Евтушенко: Мне это по плечу!

Нет, жизнь, меня ты не заластишь частью.

Всё полностью! Мне это по плечу!

Я не хочу ни половины счастья,

Ни половины горя не хочу!

Евг. Евтушенко

Евгений Александрович Евтушенко. Человек, которому всё было по плечу. Может быть, именно в этом притягательная сила его невероятной поэзии.

Я люблю Евтушенко с юности. И он сам, и его поэзия сложны, многогранны и неоднозначны, как у любого человека такого калибра Но главное – не его порой эпатажное поведение, не количество его жен, не его пестрые пиджаки, а стихи и поэмы, ставшие душой и голосом моего поколения.

«Разве Я враг России?»

Одесса. Мне 16 лет. Большой книжный шкаф в квартире, которую мы снимали. Потрепанный журнал с поэмой Евтушенко «Коррида». И строки, запомнившиеся на всю жизнь. «Ты поэт? Тебя тянет писать отрешенно, красиво – не так ли?Но поверь, что красивость, прикрывшая кровь, – соучастие в грязном спектакле».

Tогда я еще не понимала, что писать можно о чем угодно, хоть об Испании, хоть об Америке, да хотя бы и о Западном Самоа – не об этом ведь речь. Спустя годы я прочитала слова Валерии Ильиничны Новодворской о Евгении Евтушенко и поразилась точности того, что говорила о нем эта удивительная женщина: «...он сделал много добра в самые страшные годы. Видя несправедливость и жестокость, кидался в бой – Чехословакия, процесс Даниэля и Синявского, расправа над Бродским, участь Солженицына. Но он не перешел роковой, пограничной черты. В стихах переходил, но стихи не поняли. Или боялись понять? Преследовать столь известного поэта – себе дороже».

Права была Валерия Ильинична – боялись понять.

Я песок. В нашей чудной стране все газеты,

журналы как мётлы и грабли.

Я кусок покрывала, под чьею парчой

золотою засохшая страшная правда.

Как я чист, как ласкаю правительству взор!

Ну, а сам задыхаюсь от боли.

Не учись у меня моей подло красивой,

навязанной граблями роли...»

Эти слова были написаны в 1967 году... Чего ж тут непонятного? Тогда, в 1968 году, я не знала, что в рукописях самиздата разлетелось по стране еще одно его стихотворение:

Танки идут по Праге

в закатной крови рассвета.

Танки идут по правде,

которая не газета.

... я обращаюсь к потомку

только с единственной просьбой.

Пусть надо мной – без рыданий –

просто напишут, по правде:

«Русский писатель. Раздавлен

русскими танками в Праге.

И ключевая строка, сегодня – актуальная, как никогда: «Разве Я враг России?»

«Никакая я не анти…»

За поэму «Под кожей статуи Свободы» и стихотворение «Свобода убивать» Евтушенко нещадно ругала передовая интеллигенция. Галина Вишневская называла иx конъюнктурными. Возмущала резко антиамериканская направленность строк. Bьетнамская война – не лучшее событие в истории Америки. А если вспомнить, что «...падает уже второй из Кеннеди», то и правда, какая уж тут конъюнктура? Чистая правда... И только спустя полсотни лет приходит понимание: а об Америке ли это? Или, скажем мягче, только ли об Америке?

Сесть в лужу лучше,

   чем в тюрьму.

Садимся в лужи сами.

Так почему, так почему

свинье не править нами?

А девчонка-хиппичопка,

лет пятнадцати, ей-ей,

вроде тощего волчонка,

только зубки поострей:

Что сиротку, как налетчицу,

дубинками лупить?

Ну, ей-богу же, мне хочется

правительство любить.

Никакая я не анти,

но скажу вам от души:

вы на рожи эти гляньте,

до чего ж нехороши!

...................

Но стукачу, и палачу,

и трусам, и кастратам

не то что даже не хочу –

я не могу быть братом.

Меня к борьбе не надо звать.

Я умер бы за братство,

но братство с кем – желаю знать,

желаю разобраться.

Скажите, вам ЭТО ничего не напоминает?

Еще Ремарк писал когда-то, что в черные времена есть только жертвы и палачи – третьего не дано. О том же пишет и Евтушенко.

Наш век я взять пытался под опеку,

за что он опекал меня вдвойне.

Бесплодно я читал морали веку.

Бесплодно век читал морали мне.

Век заклеймён кровавою печатью.

Разодран я когтями воронья.

Каков итог борьбы? Итог печальный:

мы оба аморальны – век и я

Мы часто поражаемся, как точно предсказали Оруэлл или Войнович события нынешних дней. Тогда, возможно, антиутопией можно считать и это?

Кто станет верить в сказку лицемерную,

когда под сенью благостных идей

растёт цена на смазку револьверную

и падает цена на жизнь людей?!

Расстрелы ни в чем не повинных людей в школах, кампусах, офисах? Это не только Калифорния и Техас. Это и Керчь, и Казань...

Баловень судьбы

Баловень судьбы, всеобщий любимец, автор двадцати поэм и огромного числа стихотворений и песен...Его обожали, его хулили, ему завидовали. Даже знаменитую песню «Хотят ли русские войны?» пытались запретить как пацифистскую.

Вряд ли найдется сейчас певец, который решится спеть эту, на самом деле, хорошую песню. Там есть замечательные слова: «Спросите тех, кто воевал, кто вас на Эльбе обнимал...». Может, надо бы спросить – и тех, и других – к сожалению, их почти не осталось. Детей? Внуков? Не употребляющих слова «америкосы» или «рашка». Может, что-то и получилось бы...

Когда шагаешь к цели бойко,

как по ступеням, по телам,

остановись, забывший бога, –

ты по себе шагаешь сам!

