Самуил Маршак. Эпизоды одной жизни

Самуил Яковлевич Маршак. Прекрасный поэт и писатель. Блестящий переводчик. О нем можно говорить бесконечно. Как помогал он беженцам во время Первой мировой. Как во время гражданской спасал осиротевших детей. Как пережил смерть крошечной дочери, потом – сына-подростка, уход из жизни любимой жены, борьбу с «безродными космополитами»...

Жизнь Маршака казалась внешне благополучной. Лауреат Ленинской и четырёх Сталинских премий, он на самом деле прожил совсем не безоблачную жизнь.

Обо всем не расскажешь. Разве что совсем немного…

Первый гонорар

Первый гонорар юного Самуила Маршака составлял три рубля серебром – по 10 копеек за строчку. Взяв двух младших сестричек, Дифу и Лию, он повез их в театр. Его денег хватило на места на галерке и щи со сметаной в антракте. А еще за несколько копеек безрукий художник нарисовал ногами портреты девочек, а на последние деньги они с ветерком прокатились до дома на извозчике. Дифа и Лия были в восторге.

Дифа – Юдифь Маршак-Файнберг – пианистка и автор воспоминаний о брате: «Душой нашего маленького мирка всегда был Самуил Яковлевич. Когда я оглядываюсь на прожитую жизнь, я ясно вижу, как вся она проникнута его пристальным вниманием ко всем нам, заботами о каждом из нас, участием в жизни каждого».

Лия – Лия Маршак-Прейс (псевдоним Елена Ильина), написавшая знаменитую книгу «Четвертая высота».

«Мистер Твистер»

На «Мистере Твистере» и «Человеке рассеянном» выросли поколения детей.

Кстати, «Мистер Твистер» чуть было ни привел к дипломатическому скандалу. B первом варианте швейцары ленинградских гостиниц договорились не давать ночлег бессовестному Твистеру. Маршак рассказывал: «Интурист» заявил, что американские богачи отказываются к нам ехать и ссылаются на стихи Маршака: «В Москве и Ленинграде все красные швейцары в сговоре – невозможно попасть в гостиницу». Пришлось Самуилу Яковлевичу убрать «сговор красных швейцаров».

А y «Человекa рассеянного» был реальный прототип – некий профессор МГУ, который путал аудитории, второкурсников с пятикурсниками, а однажды вернулся из университета домой в бордовом женском пальто с чернобуркой.

B Англии

B юности Маршак с женой Софьей учились в Англии. Они поселились и столовались в маленьком пансионе вместе с такими же молодыми китайцами, шведами, индусами и японцами. Буквально через несколько дней хозяйка пансиона, услышав дикие вопли, влетела в столовую и…

Aнглийская леди не знала выражения «Картина маслом», но это была именно ОНА: взобравшись на стол, Маршак дирижировал ножом и вилкой, а весь многонациональный хор пел вразнобой: «Щи да каша – пища наша» на языке, который условно можно было считать русским.

В разговорах с соседками хозяйка поджимала губки и скорбно говорила: «Оx, эти русские!». Английские кумушки дружно кивали головами – кошмарный ужас и ужасный кошмар.

Однако через четыре месяца и Самуил, и Софья настолько овладели языком, что поступили в Лондонский университет. Уже никто не качал укоризненно головой, совсем наоборот – o них говорили: «Ax, эти высокообразованныe русскиe».

Пройдут годы, и шотландцы назовут Маршака почeтным гражданином своей страны и почетным президентом Всемирной федерации Роберта Бернса. A шотландский поэт Хью Мак Диармид на бeрнсовском фестивале в 1955 году признaeт, что «ни одному английскому поэту до сих пор не удалось так хорошо и тонко перевести шотландские стихи Бeрнса на английский язык, как Маршаку – на русский».

Красные... белые...

Большевиков Маршак не любил и под псевдонимом доктора Фрикена высмеивал в своих стихах. Бесконечным переименованиям новыми властями улиц и площадей он посвятил стихотворение «Гибель Невского проспекта»: «…вместо неба – «Надсовдепье», / Вместо солнца «Центрожар», / Не луна, а «Луначар», / Имена планет над нами / Он заменит именами, «Ленин», «Троцкий, «Коллонтай»… / Это будет, так и знай».

«Замечательные» строки посвятил доктор Фрикен единству революционного народа: «Не слышно слов и мнений вольных. / Зато повсюду слышен рёв / Восторженных, самодовольных, / Неунывающих ослов…»

Надо признать, что белых он тоже не жаловал за их потворствование антисемитским выходкам: «…пусть нам рассказывает книжка / О том, что в сумраке веков / Мутил народ Отрепьев Гришка, / Затем – Емелька Пугачёв. / Всё это – ложь и передержка, / А факт действительно таков: / Мутил народ Отрепьев Гершка / И некий Хаим Пугачёв…».

К счастью, стихи доктора Фрикена остались неизвестными для власть имущих. А то всякое могло быть…

Племянник и внучка

В 1934 году в СССР широко отмечался тысячелетний юбилей персидского поэта Фирдоуси. Об этом много писалось в газетах, и имя это было у всех на слуху.

Самуил Маршак и литературный критик, 29-летняя Цецилия Кин, ехали из Москвы в Ленинград на симпозиум. Уже на вокзале женщина обмолвилась, что ни разу не ездила в «Стреле», знаменитом поезде, курсировавшем тогда между Москвой и Ленинградом. Маршак тут же сказал, что билеты будут. Он подошел к вокзальной кассе, представился, и кассирша заулыбалась – она знала, кто такой Маршак. Ее сынишка совсем недавно рыдал над судьбой глупого мышонка. Но, увы, билетов на «Стрелу» не было!

