Всё пройдет, бэби, всё пройдет

Понимаю, что все мои истории про хороших не так уж и актуальны сейчас. Какие хорошие, когда война на дворе. Но недавно, в Америке дело было, один умный и очень хороший человек сказал мне: «Если от твоего текста хоть кому-то станет теплее – пиши». Вот, пишу. Про хороших и про Америку.

Страну эту далекую я с первой же поездки полюбила, прямо с первой же минуты. Вернее, со второй. Потому что первая метафорическая минута длилась часа три. Пока мы с дочкой все формальности прошли, на все вопросы ответили, отпечатки наших некриминальных пальчиков оставили – уже еле на ногах стояли. И не до Америки нам было, не до чудес ее. Свалиться бы скорей у сына, в крохотной квартирке, которую он снимал на Манхэттене, и не вставать часов десять подряд.

Если бы! Аэропорт JFK от Манхэттена далеко, на общественном транспорте добираться – вообще с ума сойдешь; и сын, который, как назло, не cмог нас встретить, вызвал нам Uber. (Чтобы хоть по телефону за родственниками следить.)

И тут-то наступила эта вторая минута. Сели (точнее, упали) мы на задние кресла, а водитель вдруг оборачивается и говорит мне по-английски: «Вижу детка, что устала; но не переживай: мы быстро доедем». Из этого предложения поняла я только одно: бэби – детка. Остальное дочка перевела. Но можно было и не переводить: так я счастлива была, услышав это трогательное «бэби».

Кстати, доехали совершенно не быстро, водитель почему-то решил чудеса медленной езды на хайвее демонстрировать, но мне уже было всё равно. Главное – едем; музыка звучит; я – бэби; и вообще – Америка за окном! А скоро мы будем на месте: отдохнем, поужинаем. Сын как раз с работы придет и нам что-нибудь вкусное приготовит.

И действительно: сыночек уже встречал нас около дома, чертыхаясь по поводу «шумахерских» замашек водителя. «Но зато, – сообщил он, когда мы поднимались к нему на 42-й этаж, – вас ждет сюрприз». И мы с дочкой, привалившись к стене лифта, шептались, предвкушая, что, наверное, это будет наша любимая жареная картошка.

Ну, – отворил дверь малюсенькой квартирки сын, – оцените! Мы кинулись к столу – картошки не было. И вообще не было еды. Но расстроиться мы не успели.

Что вы все на стол смотрите? –закричал наш мальчик. – Вы на окно смотрите! Окна в квартире, собственно, не было. Вместо него был стеклянная стена, а за ней горел всеми огнями Манхэттен и катились воды Гудзона. И это была третья минута счастья.

Про еду мы забыли. Застыли потому что. Перед этой мощью, перед красотой, перед каким-то невероятным воплощением энергии жизни.

Ну что, детки, – обнял нас за плечи творец сюрпризов, – это ведь лучше жареной картошки?

И я полюбила Америку окончательно.

Кстати, постепенно я поняла, что слово бэби – сердцам американцев вполне любезное. И это в стране, где прайвеси да и вообще личное пространство превыше всего и где за неправильный взгляд и неправильное обращение можно и в полицию нажаловаться.

Но бэби – у них разрешено. И даже, мне кажется, любимо. Как и слово enjoy. По-русски – наслаждаться. Перевод, правда, слишком нейтральный. У американцев это короткое звонкое enjoy (энджой) звучит повсюду. В ресторане официант, принеся еду, – enjoy! В кино билет протягиваешь: они, пропуская тебя, – enjoy! В музей заходишь – опять enjoy. Радуйся, черт возьми, наслаждайся, получай удовольствие от жизни! В любой обстановке.

