Время читать. Михаил Гиголашвили, «Толмач»

Издательство АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2020, издание дополненное. Серия: Новая русская классика

«Подлинный шедевр зрелого мастерства и безупречного творческого расчета, ироничный, едкий, полный юмора и совершенно неполиткорректный роман о людях и цивилизациях стал одним из ярчайших литературных событий года и вошел в шорт-лист премии «Большая книга», писали критики об этой книге в 2012 году.

Главный герой – художник, приехал в Германию из России с выставкой своих картин и решил остаться. Чтобы подработать, он принимает приглашение приятеля послужить переводчиком в лагере беженцев, которые, стремясь обустроиться в благополучной Европе, дурят немецких чиновников. Все выдают себя за борцов с режимом. Задача иммиграционных властей – определить, кто им врет, а кто вправду пострадал. Бедный переводчик пытается объяснять немцам непонятные им реалии российской жизни.

Таков сюжет 600-страничного романа. Если в двух словах.

Русский грузин из Саарбрюкена

Дина Рубина в Израиле, Михаил Шишкин в Швейцарии, Алексей Макушинский в Мюнхене, Марина Палей в Голландии… В какой шорт-лист ни глянешь сейчас, обязательно найдешь авторов, живущих за границей.

Вот и Михаил Гиголашвили, доктор филологии, специалист по Достоевскому, живет с конца прошлого века в Саарбрюккене и там же преподает в университете. Издается он в России, а родился в Тбилиси. Родители его – филологи-русисты, и он выбрал ту же профессию, окончив филфак Тбилисского университета. А потом, как и герой романа «Толмач». приехал в командировку на две недели, а остался в Германии на все тридцать лет.

На сегодняшний день Гиголашвили – автор пяти больших романов, из которых один лучше другого. Пресса называла его роман «Чертово колесо» главной книгой десятилетия, а «Толмача» – «энциклопедией западной жизни, полной юмора и сарказма».

Шум в ушах, как шум реки

«Толмач» строится в популярном в прежние века эпистолярном жанре. Не забудем, автор – специалист по истории русской литературы, и почитание классики у него в крови. Художник, оставшийся в Германии, пишет письма в Россию своему другу-поэту: «Дорогой друг, спасибо за новогодние поздравления – и тебе всего хорошего в наступающем. А особенно здоровья. Я вот тут глупую болезнь подцепил, даже неловко сказать – шум в ушах. Постоянно где-то в голове такой звук, будто раковины к ушам с двух сторон приложены. Или динамик фонит. Или неон жужжит. На шум реки тоже похоже. В общем, мерзость…»

Так начинается роман, и в первых строках обозначен главный герой-рассказчик, жанр – роман в письмах, и появляется этот шум в ушах, похожий на шум реки. Он станет в романе некой метафорой, образом странной для нормального человека окружающей действительности, когда двоится сознание, когда всё не то, чем кажется… Шум в ушах, как шум реки, он будет преследовать героя всякий раз после посещения лагеря беженцев.

Интересно предупреждение автора, которое предваряет роман: «Все герои, включая рассказчика, вымышлены, а совпадения с реальностью – случайны».

А реальность описана с такой фотографической точностью, что мгновенно узнается нами, свидетелями и участниками многих из описываемых событий. Читаешь – и узнаешь: да, так именно всё и было!

«В политике тоже новостей много, – продолжаю я цитировать первое письмо. – Зеленые о флоре и экологии больше, чем о людях, заботятся, и либеральны немцы уж слишком, с эмиграцией хлопот много создали, иностранцами наводнили страну, косяками идут беженцы, убежища просят, а просеять их по-настоящему никак невозможно – принципы не позволяют».

И дальше: «Я и сам с этим столкнулся: один приятель предложил: «Не хочешь толмачом подработать?.. Ну и что, что художник?.. Никуда твои картины не убегут. Немецкий знаешь. Я им твой телефон дал, жди звонка».

И вот наш герой в лагере для соискателей убежища по политическим мотивам, и перед нами проходит галерея портретов «бывсовлюдей» – бывших советских людей, как называет в письмах художник свою «клиентуру». Это они рассказывают чиновникам иммиграционной службы страшные истории из своей жизни, одна другой невероятнее. Роман же, собственно, и представляет собой поток таких собеседований, с юмором описываемых героем в письмах другу.

Братки и компания

Первая встреча. «Обычная история. Дезертир. К нам переслали из Дюссельдорфа, – поясняет переводчику фрау Грюн. – Документов, как водится, никаких». «На фото: квадратное лицо, надбровье питекантропа, взгляд мрачно-угрюмый. Под фотографией – столбиком данные:

фамилия: Витас

имя: Жукаускас

место рождения: г. Грозная, Чечня

национальность: русский

язык: русский

вероисповедание: католик».

Нестыковки в биографии странного типа с бандитской внешностью выявлялись при беседе на каждом шагу. Вот они в кабинете служащего BAMFа. «Шнайдер включил диктофон. Он четко спрашивал, Витас односложно отвечал. Шнайдер успевал на листе записывать даты. Картина такая: в школе учился плохо, не хотел идти в армию, за что и посадили на три года; когда вышел, помогал матери на базаре, а потом опять попал под призыв, но на этот раз его не посадили, а предложили альтернативу: или опять сидеть, но теперь уже как рецидивисту-отказнику, или пойти в спецдивизию. Пришлось идти воевать.

