев не вывести. Вспомним, что в 1989-м, когда Берлин сотрясали многотысячные демонстрации восточных немцев, требовавших воссоединения Германии, Эгон Бар ориентировался в переговорах исключительно на коммунистическую SED (СЕПГ).

Но между двумя упомянутыми заявлениями Шольца была речь сопредседателя SPD Ларса Клингбайля на мероприятии, посвященном 100-летию Эгона Бара 18 марта, в которой лидер партии назвал стремление к интеграции России в европейскую систему безопасности ошибочным. Перемены посредством торговли – это был главный принцип того времени, сказал Клингбайль, – однако такая концепция оказалась несостоятельной.

И была речь Штайнмайера, о которой мы говорили в прошлом номере, и которая ознаменовала перезагрузку отношений Германии с сегодняшней Россией.

Признание прошлых ошибок, конечно, не поднимет из могил тысячи жертв развязанной Россией войны. Но может спасти тысячи и тысячи, которые могут погибнуть, если бы такое признание не состоялось.

Александр Кротов (Эссен)

Читайте также:

1. Чем больше поддержка Украины, тем быстрее кончится война. Журнал «Партнёр» № 10 / 2022. Автор А. Кротов
2. Германия. Груз прошлого? Журнал «Партнёр», № 4 / 2022. Автор А. Кротов
3. Германия запрягает медленно. Журнал «Партнёр», № 5 / 2022. Автор А. Кротов
4. Выборы как зеркало войны. Журнал «Партнёр», № 6 / 2022. Автор А. Кротов
5. Шольц не делает визитов ради фотосессий. Журнал «Партнёр», № 7 / 2022. Автор А. Кротов
6. «Мы за мир» и крокодил. Журнал «Партнёр», № 7 / 2022. Автор С. Мучник
7. Съесть то он съест, да кто ж ему даст? Журнал «Партнёр», № 8 / 2022. Автор А. Кротов
8. Как Германии строить отношения с Россией? № 11 / 2022. Автор А. Кротов
9. Германия: шаг назад, два шага вперед? №12/2022. Автор А. Кротов