О памятниках Генриху Гейне

К 225 годовщине со дня рождения поэта

Традиционная в России пара Пушкин-Лермонтов в Германии могла быть: Гёте – Гейне, но стала Гёте – Шиллер. Так рухнула ещё одна надежда. В реальной жизни Гейне часто был непредсказуем и непоследователен. Судьба уготовила ему лавры банкира, но он не принял их. Крестился, чтобы блистать в качестве юриста, но не стал им. Примерил на себя костюм биржевика, но проигрался, так и не научившись ждать и считать. Для литредактора ему не хватило деловитости, а надеть профессорскую мантию ему так и не дали. У него всегда было много врагов, недоброжелателей и завистников. Случалось, что и друзья изменяли ему. Он всегда был один. Даже жене был непонятен его язык и его поэзия. В итоге Гейне предала и семья, и отечество. Примерил на себя костюм биржевика, но проигрался, так и не научившись ждать и считать. Но он лучше многих понимал и чувствовал язык и душу своей родины. Ведь соловей уже рождается со своим даром. Так и он – будучи гением, стал ПОЭТОМ.

Начнём с того, что многие из памятников Гейне появились лишь благодаря усилиям удивительной почитательницы его таланта – императрицы Елизаветы Австрийской. Той самой баварской принцессы Сисси, которую восхитительно представила нам звезда кино Роми Шнайдер. В её жизни было несколько страстей: путешествия, забота о внешности, Венгрия… и поэзия Генриха Гейне. Загоревшись идеей установить посмертный памятник поэту, она заказала его изготовление известному скульптору Луи Хасселриису, а затем предложила этот монумент (в качестве подарка) городу Гамбургу. Здесь поэт начал свой трудовой путь у дяди Соломона – банкира, поддерживающего его на протяжении всей жизни. В Гамбурге им написаны первые стихи и тут пришла к нему первая любовь. В конце-концов, тут Юлиусом Кампе были изданы почти все его знаменитые книги.

Но сенат отказался от подарка. Сисси тогда жила в великолепной вилле Ахиллеон на греческом острове Корфу. И в 1892 году перевезла сюда монумент. Он представлял собой белоснежную мраморную фигуру Гейне, изображённого во время работы, с пером и манускриптом в руках. Задумчиво сидящим в кресле с накинутым на колени пледом.

Однако в 1898 году Елизавета была убита анархистом Луиджи Лукени, а её имение приобрел германский кайзер Вильгельм II, люто ненавидевший Гейне. Он убрал монумент, а вскоре его выкупил и перевёз в Гамбург сын издателя книг Гейне – Генрих Кампе, который не мог даже предположить, что на протяжении 27 лет ему не удастся получить разрешение на его установку в городе. Считалось, что памятник не нравился горожанам, поскольку на нём поэт выглядел старым и больным. Возможно, что наряду с бытовым антисемитизмом их задевало и то, что Гейне имел неосторожность назвать Гамбург «городом лавочников и торгашей».

Любопытно читать сегодня мотивацию сената. Мол: «… если бы богатому Гамбургу и понадобился памятник поэта, то он не счел бы возможным польститься на подержанный монумент». Конечно, они лукавили, поскольку это была превосходно сохранившаяся работа. Ведь установят же они в центре города, в 1982 г. маловыразительную скульптуру Вальдемара Отто (модернизированную копию уничтоженной нацистами работы Гуго Ледерера), где молодой поэт был представлен невыразительной сутулой фигурой. Закутанный в пальто, и стоящий в нелепой позе, с подпирающей голову рукой. И двумя горельефами на цоколе, отсылающими нас к временам нацизма. На одном изобразили историю сноса первого памятника, а на втором – процесс сожжения книг, подтверждающий его слова: «… там, где сжигают книги, кончается тем, что начинают сжигатьлюдей». Но вернёмся к творению Хасселрииса.

Так и не найдя места в Гамбурге, дочь издателя – Гизела, перевезла в 1956 году памятник к своему мужу в Тулон (Франция), где, к столетию со дня смерти Гейне, его установили в Ботаническом саду. Естественно, что там он был особо не востребованным, поскольку публике портового Тулона его имя было мало знакомо. Позднее появилась возможность вернуть его в Гамбург, но город этим шансом не воспользовался. Такова была судьба первого памятника великому поэту.

