ГЮНТЕР ВАЛЬРАФ: «ИММИГРАНТЫ ВНОСЯТ ВКЛАД В ЭКОНОМИКУ ГЕРМАНИИ»

Татьяна Бальцер (Кёльн)

Продолжаем публикацию интервью с Гюнтером Вальрафом. Начало в «Партнёр» № 11/2008.

Рынок труда: двадцать лет спустя

Как изменилась ситуация на современном рынке труда по сравнению с той, которую Вы описывали 20 лет назад?

Изменилось многое. И далеко не в лучшую сторону. Усилилось, например, давление на работников со стороны фирм по предоставлению персонала. Чаще, чем раньше, люди вынуждены работать за мизерную плату. Большинство этих фирм по сути формируют сегодня современное рабство. К тому же некоторые предприятия начали создавать собственные подобные фирмы. Разумеется, это приводит к тому, что условия для работников ухудшаются. Так что эксплуатация на рынке труда за последние годы заметно возросла. Особый разговор — телефонные сервис-центры. Там работников обучают профессионально обманывать потенциальных клиентов и любым путем заключать с ними договоры по телефону. Юристы и работники служб по защите прав потребителей в буквальном смысле завалены подобными делами.

Или взять учеников на предприятиях. Они эксплуатируются просто бессовестно. Сегодня есть предприятия, персонал которых большей частью состоит из учеников. Раньше такого не практиковалось. Ученики в течение трех лет выполняют полноценную работу, получая за это мизерную ученическую зарплату. Причем нередко они делают одно и то же вместо того, чтобы учиться работать на разных участках, как это предписывает законодательство. Но работодателю так удобнее. Особенно тяжелая ситуация для учеников в системе общепита. Так как заведения общепита работают до полуночи и в выходные, и в праздничные дни, то шеф всегда может потребовать от ученика работать сверх нормы. А ведь ему еще и теоретические занятия надо посещать. Или еще одно новшество, которое 20 лет назад не было распространено: профессия — практикант. Многие обученные специалисты вынуждены кочевать с одного предприятия на другое, часто не получая за свою работу абсолютно ничего или работая за чисто символическую зарплату.

Между работодателем и наемным работником конфликт заложен изначально. Оба хотят получать больше. Одни — в виде прибыли, другие — в виде зарплаты. Какими должны быть, на Ваш взгляд, оптимальные отношения между ними?

Законы рынка всегда ориентированы на быструю прибыль. Поэтому государство должно выполнять регулирующую функцию. Если этого не происходит, то не может идти речь о демократии. Рынок должен знать свои рамки, иначе капитализм разрушит себя сам. Понятно, что между работодателем и наемным работником всегда существуют как конфликты, так и примирения. Пожалуй, действительно невозможно добиться того, чтобы в их отношениях всё и всегда было абсолютно справедливо. Впрочем, как и в обществе в целом. Ведь, скажем, коммунизм имел изначально хорошие цели, но одновременно его задачей была уравниловка, то есть стремление сделать так, чтобы все люди жили и мыслили одинаково, чтобы ни у кого не было каких-то особых желаний. И в конце концов, коммунизм принял такую форму развития, при которой он превратился в систему, враждебную  человеку и его потребностям. Так что нет рецепта по созданию абсолютно справедливого общества. Но есть вещи, которые принципиально важны. Например, свободная пресса. Нельзя средства массовой информации использовать для оглупления людей, для манипуляции ими. Независимая журналистика, а также независимые суды, на мой взгляд, — главные условия оптимального развития общества в целом. Они же, естественно, важны и для развития трудовых отношений. Конечно, здесь обязательна и регулирующая роль производственных советов и профсоюзов.

Нам есть чему учиться у шведов

Несмотря на имеющиеся сложности, ситуация на рынке труда Германии всё же лучше, чем во многих других странах. Вы занимались изучением этой проблемы, в том числе и за рубежом. Это так?

Что-то хуже, что-то лучше, иногда просто иначе. Позитивные примеры, скажем, — Швеция и Финляндия. Они делают многое лучше нас, будь то система образования или отношение к иммигрантам. Германия в этом плане — развивающаяся страна. А ситуация в области образования и в отношении к иммигрантам очень влияет и на отношения на рынке труда.

Что скандинавские страны делают лучше в отношении иммигрантов?

В Швеции, например, иммигрантов почти так же много, как и у нас. Но там уже давно дети в детских садах и школах получают дополнительные занятия, если у них есть какие-то языковые или другие проблемы. Детей не сортируют на тех, кто после начальной школы будет учиться в основной школе, реальной или в гимназии. Они учатся вместе. В Швеции я не занимался расследованиями под чужим именем. Но я был в этой стране не раз, там у меня много друзей и знакомых, я годами общаюсь с людьми самого разного социального положения. В том числе встречался, например, с бывшим премьер-министром Швеции Олафом Пальме. Поэтому могу утверждать, что хорошо знаю ситуацию с иммигрантами в этой стране и нам действительно есть чему учиться у шведов.

