Неаполитанская элегия

Ян Скуратовский (Берлин)

Зарисовки о родине Карузо, пиццы и каморры

Кажется, вначале была масса, состоящая из кирпичей, стекла и железа. Из тряпок, газет и людей. Из слез, криков и смеха. Затем, ради приличия, ее поспешно разрезали на части – так появились улицы.

Но нет, это скорее проломы, прорывы, расщелины, дыры. Дома сходятся и расходятся, как мифические скалы Симплигады. В темных ущельях проносятся обезумевшие бензиновые стрекозы и парят постиранные вещи, как стаи птиц, закрывающие небо. Поспеши, турист, пока эта масса не вернулась в состояние хаоса.

Неаполь – душа Италии. Эпицентр энергетики и квинтэссенция характерных черт итальянцев. Этот город любят и ненавидят одновременно. Именно здесь понимаешь, что нет ничего более постоянного, чем изменчивость, что, возможно, смысл жизни – в ней самой.

Красавица Партенопа и Замок Яйца

Начало было красивым. Согласно мифу, Одиссей некогда проплывал мимо Неаполитанского залива. Чтобы не броситься в море на заманивающее пение смертоносных красавиц-сирен, Одиссей попросил команду привязать его к мачте. Это было спасение. Сирена Партенопа и ее сестры после своего первого провального концерта бросились в море от горя. Тело красавицы Партенопы вынесло на берег. Мотив красоты и гибели прилип к Неаполю, как песок к ступне.

  На этих камнях и слезах и родился город, который вначале носил название Партенопея. Старожилы поговаривают, что и поныне в лунные ночи можно слышать вдали песню-плач прекрасной сирены Партенопы. Ныне недалеко от этого места находится «тусовочная» часть Неаполя – набережная Мерджеллина, пользующаяся популярностью у влюбленных парочек и современных сирен-профессионалок.

По соседству на крошечном туфовом вулканическом острове возвышается Кастель дель Ово – Замок Яйца, названный так из-за своей конфигурации. Здесь греки заложили первый камень поселения Партенопеи: сначала, в VII в. до н.э., – Палеаполис (старый город), а спустя два столетия – Неаполис (новый город).

Неаполем на протяжении многих веков владели римляне, а после распада империи сюда пришли лангобарды, которых затем сменили норманны.

Город мертвых

Окрестности Неаполя знамениты своими мертвыми античными городами. Помпеи и Геркуланум были уничтожены при извержении вулкана Везувий.

Кажется, боги наказали Помпеи за то, что слишком беспечно, богато и вольно протекала здесь жизнь. Именно в Помпеях были устроены самые роскошные дома терпимости в Римской империи. Богатые горожане возвели здесь крытый театр Одеон. Зрители (театр вмещал 1500 человек) смотрели то, что сегодня назвали бы мюзиклом.

Поэтому и смерть была театрально-пышной: 24 августа 79 г. н.э. с вершины вулкана поднялось густое грязное облако. Жители были застигнуты врасплох. На земле людей преследовали потоки раскаленной лавы, с неба лился горячий дождь вперемешку с пеплом и золой. Многочисленные статуи богов и храмы в честь небожителей не уберегли город от гибели.

Почти никому не удалось спастись – Помпеи превратились в город мертвых. Улицы города покрыла десятиметровая толща камней, песка, золы, пыли, пепла и забвения. Не забудьте посетить город мертвых – они вас ждут…

Город живых

Неаполь не дает расслабиться: здесь нельзя спокойно рассмотреть извечно пыльные фасады или скрыться на пляже. Пляжей здесь просто нет. Все съедается вечным шумом, который перемещается по городу на колесах. Не убежать и от запахов: выхлопных газов, моря, базилика. «Запах – это дух тленной части человека, вещей и городов» - писал сюрреалист Альберто Савинио.

На светофорах безумный поток машин не раскрывается, как автоматические двери, а течет дальше, но мне чудом удается попасть на другой берег улицы. Движение неаполитанского транспорта – это неуправляемая безличная стихия. Почти каждый автомобиль в Неаполе имеет вмятину, свой индивидуальный шрам, что выделяет его среди блеска идеально ухоженных машин, вообще от понятия вещи, и делает его – каким? – неужели более человечным?

Скалистые берега города похожи на театр. Дома, взобравшиеся на холмы, как на ярусы зала, изо дня в день наблюдают одну и ту же пьесу – приход и уход кораблей и облаков. Их неторопливые благородные движения действуют успокаивающе. Порты вообще вселяют надежду. Каждый корабль – это возможность уехать и начать все заново. В порту богатого района Мерджеллина белые яхты кажутся богами, пришедшими из-за океана.

