Рождественский променад по Европе

Праздники в Европе

Анатолий Сигалов (Ульм)

Самая рождественская площадь

Говорят, что Гроте Маркт, центральная площадь Брюсселя, — самая красивая площадь в Европе. Кто-то не согласится и вспомнит живописную Сан-Марко, строгую Пляс Вандом или торжественную Трафальгар-Сквер. А может быть, уютные площади старых рынков средневековых германских городов. Но вот что, на мой взгляд, неоспоримо: Гроте Маркт — самая рождественская площадь, и не только в Европе.

Площадь имеет форму прямоугольника, не слишком протяженного, но и не малого, по длинным сторонам которого друг напротив друга стоят главные здания ансамбля — готическая городская ратуша с элегантной 90-метровой дозорной башней и перестроенный в XIX веке в неоготическом стиле Дом Короля. Их продолжают, окаймляя площадь и образуя узкие проходы, дома городских гильдий XVII века, чьи фасады — многоголосый гимн фламандскому барокко. Скульптуры и бюсты в нишах и на крыше, барельефы, лепные орнаменты и золоченые гирлянды по стенам, стрельчатые фронтоны в виде кормы каравеллы или иного символа гильдии, аллегорические животные и птицы на шпицах изогнутых крыш — всё это в сочетании с ажурными аркадами ратуши и Дома Короля создает ощущение нескончаемого праздника. Но праздник на Гроте Маркт, оказывается, может быть еще более величественным.

  По счастливому стечению обстоятельств, однажды, накануне Рождества, я оказался в Брюсселе, где поселился в уютном семейном отельчике в 50-ти шагах от Гроте Маркт. Несколько раз в день, проходя через площадь, я мог наблюдать ее постепенное, как обряжение невесты перед свадьбой, приготовление к празднику. Устанавливали и украшали елку, сколачивали помосты, строили маленькие сказочные домики. В какой-то момент, недели за две до Рождества, всё это вдруг ожило и стало частью общего действа.

Вечер. Над площадью, в небесах, звучит благостный хорал. Мягкий свет, рассеиваясь во влажном воздухе, прорисовывает объемные фасады старинных зданий и устремляет в темное зимнее небо бесконечную мохнатую елку. На южной стороне площади высвечивается Вифлеемский хлев с фигурами Иосифа и Марии в ярких одеждах, с младенцем Иисусом в яслях. Чтобы увидеть всё происходящее одним планом, располагаюсь на возвышении, на галерее Дома Короля. Движение толпы, заполнившей площадь, становится более заметным; перед ратушей по искусственному льду катка, как по огромному мерцающему голубым светом телеэкрану, плавно и безмолвно скользят не фигуристы, а обычные люди. Я спускаюсь на площадь и включаюсь в движущуюся толпу.

В деревянных расписных домиках, разбросанных полукругом вокруг елки, торгуют всякой всячиной: бронзовыми ангелочками, стеклянными и парчовыми шарами, Санта Клаусами, крохотными избушками с резными оконцами и выглядывающими из них человечками, картинами, масками, бижутерией, сувенирами из раскрашенной керамики, вязаными шарфами. А также кулечками с трюфелями или печеньем, фигурным шоколадом, пирожными, бутербродами, минеральной водой, подогретым вином и еще невесть чем. И всё это покупают. На торговых домиках висят таблички с названием страны, из которой привезен товар. Чаще всего встречаются Дания, Швеция и Голландия, попадаются Греция и Финляндия. Далекая Австралия уже вызывает некоторые сомнения в искренности продавцов. Сомнения, впрочем, не напрасные, тем более что очаровательный ангелочек, которого я покупаю в «голландской» лавке, имеет клеймо «Made in China». Три евро отдаю за чашку подогретого вина, так уместного в этот морозный вечер, и кулечек трюфелей из настоящего бельгийского шоколада. Вино медленно согревает, трюфели оттеняют его терпкий вкус, тая во рту, влажный воздух полнится пряными запахами, звучит музыка, я теряюсь в толпе, подчиняясь ритму Рождества…

Красив Брюссель, вернее, его «рождественская» часть — она притягивает как магнит, согревая душу ощущением какого-то сказочного спектакля. Но мне нужно двигаться дальше, в Париж, Компьен — там назначена встреча с друзьями. На Центральном вокзале Брюсселя сажусь в темно-красный самолетоподобный «Thalys». Через 1 час и 15 минут выхожу на перроне Северного вокзала в Париже. С такой скоростью по земле я еще не передвигался.