Вы рассказали о том, что делается для детей иммигрантов в Швеции. А для взрослых?

С самого начала там существовали законы, по которым наемные работники, приехавшие в страну, должны были посещать языковые курсы на предприятиях. У нас же эти люди были предоставлены самим себе. Гастарбайтеры были нужны нам лишь как рабочая сила, и никто не заботился о том, что им нужно осваивать язык. А объяснение было простое: «Вы здесь для того, чтобы работать, а не для того, чтобы учить язык». Потом удивляются, почему иммигранты так плохо знают немецкий. Лишь не так давно у иностранцев, приезжающих на постоянное жительство в нашу страну, появилась возможность и одновременно обязанность посещать языковые курсы. Раньше это право предоставлялось лишь переселенцам в трудоспособном возрасте.

Вверх и вниз по социальной лестнице

Как Вы воспринимаете тот факт, что сегодняшнее общество всё отчетливее разделяется на два класса?

Я называю это не классами, а кастами. Дети уже с самого раннего возраста приговорены жить в бедности, на социальные пособия. Раньше было по-другому. Например, во времена Вилли Брандта у людей был шанс подняться по социальной лестнице. Сегодня эти шансы равны выигрышу в лотерее. Зато шансы опуститься по социальной лестнице значительно возросли. Существенно увеличилось также число людей, пробивающих себе дорогу в жизни, что называется, локтями. Вероятно, потому, что иначе нельзя. И это еще больше ведет к расслоению общества.

Известно, что врачи делят пациентов на две группы: застрахованных в государственных и в негосударственных медицинских компаниях. А многие фирмы подразделяют своих клиентов на категории А, В и С, что означает: на А-клиентах они зарабатывают много денег, а на тех, кто относится к группе С, — мало. Отсюда и отношение к ним. А что для Вас определяет ценность человека?

К сожалению, мы, действительно, живем в обществе, где люди оцениваются прежде всего по их экономической ценности, престижу, статусу. Например, небезызвестная наследница капиталов, которая кроме денег ничем не обладает, становится предметом поклонения молодежи. Для меня ценность человека заключается в нем самом.

Что Вы думаете о нынешней парадоксальной ситуации, когда количество безработных значительно сократилось, и в то же время количество бедных возросло? В стране сегодня три миллиона не имеющих работы, зато восемь миллионов — получающих те или иные социальные пособия.

Это манипулирование статистикой, трюкачество с цифрами. Я бы даже сказал, это из сферы цирковых иллюзионов. Все эти рабочие места, где платят один евро в час, неполные рабочие места «на базис» в 400 евро, практиканты и многие так называемые «работники в аренду» — это обман, который нередко поощряется на государственном уровне. Лишь бы эти люди не портили статистику. Но социальные-то пособия большинство из них имеют всё равно, потому что на то, что они получают за работу, прожить невозможно. Вот и появилось еще одно явление: бедность, несмотря на трудоустроенность.

Вы исследуете ситуацию на рынке труда под маской наемного рабочего. А не планируете побывать в роли мелкого предпринимателя? У них ведь тоже немало проблем. Часто бывает так: если проблемы возникают у крупного концерна, то на помощь приходит государство, а если у мелкого предпринимателя — приходит судебный исполнитель.

Верно. Но с моими скромными возможностями я не могу браться за всё. Конечно, я знаю, что и мелким предприятиям приходится страдать от бюрократии. Иногда проблемы в небольшой фирме возникают уже из-за... туалетов. Иной владелец предприятия с пятью сотрудниками с радостью принял бы на работу еще одного, но тут выясняется, что он не может это сделать, если у него смешанный — мужской и женский — коллектив, а туалет — один. Сами сотрудники не имеют никаких претензий, им хватает одного туалета, но бюрократические правила предписывают, что мужчины и женщины должны иметь отдельные санитарные помещения.

Разговор у нас получился не очень оптимистичный. Считаете ли Вы, что социально-рыночная экономическая система всё же лучшая общественная модель?

Я бы сказал: демократия — лучшая модель и лучше ее нет. И к счастью, мы живем в демократическом обществе. Мы можем участвовать в его формировании и оказывать регулирующее влияние. Я думаю, что проводя свои расследования, по мере моих сил тоже оказываю такое регулирующее влияние. И поэтому чувствую свою ответственность.

Господин Вальраф, спасибо за беседу.