– На чьей стороне? – вежливо осведомился Шнайдер.

– На наш-шей! – возмутился Витас, не дав мне доперевести.

– Да, но кто это – «наши»?.. Вы же говорите, что родились и жили всю жизнь в Грозном?.. Кто же теперь для вас «наши»: чеченцы или русские? – улыбнулся Шнайдер.

– Рус-саки, конечно. Мат-тушка ж у меня русская… Умер-рла, правда… Ни род-дных, ни близких. Все у меня пом-мерли. И хат-та порушена нах-х-ху…

Шнайдер выключил диктофон, потер лоб и негромко, как бы про себя, сказал:

– Типичный случай. Никого и ничего нет, всё разрушено, всё пропало. Спросите у него, чем объясняется такое тотальное сиротство?..

– Да он чего, больной, что ли, – война ж, поубив-вали всех! – не дождавшись перевода, закипятился Витас. – Всех одной бом-мбой накрыло нах-х-ху!..

– Странно, как можно одной бомбой убить сразу всех? – спросил Шнайдер.

– Может быть, все вместе где-нибудь сидели? – предположил я».

А дальше выяснится, что этот якобы родившийся в Грозном Витас не может назвать ни одной улицы этого города, ни номера своей школы, ни даже мест, где он воевал, ни с кем!

«У меня конт-тузия, ничего не помню. Мне к докт-тору надо». И это ответ «контузия, не помню» с прибавлением весьма крепких малоцензурных слов шел рефреном через весь разговор с герром Шнайдером.

А сбежал Витас из части, прихватив автомат и три гранаты. Ну, а документы все остались, якобы, в казарме. В Германию рванул он пешком, через Литву и Польшу.

– Через Литву? – насторожился Шнайдер. – Сколько времени вы шли?

– Три мес-сяца. Лес-сами полз.

– Лесами?.. – усмехнулся Шнайдер и выключил диктофон. – Когда мой отец бежал из русского плена, ему понадобились годы, чтобы лесами дойти до Германии!.. А он говорит – три месяца.

Я перевел. Витас замолк.

– Ну, тогда скаж-жи, брат-ток: на попут-тках…

Шнайдер подсчитал что-то на бумаге и сказал:

– Если следовать вашим датам, тут не хватает пяти лет. И как раз не хватает именно тех пяти лет, которые вы служили в этой таинственной дивизии 00».

«Впрочем, и так все ясно, – с некоторой брезгливостью сказал Шнайдер, когда мы остались одни. Все он забыл, а что в Германию идти надо, это он хорошо помнил. Наши политики все-таки очень странные люди. Ну, зачем надо было издавать указ, чтобы дезертиров из Чечни не отсылать назад?.. С косовскими беженцами уже нахлебались – теперь новые напасти. Ну выпишу я этому бандюге отказ – это же криминальный тип. А он сбежит и в мафию какую-нибудь пойдет?.. Опыта убивать у него хватает. И будет у нас одним преступником больше. А когда некоторые трезвые люди предложили беженцев, до решения их вопроса, в закрытых помещениях держать, то эти желторотые зеленые политики такой писк подняли, что в Брюсселе откликнулось: ах, опять лагеря на немецкой земле!.. Вот и сидим со связанными руками… А бегут к нам все, кому не лень. А потому, что есть эта пресловутая 53-я статья: «никого, кому на родине грозит смерть, нельзя выслать из страны» … Так горевал Шнайдер. А Витас, спрятав за пазуху уже полученный временный паспорт, поинтересовался, как бы ему братков найти, а то скучно очень – ни баб, ни картишек, ни водяры не достать, тоска тут смертная…»

Да, врут эти соискатели убежища в таких масштабах, что это видно даже наивному толмачу-художнику. Но закон для немца святое, и, следуя его букве, выдает он разрешение на пребывание тем, кто явно обманывает. И попадают в страну военные преступники, старообрядцы, уголовники, международные проститутки, казахские каратисты, украинские взяточники, лютеранские гитаристы, подмосковные омоновцы, – живописный контингент, населяющий лагерь беженцев.

Рифмуется с современностью

О «Толмаче» говорят, что это самый острый и яркий текст из всего написанного Гиголашвили. Но он еще и очень смешной. В конце концов обманщики всегда были на свете, и человечество не скоро избавится от мошенников.

И вот что еще важно. Этот неполиткорректный роман о беженцах вышел в 2012 году, но легко рифмуется с событиями 2015-го и последующих. Узнаваемая ситуация. Поэтому, наверное, он и был переиздан в прошлом, 2020-м году.

Наталья Ухова (Бохум)

Читайте также:

1. Толстой навсегда. Книги П. Басинского о Льве Толстом. Журнал «Партнёр», № 9 / 2018. Автор Н. Ухова
2. Время читать: Светлана Алексиевич, «Чернобыльская молитва». Журнал «Партнёр», № 9 / 2019. Автор Н. Ухова
3. Андрей Зализняк. «Прогулки по Европе». Время читать. Журнал «Партнёр», № 7 / 2019. Автор Н. Ухова.
4. Дмитрий Быков. Роман «Июнь». Время читать. Журнал «Партнёр», № 6 / 2019. Автор Н. Ухова
5. Время читать. Роман Ромена Гари «Обещание на рассвете». Журнал «Партнёр», № 3 / 2019. Автор Н. Ухова