Вспомнила, как однажды торопились мы с дочкой на бродвейский мюзикл. Сын билеты подарил. Видимо, вместо жареной картошки. Опаздывали, конечно, поскольку забывали постоянно о том, что Нью-Йорк чуть-чуть побольше (раз в пять) чем наш Мюнхен, где расстояния в пределах разумного существуют. Поесть тоже не успевали, поскольку из очередного музея никак не могли уйти. Из дополнительных опций: холодрыга в одном флаконе с проливным дождем. То еще ощущение: особенно когда без зонтика. И вот плюхнулись мы в метро: мокрые, замерзшие, голодные. Едем в толпе, но никак согреться не можем. И тут – батюшки – выясняется, что поезд на нужной нам остановке не останавливается. Не знали мы, бедолаги, что в Нью-Йорке по одной и той же линии кроме обычных поездов могут бегать так называемые экспресс-поезда. Которые из себя крутых строят: проносятся мимо непринципиальных остановок. И мы как раз в такой неправильный поезд попали.

Господи, как нас жалели пассажиры, когда про поезд объясняли и про то, что нам надо через несколько остановок сойти и назад ехать. На поезде попроще.

И одна большая темнокожая женщина сказала мне: «Бэби, иди сюда, да и ребенка своего около меня сажай: я женщина горячая, около меня всегда тепло». И кто-то с возгласом enjoy! сунул нам коржики в пакете. И мы сидели около веселой горячей женщины, согревались ее теплом, ели коржики, и как же нам было хорошо. С бродвейским мюзиклом не сравнить!

А уж какая дивная история случилась со мной в Америке этим летом! Случайно узнала, что в Нью-Йорке выступает Дмитрий Быков. А я его так люблю, что и в Сыктывкар понеслась бы слушать, ну а уж тут – тем более. Правда, жила я уже не на Манхеттене, где у моего любимца встреча была, а у сестры на острове Статен. Staten Island – у американцев называется. Не так уж и далеко до Быкова. На автобусе – примерно час. До центрального парка. И еще минут 15 пешком. Фигня по нью-йоркским масштабам. Можно было бы ради такого случая такси или тот же Uber вызвать, но уж очень дорого получалось.

Вышла я заранее, еду, любуюсь американскими мостами да заливами, и вдруг автобус останавливается, выходит в салон водитель – огроменного роста американец – и сообщает, гад, на английском, совершенно не поинтересовавшись, помню ли я что-нибудь кроме слова энджой. Что-то короче сообщает.

По реакции пассажиров вижу, что новости нерадостные. Посему спрашиваю их единственное, что я могу спросить, а именно: «Du you speak English?» Все кивают, но помощи не оказывают. Пришлось зачем-то свой немецкий подключить. Давно заметила такую особенность: как только люди начинают говорить с тобой на иностранном языке, который ты не понимаешь, то ты тут же начинаешь говорить с ними тоже на иностранном языке, но на том, которым ты хоть как-то владеешь. То есть некий код срабатывает: говори по-иностранному – лучше поймут.

Короче, с помощью жестов и никому не известному в этом автобусе немецкому выясняю, что до центрального парка мы не доедем: что-то по дороге перекрыто, надо пересаживаться, ехать на метро, в общем, – не под силу мне эта история.

Побежала я к водителю. Хотя в таком автобусе вставать с места во время движения нельзя, но… (говорю же: не могла я Быкова пропустить.) Водитель зыркнул на меня сердито, но я не забоялась, а вот прямо в глаза так и сказала: «Du you speak English?» А он мне – натурально, как английская королева в известной истории – a little.

И я давай руками махать: Сentral park, концерт, I'm late! А водитель мне: «Русским языком можете сказать, куда вы там опаздываете?»

Я потом родственникам своим рассказывала: они в шоке были. Больше тридцати лет живут на Статен Айленде; каждый день на работу на этих автобусах ездят; не раз приходилось общаться с водителем; и ни разу не видели русского за рулем.

Короче, я чуть ли не обниматься с этим парнем кинулась: автобус мы с ним едва не опрокинули. Он, правда, мне сказал, что по-русски ни с кем говорить не хочет.

Из-за войны? – спросила я. И он кивнул печально и сердито.

Но ради тебя, – говорит, – сделаю исключение. Какой концерт, где? Я ему чуть ли не биографию Быкова рассказала: какой он талантливый и умный; какие у него стихи изумительные, и проза, и публицистика; и как он говорит, и вообще… за Украину. Повздыхал водитель: «Ладно, подвезу я тебя, когда с пассажирами расправлюсь, куда-нибудь поближе, а там уж добежишь».

