Сомнения будущих патриотов

Патриот отличается от национал-патриота тем же, чем отличается обыкновенный бюргер от фанатичного сектанта. Последних характеризует яростное неприятие чужой культуры. Называть себя патриотом никому не запретишь, да это было бы и бессмысленно, потому что патриотизм, так же как и счастье (по Аркадию Гайдару), каждый понимает по-своему. И всё же, согласитесь, куда привычнее и проще рассуждать о патриотизме коренных жителей того или иного государства, чем пытаться разложить по полочкам патриотические чувства иностранцев к чужому отечеству.

Сейчас именно эту неблагодарную и трудную миссию добровольно взвалили на себя германские политики. Угасающие было дискуссии о «ведущей культуре» и патриотизме возобновились и получили новое направление. Если раньше они касались, главным образом, исконных немцев, то теперь относятся преимущественно к иммигрантам.

Примеров успешной интеграции переселенцев в мире не так уж мало: итальянцы во Франции, немцы в Америке, китайцы в Канаде, японцы в Перу или русские в разных частях света. Известный русский писатель Иван Шмелев, мечтавший создать развернутую психологическую картину жизни русской эмиграции, в своих набросках к роману «Иностранец», который он так и не закончил из-за драматических обстоятельств в жизни самого писателя и надвигавшейся Второй мировой войны, оставил нам живые характеристики русских за рубежом.

«Все они (русские) чуточку «дэттракэ», с этикеткой не считаются и приличий не знают... По всему свету рыщут, как бродячие цыгане... и поют здорово, только без аккуратности. Начнут, словно кюре на панихиду, а под конец так пустят, будто их черти лупят», - удивляется в романе одна француженка. «Да их и не признаешь, этих русских. Та за англичанку и за американку вполне сойдет, так чисто говорит – не отличишь... Они по-всякому могут говорить», - аттестует наших соотечественниц другой персонаж. Шмелев приглашает читателя задуматься вместе с ним об удивительной способности русских сливаться с иноязычной средой, не теряя в то же время собственной национальной идентичности. На языке современных социологов и политиков это, видимо, и есть та самая интеграция, которую следует считать абсолютно удачной.

Но можно ли требовать от иностранца патриотичного поведения? Выходит – можно. Тема «Патриотизм и интеграция» стала почти ведущей на декабрьском съезде Христианско-демократического союза. Партия хочет профилироваться как носитель германских интересов, не навлекая на себя упреки в расколе нации. Любовь к новому Отечеству должна стать предпосылкой удачной интеграции иностранцев, патриотизм должен не отдалять немцев от иммигрантов, а распространяться и на них, рассуждает консервативный премьер Гессена Роланд Кох. Такой патриотизм служит предпосылкой экономического роста, дополняет коллегу председатель ХДС Ангела Меркель.

Необходимость подчинения иностранцев «ведущей культуре» объясняется прискорбным фактом: мультикультурное общество в Германии потерпело полный крах, наиболее многочисленная категория иностранцев (мусульмане) не интегрируется, а сосуществует, образовав «параллельную этническую структуру». В этом убеждены уже не только христианские демократы, но и представители других политических партий. Неудачи же интеграции, как показал пример Голландии, усиливают опасность экстремизма.

Французский социолог и публицист Раймон Арон в 60-е годы прошлого века предсказывал в своем труде «Мир и война», что биполярный раздел мира на Восток и Запад не будет длительным и по окончании «холодной войны» сменится разделом на цивилизации. В это тогда мало кто поверил. Но когда в 1993 году британский публицист Сэмюэль Хэннигтон опубликовал в журнале «Форин Афферс» статью, посвященную столкновению цивилизаций, в Европе уже шли широкие дискуссии о способах культурной адаптации иностранцев, в первую очередь, мусульман. Сторонники идеи мультикультурного общества верили в возможность идиллии до тех пор, пока не прогрохотали первые крупномасштабные теракты.

Появление в Германии так называемых параллельных этнических структур и вызвало к жизни тезис о «ведущей культуре». Но одно дело провозгласить какой-либо принцип и совсем иное осуществить его на практике. Иностранец, по крайней мере, в Германии, не ощущает себя частью немецкого этноса. Он пока не готов объявить себя германским патриотом. У социологов же нет необходимых критериев для оценки лояльного поведения иммигрантов.

Одни считают антипатриотичным такое поведение, когда иностранец делает закупки в магазине, торгующем продуктами с родины, смотрит видеопередачи на родном языке, слушает национальную музыку и болеет за спортивные клубы бывшего отечества. Другие убеждены, главное – к какой культуре приобщает иностранец своих детей. Ему должно быть невыгодным, чтобы местом будущего проживания его детей стало некое государство в государстве, некий культурный анклав.

Первыми на дискуссии о крахе мультикультурного общества откликнулись турки. Они провели в Кёльне 25-тысячную мирную демонстрацию, проявив «патриотизм», но очень обидевшись при этом на бывшего социал-демократического канцлера Гельмута Шмидта, который публично признал исторической ошибкой принятое когда-то Германией решение приглашать в страну иностранных рабочих из Турции. Полагают, что манифестация была организована Анкарой, чтобы оправдать предстоящее вступление Турции в Европейское сообщество. Однако этот «патриотичный» жест не превратил в патриотов два с половиной миллиона местных турок и вряд ли он поможет германским политикам решить проблему культурной лояльности иностранцев. Новые традиции формируются на протяжении многих десятилетий. И участвующий в этом процессе иностранец прежде всего должен быть уверен, что давшее ему прибежище государство действительно не считает его чужим.

Евгений Бовкун