О разнице менталитетов

Дарья Болл-Палиевская (Дюссельдорф)

Медицина по-русски и по-немецки

Лариса Д. качает головой. Одной из причин эмиграции ее семьи в Германию была надежда на лучшее медицинское обеспечение. Но германская действительность ее разочаровала. «А наши-то врачи, оказываетcя, лучше, человечнее как-то были! А эти и умеют – только что свои приборы включать», - утверждает она.

Конечно, это - только верхушка айсберга, и проблема лежит гораздо глубже. Начнем с того, что знакомство с немецкой системой здравоохранения для многих начиналось с шока: местные терапевты почти не делают домашних визитов. «У моего 80-летнего отца была температура под 40. Мы позвонили нашему врачу, а там говорят: «Приходите, правда, придется подождать - много пациентов». То есть как это, приходите? Мы были уверены, что врач к нам домой придет»,- возмущенно продолжает свой рассказ Лариса. Мы привыкли, что работающие в поликлиниках врачи обходили свои районы с визитами. Правда, при этом забыли, что у них порой даже не было времени помыть руки, не говоря уже о том, чтобы внимательно выслушать пациента. Но, как говорится, раньше и трава была зеленее. Мы избирательно помним только хорошее, сравниваем и делаем вывод, что немецкие врачи равнодушны к своим больным. Но так ли это?

Сама коммуникация между врачом и пациентом протекает в России и в Германии по-разному. Если для русского человека хороший доктор – это своего рода строгий, но добрый, дающий четкие рекомендации отец, то для немецкого врача главное - общение со своим пациентом на равных.

 

 

Поэтому, например, здесь принято приветствовать пациента пожатием руки. А нами зачастую это воспринимается как чистая формальность. Немцы не любят «богожителей в белых халатах» и ожидают от врача, прежде всего, уважения к себе. Нам же хочется, чтобы доктор нас пожурил за небрежение к своему здоровью, наставлял, учил жить, советовал и именно этого нам так не хватает у немецких врачей. Вот антибиотик прописал, а почему не сказал, что нужно диету при этом соблюдать или витамины пить? С нашей точки зрения, задача врача – выстроить нам целый жизненный план, дать руководство к действию. Немецкие же медики прямо поступают противоположным образом. Для них пациенты – не малые дети, которых надо поучать, а равноправные собеседники. Этот принцип ведет за собой целый ряд различий во взаимоотношениях между доктором и больным.

Возьмем хотя бы само понятие врачебной тайны. В России сохранение врачебной тайны закреплено в федеральном законе «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». В статье 13 закона сказано: «Сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследовании и лечении, составляют врачебную тайну».

 

 

Не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, в том числе после смерти человека, лицами, которым они стали известны при обучении, исполнении трудовых, должностных, служебных и иных обязанностей (...)». Но что происходит на самом деле? Согласно опросу, проведенному в одной петербургской больнице, более 55 % врачей и 70 % младшего медицинского персонала рассказывают о состоянии своих пациентов друзьям, родственникам и знакомым и охотно отвечают на вопросы посетителей больниц, не удостоверившись даже толком, с кем имеют дело. Такое обхождение с интимной информацией объясняется, прежде всего, тем, что в русской культуре не существует резкого разделения между профессиональной и личной сферами. Для русского сознания так называемая «частная сфера» не так важна: у нас принято вмешиваться в личные дела как близких, так и не совсем близких нам людей. Позвонить лечащему врачу и спросить: «Доктор, скажите, что там у моего мужа?» считается нормой. Более того, с врачом можно разработать целый план по запугиванию этого самого мужа, например, если тот никак не хочет бросить курить. Какое отношение соблюдение врачебной тайны имеет к недовольству русскоязычных мигрантов немецкими врачами, -спросите вы? Самое непосредственное. Дело в том, что ее соблюдение – одна из основ врачебной этики здесь. Немецкий врач обязан говорить о состоянии здоровья с самим пациентом, при этом говорить ему всю правду. У нас же, особенно в случае с серьезными диагнозами, принято скорее общаться с родственниками больного. С нашей точки зрения, это сострадание. Знаменитый русский врач Сергей Боткин называл это «святой ложью». Как в историческом анекдоте о Зигмунде Фрейде, который закричал своему лечащему врачу, объявившему ему, что у него рак языка: «Кто Вам позволил мне об этом рассказывать!» Таким образом, врачебная тайна скрывается зачастую от самого пациента, а не от тех, от кого она по букве закона должна быть скрыта.