Сын очень потом надо мной смеялся. «Мать, – говорит, – такси не захотела, целый автобус себе вызвала».

Короче, высадили мы пассажиров, и этот роскошный автобус повез лично меня поближе к моему любимчику, а оттуда, увидев, что всё равно времени в обрез, водитель этот великодушный взял и сам вызвал мне Uber. И хозяин приехавшей машинки, назвав меня бэби, довез в три минуты прямо к Быкову в объятия.

А дальше совсем было прекрасно: какой-то парень мне для успокоения водички налил, и Дмитрий Львович меня самолично провел, потому что билетов уже, естественно, не было, а я уже там была.

И сидели мы – не дышали: так блестяще Быков говорил. А на подоконнике пристроились его юная жена и ребенок. И ни пикнул ни разу малыш. А играл себе в какую-то игрушку тихонечко. Не мешал залу не дышать и наслаждаться.

Да и потом тоже было неплохо. Нет: сначала плохо. Потому что никакие машины я сама в чужой стране вызывать не умею. И как дойти до автобуса тоже не знаю. А уж ночь-полночь, а мне же в Статен Айленд пилить.

Ну, и спросила я у народа, как пройти к Центральному парку, и пока фанаты Быкова меня в разные стороны отправляли, нашелся один (самый лучший!), вызвавшийся часть пути мне показать, поскольку эта часть ему по дороге. Прекрасный оказался попутчик: понял, что я как есть ворона, да и по-английски – a little. Потащился меня до автобуса провожать, пусть и дождь начался, как будто город заплакал над тем, что всё кончается… И гнала я уже домой этого героя. А он – нет, проводил и даже остался ждать, когда придет нужный автобус (а это еще двадцать минут); и потом подошел к водителю: объяснил, видимо, что тетенька не в себе, и ее нужно на правильной остановке высадить. И водитель, афроамериканец, уж точно не умевший говорить по-русски (впрочем, кто его знает) закивал радостно, махнул мне, указав на переднее сиденье: «Sit down, baby!» И добавил, улыбаясь: «Don't worry! Еnjoy!» И я ехала в этих нежных дождевых слезах на стеклах, любовалась грустным Нью-Йорком, и совершенно, совершенно «доунт ворри»! Не беспокоилась!

Да, а потом еще куча таких историй со мной случалось, и под конец – даже милая. Летели мы из Сан-Франциско: оттуда до родного Мюнхена часов 12 – обалдеть. И муж, умеющий спать в любых условиях, калачиком на кресле свернулся, тоненьким пледом прикрывшись, а я всё никак: устала, да и холодно, честно говоря. Короче, часа через два пошла я к стюардессе: одеяло второе попросить.

Впереди нас сидел пожилой интересный господин, вроде бы в своем компьютере зависший, но видевший, как я кручусь и мучаюсь. И вот приплелась я с дополнительным пледом к своему месту; кое-как через мужа перешагнула и всё пытаюсь укутаться. Но не получается: то нос вылезет, то ножки. И вдруг чувствую: кто-то утаскивает мои одеяльца. Приподнялась: стоит этот седой красавец. «И сама, – говорит, – не уснешь, и мужа разбудишь. Устраивайся как следует.» Я свернулась, а он одеяло подоткнул, как мама в детстве делала. А вторым укрыл. И пошел к своему компьютеру. А я заснула, счастливая. Наверное, первый раз в жизни – в самолете.

А для чего это я так долго… А для того, чтобы тоже кого-нибудь укрыть. Пусть и таким метафорическим одеялом. И сказать: детка, все трудности (и серьезные, и не очень) когда-нибудь закончатся. Энджой!

Майя Беленькая (Мюнхен)

Рисунки Дины Крайзлер

Читайте также:

1. Аферистка. Почти детективная история с назиданием. Журнал «Партнёр», № 1 / 2022. Автор М. Беленькая
2. Почти баллада о неизвестном герое. Журнал «Партнёр», № 11 / 2021. Автор М. Беленькая
3. Как петь их теперь – старые песни о главном? Журнал «Партнёр», № 8 / 2022. Автор М. Беленькая