Но… перенесёмся в Париж. 17 февраля 1883 года, в день 27 годовщины смерти поэта, собираясь на кладбище, его жена Матильда подошла к окну своей квартиры и внезапно упала. Она уйдёт от удара, словно подтверждая вечную истину: «Они жили счастливо и умерли в один день». Когда-то на его могиле она поставила скромный памятник с простой надписью: «Henri Heine». Но теперь стал вопрос о совместном монументе. Приближались годовщины столетия со дня рождения и сорокалетия со дня смерти Гейне. Редакция газеты Frankfurter Zeitung в июне 1897 года создала фонд для замены надгробья поэту. В итоге выяснилось, что собранных средств достаточно для сооружения полноценного памятника.

С этой целью пригласили уже известного Хасселрииса. Предложенный им памятник избелого мрамора выгодно отличался от песчаника соседних гробниц Монтмартра. Над надгробием был установлен бюст в античном стиле, подаренный некогда Сисси Дюссельдорфу, но так и не нашедший там места (Ау, Гамбург).Лицевая сторона памятника была украшена лирой, чьи струны переплетены с букетом роз. Над ней парит бабочка – символ бессмертия. Ниже отчётливая надпись: HEINRICH HEINE и FRAU HEINЕ.

А у изголовья обелиска, в обрамлении пальмовых листьев, устроили песочные часы. В «Путевых заметках» Генрих писал: «Право, не знаю, заслуживаю ли я того, чтобы гроб мой украсили когда-нибудь лавровым венком... Я никогда не придавал большого значения славе поэта, и меня мало беспокоит, хвалят ли мои песни или порицают. Но на гроб мой вы должны возложить меч, ибо я был храбрым солдатом в войне за освобождение человечества!». Это символическое завещание осталось незамеченным. Меч так и не был установлен, но есть лавровый венок с раскрытой «Книгой песен» как знак признания его таланта. Вынесены на плиту и строки из стиха «Где?»:

Где скиталец истомлённый

Наконец покой найдёт?

Возле пальмы полудённой?

Среди лип у рейнских вод?

Буду ль я в песках пустыни

Погребён чужой рукой,

Или там усну, где синий

Плещет вал на брег морской?

Мы знаем ответ: он нашёл его не в знойной Палестине и не на Рейнских берегах, а в земле приютившего его Парижа. А посетители, изредка приходящие сюда, продолжают оставлять здесь и традиционные камешки, и букеты цветов.

Но вернёмся в Дюссельдорф – на родину поэта. Казалось бы, что именно здесь должны были позаботиться об увековечивании его памяти. И уже в 1887 году с этой целью был организован комитет и начался сбор средств. Обратились и к императрице. Елизавета сразу откликнулась сообщением, что готова взять на себя его оплату. И тогда скульптор Эрнст Гертер получил задание на проектирование нескольких вариантов памятника.

Вот тогда и случилось невероятное. Поняв, что этот памятник может быть реально возведен, против его установки поднялись все националистические организации, органы власти и ряд муниципальных объединений. Гейне ставили в вину отсутствие любви к родине, критику порядков в стране, преклонение перед Наполеоном, эмиграцию во Францию, но главное – его еврейское происхождение. Так было в Дюссельдорфе и с Феликсом Мендельсоном во время его работы музыкальным директором. И уже в начале 1893 г. магистрат отказал в выделении места под памятник: «Ввиду того, что на предусмотренной проектом площади стоит ныне памятник убиенным воинам, местонахождение памятника Гейне вблизи упомянутого монумента является немыслимым».

На это сразу откликнулся Эмиль Золя: «Постановление дюссельдорфского муниципалитета уносит нас на несколько веков назад; эти господа должны сожалеть о временах средневековья и инквизиции». К спору подключился Аьфонс Доде, комитет заручился согласием канцлера Бисмарка, но реакционеры стояли насмерть. Тогда императрица разорвала с городом все отношения, а скульптор Гертер предложил свои разработки американской общине.

