Квадрига Греты Ионкис

К юбилею Греты Ионкис

Владимир Порудоминский (Бонн)

Воспоминания об эмиграции пресуществляются в строку старинного романа: «У нас было всё впереди, у нас не было ничего впереди».

За спиной осталась прожитая жизнь с ее победами и поражениями, раздумьями и трудами, уклад, привычки, друзья, родные ландшафты и родные могилы. Впереди открывалось неведомое, кофейная гуща, далекие от действительности мечтания и неверные планы, мучительно ощупывающие реалии новой жизни, предполагаемое и кривящее рот в усмешке всё – и ничего на руках (речь не о пособии и не о медицинской страховке). «Ощущение потерянности и невостребованности», – обозначает Грета Ионкис.

Каждый должен был по образу и духу своему претворить ничего во всё, выстроить себе из пустоты настоящее и будущее.

В середине 1990-х, когда хлынул в Германию поток советских эмигрантов, Грета Ионкис, известный профессор-филолог, начала читать в Кёльне, в литературном клубе, лекции по истории немецкой культуры.

Грета Ионкис приехала в Германию из Кишинева. Упоминаю Кишинев для порядка и потому, что о нем еще пойдет разговор, но эта точка на карте не определяет географию ее жизни. Нижний Новгород и Одесса, Северный Кавказ, Сахалин, Дальний Восток и Москва, конечно (годы учебы и аспирантуры)... В людях, к тому предрасположенных, пожалованная им судьбой необходимость энергично перемещаться по земной поверхности вырабатывает внутреннюю свободу, толерантность и наблюдательность. И всюду на жизненных ее путях Грета Ионкис (школьный учитель – преподаватель вуза – профессор) занята была одним главным делом: она одаривала людей самым дорогим сокровищем, накопленным человечеством, – знакомила с творениями культуры.

Курс лекций, который читала Грета Ионкис в литературном клубе, был поистине университетский – от «нахмуренных» германских мифов до творчества наших старших современников, нобелевских лауреатов, Томаса Манна и Германа Гессе, Генриха Бёлля и Гюнтера Грасса. Лекции Греты Ионкис обогащали нас духовно, но и дарили душевную устойчивость: в жизни нет лучшего навигационного прибора, чем культура. Из этого курса лекций, как из доброго корня, годы спустя (годы напряженного труда!) выросла удивительная книга «Золото Рейна», с подзаголовком «Сокровища немецкой культуры». Объем материала, с которым работает автор, огромен. Само оглавление смотрится как лестница движения, проложенная через века, даже тысячелетия. Но книга, построенная (что вполне естественно) по хронологическому принципу, организуется не только последовательными сцеплениями во времени. Это не только история стилей, направлений, сюжетов (хотя в ней находим и то, и другое, и третье), книга в равной степени история духовного движения, история идей, а в пространстве этой истории свои, иные сцепления, когда век двадцатый протягивает руку сумрачному германскому гению древности, а модернизм откликается на ауканье «парнасского афеизма» романтиков. Того более: культуре всегда тесно (да и попросту невозможно) пребывать в границах национального, – неудивительно, что на страницах «Золота Рейна» встречаем художников и мыслителей Франции, Англии, России: книга утверждает необходимость и значимость культурного взаимодействия народов. Крупнейший русский философ минувшего столетия А.Ф.Лосев, у которого Грете Ионкис посчастливилось учиться, уподобил автора «Илиады» и «Одиссеи» плавильной печи, в которой руда народных преданий превратилась в чистое золото. Книга Греты Ионкис о бесценности каждого создания подлинной культуры, но золото Рейна – это и сокровище культуры в целом, самое дорогое достояние, которое одно поколение человечества передает другому.

...Но вначале был «Маалот. Ступени». (Название библейское)... Впрочем, «вначале» – не вполне точно. Грета Ионкис приехала в Кёльн автором немалого числа книг: об английской литературе и о Бальзаке, об античном мифе и Марке Твене. Всё добротные, интересные книги. Но в жизни настоящего мастера неизбежно наступают моменты перелома, когда открывается необходимость и являются силы работать по-новому. Такие повороты отмечают важнейшие этапы творческого пути. «Маалот» – первая из четырех книг кёльнской квадриги Греты Ионкис («Маалот» – «Евреи и немцы в контексте истории и культуры» – «Золото Рейна» – «Утраченный воздух»), отмеченных новым подходом к материалу и тексту, особостью замысла и воплощения.

«Маалот» – автобиографическое повествование, семейная сага, охватывающая почти весь ХХ век жизни страны, народа и автора. Ю.М. Лотман писал: «История, отраженная в одном человеке, в его быте, жизни, жесте, изоморфна истории человечества. Они отражаются друг в друге и познаются друг через друга». Конечно, жизнь и судьба автора «Маалота» – не из тех, без которых общая наша история никак не могла бы обойтись. Но когда мы закрываем книгу, эта общая история оказывается полнее и глубже. Тридцатые и сороковые, шестидесятые и восьмидесятые... Война, сталинизм, «оттепель», шестидесятники, перестройка... Десятилетия, нами прожитые, при чтении книги обогащаются опытом автора и от того и для нас обретают дополнительный смысл, новую образность.