Неаполь – родина Карузо. Родина контрабандистов и местной мафии – каморры. Родина всемогущей и повсеместной пиццы: каждый вечер во время ужина она поднимается над нашей планетой в небо, как луна.

Везувий – единственный настоящий бессмертный император – возвышается над Неаполем и требует к себе особого внимания. Его чуть повернутый к городу кратер похож на огромное око, которое украдкой косится на город и неизменно напоминает– memento mori (помни о смерти).

Скалы Неаполя проткнуты насквозь фуникулерными туннелями. Несколько мини-линий метро пробираются сквозь камни от подножия города на высоту сотни метров. Ступенчатые вагоны несут тебя наверх, проспишь остановку – окажешься в облаках. Ближе к небу находится уже совсем другой город – богатый прохладный район Вомеро.

Богатство и нищета слились в грустную мелодию, которую напевают улицы города. Вилла Флоридиана: пинии, кипарисы, платаны. Кастелло Сан Эльмо. Вид на Неаполитанский залив. Какое облегчение, после узкого душного лабиринта вырваться на простор и увидеть чудо – Средиземное море!

Внизу, в порту Беверелло, где пришвартованы плавающие города – многоэтажные лайнеры-титаны, туристы выгуливают свои чемоданы. По соседству группки цыган обсуждают маневр добычи монет.

Может быть, каждый город – это не просто сгусток людской цивилизации, а некое зашифрованное сообщение; мы читаем Неаполь, бродя по улицам и площадям, сидя под деревом в парке, иногда всю жизнь.

По вечерам на горизонте видны огни острова Капри – недосягаемые и зовущие, как сирены. Асимметричный силуэт острова, так же, как и изящная фигура женщины, не дает мне покоя. Поутру я сажусь на скоростной корабль в порту Беверелло и бегу по волнам. Мимо громоздких пригородов, мимо невозмутимого Везувия и скалистых берегов популярного морского курорта. «Вернись в Сорренто!» – кричат камни. Где-то там, за горами, на другой стороне соррентийского полуострова, находится чудесное Амальфитанское побережье, недоступное массовому туристу. «День, когда наиболее достойные амальфитанцы попадут в рай, будет для них самым обычным». Слова поэта Ренато Фучини.

Спустя 40 минут – гавань острова Капри. Горячие потоки Везувия смывают за спиной воспоминания. Время останавливается.

Эпилог. Три острова

Капри, Искья и Прочида – это маленькие роскошные и в то же время немного дикие кусочки мира. На вкус – как французские эклеры. Здесь – эклектика из древних развалин, современных отелей и дорогих бутиков.

Остров «вечной молодости и красоты» – так называют Искью, самый большой из островов Неаполитанского залива. Искья с античных времен известен как место отдыха с горячими целебными источниками.
Воины Римской империи залечивали здесь полученные в боях раны. Человек XXI века заклеивает в «Садах Посейдона» раны душевные.

Капри – это десять вечнозеленых квадратных километров с отвесными берегами. Остров был заселен еще в палеолитический период. Император Август приобрел его в 29-ом году до нашей эры. Затем здесь жил император Тиберий. Позднее Капри стал местом ссылки.

От порта Марина Гранде узкая улочка взбирается наверх – к Пиацца Умберто в забитом туристами и бутиками городке Капри. Виляя по лабиринту переулков (шириной в метр), натыкаешься на таблички со знакомыми именами: в этом красном доме на миниатюрной площади, например, два года жил Максим Горький. Вторая табличка напоминает о том, как однажды, сняв кепку и хитро прищурившись, на этот же порог ступил самый знаменитый интурист-затейник – Владимир Ленин.

Место туристического паломничества на Капри – Голубой грот. Из-за небольшой высоты входа попасть в него можно так же, как в царство Аида и Персефоны – лежа на дне небольшой лодки. Свет проникает сюда только по поверхности воды, окрашивая внутреннее помещение нереальным бирюзовым цветом.

На тыльной стороне острова можно отыскать образец поэзии в архитектуре: из скалы над морем выросла вилла писателя Курцио Малапарте – красное пятно на фоне зелени и скал. Расширяющаяся лестница без перил переходит в плоскую крышу-террасу с белой бетонной ширмой-парусом. Вот он – Genius loci, «гений места». Изнутри окна с видом на вечность кажутся повешенными на стены картинами. Однажды один важный нацистский функционер посетил Малапарте на острове и спросил, был ли этот дом спроектирован самим писателем. Нет, ответил писатель, но вот природу придумал я сам.

Дальше пути нет. Кажется, Капри – это самое яркое, чем может поделиться с нами мир.