Возмущённая этими разборками, жена немецкого банкира и мецената баронесса Сельма фон дер Хайдт, поклонница таланта Гейне, в своём имении в соседнем Вуппертале установила первый в Германии частный памятник поэту (1893 г.), в виде усечённой пирамиды. Но этот антисемитский «шабаш ведьм» продолжался в Дюссельдорфе беспрерывно, аж до середины 1950-х годов. Лишь с размещением здесь английского штаба оккупационных сил он стал сбавлять обороты. Когда в 1956 году в ФРГ был выпущен сборник Гейне (по случаю столетия со дня смерти) автор предисловия честно признался читателям, что им предстоит встреча с незнакомцем. Т.е. поколения, родившиеся в XX столетии, вообще не знали, что в Германии был такой поэт. Весь мир знал, а на родине поэта не знали. Похоже, что у его соотечественников сохранилась до наших дней былая ненависть нацистов к поэту-еврею.

На берегу Дуная в районе Регенсбурга с 1809 года функционирует Walhalla – зал славы выдающихся личностей германской культуры. Согласно правилам, занять там место можно спустя 20 лет после смерти. Но Гейне ждал своей очереди 153 года, до 2009. Да что далеко ходить. В родном Дюссельдорфе присвоение университету его имени стало поводом для почти 20-летнего конфликта. В какой среде? Учёных профессоров университета, когда аргументов о любви поэта к Наполеону или неприязни к кайзеру уже давно не существовало!

Оттого и возведение тут каких-либо мемориальных памятников стало реальным лишь с 1980-х годов. До этого времени возможно было лишь возведение сооружений, воспевающих жизнеутверждение и лиризм его поэзии. Так, в 1932 году в Ehrenhof появилась скульптура Георга Кобле «Der aufstrebende Jüngling» (Честолюбивая молодёжь), с изображением нагого юноши, намеривающегося подняться с колена. И лишь в 2011 на его цоколе появилась надпись «Посвящается Генриху Гейне». Кстати, тот же Кобле создал во Франкфурте памятник с изображением идущего обнажённого юноши и полулежащей девушки (символ молодости и изящества), который лишь в 1947 году поменял своё название «Весенняя песня» на портрет поэта с надписью «Генрих Гейне».

Есть в Дюссельдорфе ещё одна скульптура, явившаяся из прошлого. Мы уже говорили, что в начале прошлого века в Гамбурге была установлена скульптура Хьюго Ледерера «Созерцающий Гейне». Одна из её моделей чудом сохранилась у адвоката Фридриха Маасе и благодаря ей в 1994 г. изготовили и установили скульптуру перед библиотекой университета. Хотя она выглядит приятней, чем гамбургское изделие, но… название говорит само за себя.

И вот, наконец, в 1981 году, к 125 годовщине со дня смерти поэта, город решил заказать скульптору Берту Герресхайму памятник своему земляку. А тот пытается объять необъятное: в одной скульптуре отобразить не только все этапы его жизненного пути, но и противоречивость характера. В итоге на зелёной лужайке Schwannmarkt возникла необычная композиция, которую (для отражения духа времени) покрыли серопепельной патиной. Обнаружив в Институте Гейне посмертную маску поэта, Герресхайм сообщил, что делает её основой композиции. И он препарирует созданную им копию, увеличивает отделённые её части и размещает их на площадке газона. Этим разделением он, якобы, пытается сообщить нам о неуравновешенности, противоречивости, непредсказуемости поэта и возможностях рассматривать памятник в виде коллажа, допускающего множество интерпретаций.

Центром его композиции служат части бронзового лица, обрамлённые кубическим каркасом из трубок, напоминающим витрину, за которой хранилась посмертная маска. Атрибуты, сгруппированные вокруг него, могут ассоциироваться с личностью Гейне: барабан с палочками – как иллюстрация к стиху «Бей в барабан и не бойся...», а надпись «Egalité, Fraternité, Liberté» («Равенство, Братство, Свобода») напоминать как Французскую революцию, так и Наполеоновские времена.

Женские туфли могут быть ссылкой на его любвеобильность либо намёком на бывшую профессию его жены – продавщицы обуви. Окружающие лицо подушки и одеяла служат намёком на болезнь, приковавшую его к постели на долгие восемь лет. Ну, а шутовские колокольчик и погремушка напоминают те времена, когда истинное значение поэта пытались свести до роли клоуна и шута, а книга и ножницы – о прусской цензуре. Разделительная змейка – о его эмиграции из Германии во Францию.