Когда тебя толкает злоба

к забвенью собственной души,

к бесчестью выстрела и слова,

не поспеши! не соверши!

Я не знаю, как можно назвать Евтушенко? Бесстрашным? Уверенным в своей безнаказанности? Позволяющим себе то, что мало кто мог себе позволить? Рассказывают, что Вальтер Ульбрихт пожаловался Хрущеву, что Евтушенко, находясь в ГДР, сказал, что Германия когда-нибудь снова будет единой.

«Ну, и что мне с ним делать? В Сибирь отправить? Так он там родился!», – рассмеявшись, ответил Никита Сергеевич.

Когда однажды Хрущев проорал в адрес Эрнста Неизвестного: «Горбатого могила исправит», ему дерзко ответил Евтушенко: «Прошло – и, надеюсь, навсегда! – время, когда людей исправляли могилами». Хрущев зааплодировал. Но ведь и иначе могло быть...

«Pазломать заговор молчания…»

Писатель Анатолий Кузнецов рассказывал, как он, свидетель страшных событий в Бабьем Яру, показывал Евтушенко это скорбное место, в то время – чуть ли ни мусорную свалку. Поэт был потрясен.

«Мы вместе однажды пошли к Бабьему Яру. Мы стояли над крутым обрывом, я рассказывал, откуда и как гнали людей, как потом ручей вымывал кости, как шла борьба за памятник, которого так и нет.

«Над Бабьим Яром памятника нет…», – задумчиво сказал Евтушенко, и потом я узнал эту первую строчку в его стихотворении».

Сам поэт как-то сказал: «Я ... хотел только разломать заговор молчания, с пронзительной болью увидев вонючий мусор, сбрасываемый с грузовиков на десятки тысяч ни в чем не повинных жертв под землей».

Над Бабьим Яром шелест диких трав.

Деревья смотрят грозно, по-судейски.

Все молча здесь кричит, и, шапку сняв,

я чувствую, как медленно седею.

«Дробицкие яблони»

Всю свою внешне благополучную, а на самом деле совсем непростую жизнь, Евтушенко любил людей. Вне зависимости от их происхождения. Позиционировавший себя русским поэтoм, он написал однажды очень точно характеризующие его слова:

О Грузия, нам слезы вытирая,

Ты – русской Музы колыбель вторая.

О Грузии забыв неосторожно,

В России быть поэтом невозможно.

В 1989 году над огромной братской могилой в Дробицком Яре Евтушенко прочитал стихи, написанные накануне, когда ему, приехавшему в Харьков, показали это страшное место. Стихи эти о трагедии всех жертв нацизма были долгое время, что называется, вне закона.

Человечество, слышишь, видишь –

здесь, у сестринской кровной криницы,

Сара-яблонька шепчет на идиш,

Христя-яблонька – по-украински.

Третья яблонька – русская,

Манечка, встав на цыпочки,

тянется ввысь, а четвертая –

Джан, армяночка.

Все скелеты в земле обнялись.

Расскажи нам, Рувим Рувимович,

как подростком, в чем мать родила,

весь в кровище, в лице ни кровиночки,

выползал, разгребая тела.

Для того ли ты выполз на солнце

и был сыном полка всю войну,

чтоб когда-нибудь в жидомасонстве

обвинили твою седину?!

В 2006 году Евгений Евтушенко читал поэму «Бабий Яр» в Mузее Kатастрофы «Яд Вашем».

И сам я, как сплошной беззвучный крик,

над тысячами тысяч погребенных.

Я – каждый здесь расстрелянный старик.

Я – каждый здесь расстрелянный ребенок.

Израиль и Всемирный Конгресс Русскоязычного Еврейства (ВКРЕ), объединяющий евреев из 27 стран мира, выдвинул Евтушенко на Нобелевскую премию по литературе. Евгений Александрович был растроган: «Я был очень горд и тронут, потому что люди, которые стояли у истоков этой организации, были те, кто вышел из гитлеровских лагерей. Это люди, о которых я писал».

Среди огромного количества наград и премий Евгения Евтушенко Нобелевской премии НЕТ. Видимо, нашлись более достойные. Случается такое...

Летит время…

Годы идут, и неизбежно наступает горькое время потерь. Уходят родители, уходят друзья. И некому сказать: «А помнишь?» Или спросить: «А как это тогда было?» И всё чаще пустота окружает тебя...

И если умирает человек,

с ним умирает первый его снег,

и первый поцелуй, и первый бой...

Все это забирает он с собой.

Людей мы помним, грешных и земных.

А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,

что знаем о единственной своей?

И про отца родного своего

мы, зная все, не знаем ничего.

A время летит быстро. И ветер дует уже в наши спины, не защищенные ушедшими близкими.

Идут белые снеги,

как по нитке скользя...

Жить и жить бы на свете,

но, наверно, нельзя.

Что поделаешь, жизнь такая, как она есть…

18 июля 2022 года Евгению Александровичу Евтушенко могло бы исполниться 90 лет. Он ушел из жизни 5 лет назад, 1 апреля 2017 года. Глубину этой потери нам еще предстоит осознать.

Таков закон безжалостной игры.

Не люди умирают, а миры…

Уходят люди... Их не возвратить.

Их тайные миры не возродить.

И каждый раз мне хочется опять

от этой невозвратности кричать.

О. Нахт (Дортмунд)

Читайте также:

1. Мой Лермонтов. «Для мира и небес чужой». Журнал «Партнёр», № 10 / 2019. Автор И. Парасюк
2. Борис Слуцкий. К столетию со дня рождения. Журнал «Партнёр», № 6 / 2019. Автор И. Парасюк
3. Блокадные дневники Ольги Берггольц. Журнал «Партнёр», № 6 / 2016. Автор И. Парасюк