Рождество служит Парижу

Мощные аллеи, нетипичные для европейских городов. Почти вертикальные скаты крыш с двухъярусными мансардами. Триумфальная арка, тяжелым аккордом завершающая перспективу авеню. Мачта Эйфелевой башни, купол собора Дома инвалидов, дворцы, фонтаны на Рон-Пуан-де-Шанз Элизе, витрины роскошных магазинов, преобладающий элегантно-черный цвет в одеждах… Я помню чувства, овладевшие мною, когда я впервые вступил на землю Парижа, — чувства, которые не испытывал нигде в других городах мира: «Он не чета другим. Надо быть абсолютной монархией или империей, чтобы создать такую столицу».

  Париж так важен сам для себя, так самодостаточен и так архитектурно многополярен, что Рождество не имеет в нем той поглощающей силы, которая стягивает всё в одну точку в Брюсселе или, скажем, Берлине. Празднество здесь размыто по многим центрам, и пафос его несколько снижен. И не город отдан во власть праздника, а праздник служит его украшению.

На Елисейских полях и Больших бульварах деревья покрыты искусственным инеем, увешаны гирляндами лампочек, в воздухе парят привязанные к веткам Санта Клаусы и разноцветные шары. Входы магазинов, пассажей, галерей, ресторанов украшены сосновыми ветками и щедро иллюминированы. Навстречу движутся люди — много людей с коробками, перевязанными лентами, с пакетами, пропечатанными золотом. Часто слышится смех и «Bonne Noel!» — «Счастливого Рождества!» В окнах витрин безостановочно размахивают мешками Санта Клаусы, щелкают зубами щелкунчики, дуют в саксофоны негритянские джаз-банды, рубят лес дровосеки, кивают головами разряженные принцы и принцессы. Среди прочих выделяется Галери Лафайет. Перед ее витриной — плотная толпа. Я подпрыгиваю, чтобы хоть краем глаза увидеть грандиозную механическую жизнь выставленных на обозрение игрушек.

Гранд-опера — разностильный символ богатства Второй Империи, площадь перед ней и авеню Опера, ведущая от площади к Лувру, также иллюминированы и украшены в честь Рождества. И отовсюду видна светящаяся в небе, как раскаленный в пламени гвоздь, Эйфелева башня. На Новом мосту, на левом берегу и на острове Сите близость Рождества менее акцентирована. Но полночную мессу 24 декабря отслужат именно здесь, в соборе Парижской Богоматери.

Орлеанская дева на коне в доспехах

Три рождественских дня я провел у своих друзей в Компьене, расположенном на живописных берегах Уазы в 80 километрах от Парижа. Старинный городок в Пикардии, чье название мало о чем говорит современному читателю, во времена раннего Средневековья был среди резиденций каролингских королей — основателей Великой империи франков — предвестницы нынешней единой Европы. Здесь они охотились в древнем Компьенском лесу, отмечали Пасху и Рождество, устраивали сеймы и ассамблеи, здесь на Троицу 979 года происходила пышная коронация последнего Каролинга — Людовика V и здесь же в соборе Сен-Корней он погребен. Не обделяли своим вниманием Компьенский замок и более близкие к нашему времени короли и императоры Франции, от Людовика  XIV до Наполеона  III;  один из них, Наполеон Бонапарт, впервые увидел здесь свою будущую супругу Марию-Луизу.

  Мы переходим Уазу по мосту Сольферино и мимо богатых особняков, выглядывающих своими фасадами из-под сени древних дубов и буков, выходим на Ратушную площадь. В этот момент раздается бой часов, и из оконца в куполе центральной башни готической ратуши появляются на узком карнизе изящные фигурки мушкетеров в шляпах с перьями и со шпагами. Освещенное не по-декабрьски ярким солнцем действо вызывает изумление своей неожиданностью и органичностью.

У входа в ратушу — уже привычные рождественские ясли, только, в отличие от столицы, в них всё, кроме, естественно, «Иосифа и Марии с младенцем», натуральное: пахучее сено, милый ослик, задумчивый вол, белоснежная козочка, встревоженный гусь, озабоченные куры. Перед яслями щебечут дети: гладят покорную ослиную морду, кормят кур, визжат, когда к ним направляется гусь. Напротив ратуши, в центре площади, установлен памятник Жанне Д’Арк. Орлеанская дева на коне в доспехах с развивающимися на ветру волосами, такая, какой она была 23 мая  1430, когда у ворот Компьенской крепости ее настиг и пленил бургундский рыцарь Лионель де Вандони.

От Ратушной площади мы направляемся в огромный старинный парк, разбитый на опушке леса. С одной из аллей парка перед нами открывается редкой красоты вид на королевский замок, заложенный еще Карлом IV, но полностью перестроенный в XVIII веке в стиле Людовика XV. Еще некоторое время мы наслаждаемся шедевром архитектуры, и — домой, там нас уже ждет шедевр кулинарный: рождественский ужин с устрицами, улитками, мягкими сырами и прочими яствами французской кухни…