Весь этот сюрреалистический пейзаж с его переусложнённой многозначительностью и полемичной загадочностью создаёт противоречивое впечатление. Поскольку самое неприятное в нём то, что Герресхайм (профессиональный скульптор, знающий, как и на чём можно сосредоточить внимание зрителей) навязывает нам традиционно «дюссельдорфское» отношение к поэту, поставив в центр композиции огромную голову с большим крючкообразным носом. И обмотанным марлей подбородком, с намёком на скрытые под ней традиционные пейсы и бороду.

И пусть скульптор многократно клянётся всем, что перед нами копия посмертной маски, но мы ведь знаем, что это не так. Поскольку на реальной маске Гейне нет (как никогда не было и в жизни) этого огромного крючкообразного носа. Просто Герресхайм, подспудно, хочет напомнить зрителям, что Гейне, несмотря на его гениальность и перекрещивание, всё равно навсегда будет оставаться для них обычным дюссельдорфским пейсатым жидом с крючкообразным носом. Хотя… как написал Н. Котляр: «В граните глыба – голова поэта – / Разрезана, как саблей, пополам. / Причуда скульптора? Иль мастерства примета? / Судить об этом остаётся вам...».

Правда, у монумента есть одно важное достоинство: Schwannmarkt находится так далеко от туристических троп, что редко кому удаётся его увидеть. Удивительно, что несмотря на то, что общее отношение к памятнику было далеко от восторгов, университет города, решив создать ещё один памятник поэту, в 2012 году вновь обратился именно к Герресхайму.

Вероятно, как к единомышленнику. Новый его монумент, под названием «Книга Гейне», представляет собой вертикально установленный и приоткрытый бронзовый том Гейне, установленный на площадке перед университетским корпусом. На его обложке воспроизведено лицо молодого Гейне, а на обороте – его изображение в пожилом возрасте. На странице внутри разворота (к которой легко подойти), виден отрывок из текста «Разные взгляды на историю», со строчками: «Жизнь не цель и не средство / Жизнь есть право». Книга установлена на ножницы, напоминающие о жёсткой цензуре его произведений.

Но даже и здесь Герресхайм остался верен себе, установив монумент на пьедестал в форме звезды Давида. Чтобы напомнить молодым шалопаям-студентам «кто есть кто» в отечестве и слегка сбить непомерную восторженность перед поэтом, основы творчества которого зиждутся, якобы, не на национальной почве, а (как пытается нас убедить Герресхайм) на шестиконечной звезде «израэлита». Интересно, если бы Герресхайму заказали создать памятник Гёте, пришла бы ему в голову идея установить его на пьедестал с символикой Саксен-Веймарского герцогства – на грудь геральдического льва?

В 1837 году Гейне пишет письмо своему брату Максу: «Я, возможно, умножу число тех благороднейших и величайших людей Германии, которые идут в могилу с разбитым сердцем и в рваном пальто. Но, вероятно, в Дюссельдорфе мне всё же поставят памятник». Конечно, не о таких дюссельдорфских памятниках мечтал великий поэт. По крайней мере, предметом гордости города они никак не могут служить и кроме сожаления никаких чувств вызвать не могут.

Иное дело – сам Генрих Гейне, который, несмотря ни на что и ни на кого, навеки будет оставаться одним из главных его достояний – предметом особой любви и преклонения страны и человечества. Погаснуть могут заёзды, а планеты живут вечно. Но… есть всё же в мире монумент Гейне, который бы ему точно понравился. Об этом… в следующем номере.

Леонид Раевский (Эссен)

Читайте также:

1. Генрих Гейне: обаяние смутьяна. Журнал «Партнёр», № 11 / 2007. Автор Г. Ионкис
2. 220 лет со дня рождения Гейне. Журнал «Партнёр», № 12 / 2017. Автор В. Воскобойников
3. Веймар, Гёте и … GinkgoBilova. Журнал «Партнёр», № 12 / 2008. Автор Г. Ионкис