Сама Грета Ионкис называет «Маалот» – «романом-возвращением» (автор лучше всех знает, в каком жанре работает). Важная сюжетная линия биографии Греты Ионкис, потому и ее романа, – исследование судьбы отца, немца, приехавшего в 1930-е в Советский Союз, арестованного НКВД и вскоре (по договору Молотова-Рибентропа) переданного гестаповцам в нацистскую Германию. Эмиграция для Греты Ионкис – путь не только в неведомое будущее, но и в неведомое прошлое, к истокам.

Личный опыт непременно вмешивается в творческие замыслы и решения. Конечно, книга «Евреи и немцы в контексте истории и культуры» могла быть успешно написана и другим автором. Но то обстоятельство, что над ней работал человек, осмысляющий в процессе творчества реалии и возможности собственной жизни, предполагаю, свою роль сыграло.

Книга повествует о жизни и судьбе немецких евреев. Это исторические очерки, по большей части очерки-биографии. Их герои – люди всемирно известные и такие, с которыми читатели впервые встречаются именно в этой книге. Но биографии героев книги рассматриваются в ней не вообще, а в системе еврейско-немецких или немецко-еврейских отношений, и это придает им особость, побуждает по-иному осмыслить их, приводит к новым, подчас неожиданным оценкам. То, что в других жизнеописаниях тех же людей оставалось на периферии, опускалось, умалчивалось, здесь выдвинулось на первый план, обрело объем и силу. Мы слышим от Гёте и Ницше, от Гейне и Кафки то, чего не слышали прежде, что отодвигали в сторону, не предполагали первостепенным. Более того: многое, что мы слышим со страниц этой книги, меняет привычные представления о некоторых чертах личности даже, казалось, хорошо знакомых ее героев, об их взглядах.

Книга выводит нас на бесконечные перепутья («от Лорелеи до Освенцима», по слову автора), где в разных и многообразных исторических обстоятельствах сходятся дороги, обнаруживаются скрещения судеб двух главных героев – двух народов, наделенных каждый своими собственными чертами внешней и духовной биографии, и людей, которыми она густо населена. Мы постигаем сложную диалектику возникающих на этих перепутьях общений, которая открывается в обоюдном или одностороннем притяжении и отталкивании, в завязываемых и прерванных диалогах, щедрости дарения и «перечне взаимных болей, бед и обид», но вместе и в духовных явлениях поистине геологического масштаба, вроде сопряжения забот о сохранении языка Библии и становления немецкого языка или воздействии «еврейской мудрости» на искания немецкой классической философии.

Грета Ионкис не ходит битыми дорожками, исследует область не слишком изведанную, закрашивает некоторые белые пятна на исторических и биографических картах. Книга полнится сведениями, характерными и выразительными подробностями, сопряжениями «далековатых понятий». Этому способствует образованность автора и, соответственно, богатство ассоциаций.

...Книге «Утраченный воздух» предпосланы эпиграфом строки Довида Кнута – «Особенный еврейско-русский воздух... // Блажен, кто им когда-нибудь дышал». Территория, на которой разворачивается действие книги, – Кишинев, Молдавия, но это и Одесса, и бывшая черта оседлости. «В центре нашего повествования – Кишинев, – пишет Грета Ионкис. – Он станет главным героем книги. Вывести формулу еврейско-русского воздуха, воспетого Кнутом, невозможно, хотя хочется понять его состав, химию... В известной мере это был воздух не просто вдыхания, а вдохновения».

Еврейско-русский воздух возник, обрел свои черты, особенности, свою неповторимость в ходе исторического развития народов и стал частью их жизни и принадлежностью культуры. Раздумья об этом дороги нам сегодня. Они приводят к выводу, что слияние культур – не механическое «мульти-культи», не пригоршня монет разного происхождения и достоинства, а тот же рожденный во временном пространстве Истории золотой слиток из плавильной печи. Но книга не только о становлении и чертах особенного воздуха: драматургия книги трагична – в самом названии ее господствует слово «утрата». Повествование Греты Ионкис о том, как в процессе того же исторического развития авторитарный режим, ксенофобия, войны, Холокост выветрили с карты Европы, вместе с народом, укладом жизни, внешним и внутренним, языком, культурой, и неповторимый еврейско-русский воздух. Провидческие стихи Довида Кнута об этом воздухе называются «Кишиневские похороны».

Во вступительной главе («Прелюдии») Грета Ионкис вспоминает слова Марины Цветаевой: «Всё мы пройдем. Через пятьдесят лет все мы будем в земле. Будут новые лица под вечным небом. И мне хочется крикнуть всем еще живым: – Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох!..» Речь о той же изоморфности единичного и общего, о возможной роли каждого из нас как летописца своего времени, историка, хранителя его идей, образов, представлений. Всё это прямо относится к сегодняшней жизни Греты Ионкис. Здесь, в Германии, окончательно развился ее талант писателя-публициста, историка культуры, критика, очеркиста.

А может быть, еще и не окончательно – «у нас было всё впереди». Еще много замыслов. И не чувствуется усталости руки. Всё побуждает нас верить, что на нынешнем своем пути Грета Ионкис сделает еще много доброго.