«Я даже не могу себе представить, что можно скрыть от пациента степень опасности его заболевания», - так отреагировала одна моя хорошая знакомая, немецкий врач-отоларинголог, на рассказ о русском понятии сострадания. Таким образом я как бы лишаю его дееспособности, отношусь к нему свысока, как к несовершеннолетнему. Кто, если не сам пациент, имеет полное право знать всю правду о своем состоянии? Конечно, разговор с близкими и родными тоже может иметь место. Сейчас в этом направлении у нас кое-что меняется, немецких врачей уже учат вести такие беседы. Но приоритетным по-прежнему остается принцип исчерпывающей и полной информации, данной больному».


А вот «нашими» людьми такой открытый разговор зачастую воспринимается как очень жесткий, недобрый, иногда даже жестокий подход к больному человеку.

большинству мигрантов из бывшего СССР кажется, что, когда немецкие врачи ссылаются на врачебную тайну, они поступают так из равнодушия, просто не хотят помочь. Это, мол, просто бюрократические штучки.

 

 

«Я хотела поговорить по телефону с врачом моей тети, у которой онкологическое заболевание. Сама тетя плохо владеет немецким. Так меня даже не соединили с врачом, сказали, если Вам что-то нужно, приходите, а вообще-то Вы - не близкая родственница и не имеете права на получение какой-либо информации. А я живу в другом городе. Что же мне делать, как помочь тете?» - делится своим негативным опытом все та же Лариса. Но ведь за выдачу информации медик может, действительно, поплатиться и репутацией, и рабочим местом.

 

Общаясь с русским врачом, мы выстраиваем с ним личностный уровень взаимоотношений. Мой врач - он мужчина или женщина, старый или молодой, семейный или нет, есть ли у него дети, машина, дача и где он живет? Нам любопытно знать о нем всё, и мы ищем то, что нас может связывать с этим человеком. «Поверьте мне, этот препарат очень хороший, я его даже своей маме рекомендовал принимать». Такой аргумент убедит любого русского пациента, но вряд ли придет в голову немецкому врачу.

 

 

Одна моя немецкая подруга, например, пришла в ужас от рекомендованной мною ей русской врача-гинеколога. «Представляешь, она мне ни с того ни с сего начала давать советы по поводу моей сухой кожи. Я взрослый человек и сама знаю, какие мне кремы нужны». А ведь именно такой, так сказать, «женский разговор» наверняка привлекает русскоязычных пациенток. Ведь таким образом врач как бы показывает им свое дружеское расположение, проявляет дополнительную заботу.

 

 

Но не только коммуникация между врачом и пациентом усложнена культурными различиями. Оказывается, сами диагнозы зачастую имеют культурную окраску. Так о почти народном в Германии заболевании– «Kreislaufprobleme» – что-то вроде «проблемы с кровообращением» в России никогда не слышали. В свою очередь, немецкие врачи не понимают, о чем идет речь, когда их русские пациенты приходят к ним с самостоятельно поставленными диагнозами: «Доктор, у меня авитаминоз», или «Кажется, у меня вегетососудистая дистония». Да и причины заболеваний толкуются по-разному. Психосоматические причины болей в спине или стресс как причина простуды.Это нам незнакомо. Зато многие у нас считают, что в случае простуды надо кутаться и бояться сквозняков, немецкие же врачи советуют прогулки на свежем воздухе. Кроме того, в Германии и не подозревают, что русскоязычные мигранты пользуются всякими травками, так называемыми народными средствами. И зачастую только тогда, когда всё это не помогает, обращаются к врачу. Приходя на прием, они редко рассказывают о своих попытках самолечения. А врач, не подозревая о том, что его пациент уже полгода глотает какие-то пилюли, соответственно не может поставить правильный диагноз и назначить правильного лечение.

Понятие стыда, представления о гигиене, отношение к боли – всё это, как оказывается, имеет свои особенности и отличия у каждого народа, является менталитетными признаками, и зачастую мешают установлению нормальных взаимоотношений между врачом и его пациентом. Но все эти барьеры преодолимы, если знать то, о чем мы вам рассказали, и взять на вооружение немецкий принцип – принцип открытого общения.