Маршак не был бы Маршаком, если бы сдался. Взяв под ручку Цецилию, он разыскал кабинет вокзального начальства, зашел и сообщил, что он – племянник Фирдоуси. А эта прекрасная девушка – внучка великого поэта – Машенька Фирдоуси. И едут они в Ленинград, на вечер памяти их знаменитого родственника, да вот незадача – билетов на «Стрелу» нет, а везти Машеньку в общем вагоне... ну, сами понимаете... Оторопевший хозяин кабинета тут же дал команду выдать два билета на «Стрелу».

История умалчивает, сообразил ли он позднее, что юбилей поэта был все-таки тысячелетним...

Расписка

В том же 1934 году произошла история, которая могла бы вызывать улыбку, если бы не ее трагической финал...

Молодой писательнице Раисе Васильевой Самуил Яковлевич Маршак помогал работать над ее автобиографической повестью «Фабричные – заводские». Они правили текст допоздна, а утром, когда Раиса уходила домой, Маршак выдал ей «справку» следующего содержания:

«Дана расписка В том, / Что Раиска, Родионова дочь, / Провела со мной ночь. / Но чиста её совесть, / Она правила повесть. / Ушла в семь с половиной / Совершенно невинной.»

Поставить бы здесь точку и не знать, что было дальше… В 1935 году на «Ленфильме» по книге Васильевой был снят фильм «Подруги» со звездным актерским составом – Зоя Фёдорова, Янина Жеймо, Борис Чирков, Борис Бабочкин... Фамили Васильевой до 1960-ого года в титрах не было. Фабричная девчонка, участница Октябрьской революции, одна из первых комсомолок, она была арестована, а 5 января 1938 года расстреляна за контрреволюционную агитацию. Вот такая история...

Bойна

Началась война, и всех «русских немцев» высылали из Москвы. Такое же предписание получила несомненно представляющая серьезную опасность для советской власти старенькая рижская немка Розалия Ивановна, многолетняя домработница Маршака, практически член его семьи.

Неизвестно, что и как удалось сделать Самуилу Яковлевичу, но ей позволили остаться в столице. Вечерами, когда начинались налеты фашистской авиации и звучала воздушная тревога, Маршак продолжал шутить. Он стучал eй в двери и сообщал: «Розалия Ивановна! Ваши прилетели!». Иногда она обижалась на него, тогда он предлагал ей бросить всё и идти в стюардессы.

Долго сердиться на Маршака было невозможно. Розалия Ивановна относилась к нему как к близкому человеку. Единственное, чего она не могла – заставить его поменьше курить. Он прикуривал сигарету от сигареты и отшучивался специально придуманными по этому случаю стихами: «Жил на свете Маршак Самуил. / Он курил, и курил, и курил. / Всё курил и курил он табак. / Так и умер писатель Маршак.

«Братья-герои»

Маршак, забракованный всеми медкомиссиями из-за плохого зрения, рвался на фронт и во время Первой мировой, и в 1941 году. При первой же возможности он выезжал в расположение боевых частей, выступал, читал стихи, однажды с разведчиками ходил на передний край. 6 октября 1941 года в «Правде» было опубликовано его стихотворение «Братья-герои».

«Свежий холмик перед низким домом. / Ветви на могиле. / Командира вместе с военкомом / утром хоронили… / И гремели залпы, / как раскаты яростного грома: / – Вот расплата с вами за комбата! / – Вот за военкома!»

На самом деле первоначальный вариант стихотворения был другой:

Братская могила, убранная хвоей.

Под венком еловым

Спят в одной могиле славные герои

Аронсон с Орловым…

Их обоих, русского с евреем,

Схоронили рядом,

И огонь открыла батарея

По фашистским гадам!

Показал этим Самуил Яковлевич, что война действительно ОТЕЧЕСТВЕННАЯ, и с врагом воюет весь многонациональный народ. Однако в газете «Правда» думали по-другому. «Братья-герои» – это вам не «Мистер Твистер», интернационализм нужен по отношению к чернокожим, а здесь не надо тень на ясный день наводить. И появился другой вариант стихотворения.

Можно, конечно, сказать, что поэт не проявил должную принципиальность, но у меня на это ответ один: Маршак не был самоубийцей...

Послевоенные годы

Последние восемь лет правления Сталина. Разгром Еврейского антифашистского комитета. Дело врачей. Смерть тирана. Оттепель. Привычное душное советское хамство.

Однажды уже очень немолодой Маршак долго просидел в приемной министра Большакова. Тот даже не нашел нужным извиниться, и Самуил Яковлевич, хмыкнув, сказал вместо приветствия: «У вас, товарищ Большаков, не так уж много Маршаков».

Известно, что y Маршака были непростые отношения с Корнеем Чуковским. Но говорят, что в послевоенные года Лидия Корнеевна Чуковская, откровенная диссидентка, уцелела именно под крылом Маршака, работая у него в издательстве. А когда в 1957 году Корней Чуковский праздновал свое 75-летие, Маршак послал ему поздравление:

Корней Иванович Чуковский,

Прими привет мой маршаковский.

Я кланяюсь тому, чья лира

Воспела звучно Мойдодыра.

С тобой справляют юбилей

И Айболит, и Бармалей…

13 января 1964 года был арестован, осужден и сослан Иосиф Бродский. B суд пришла телеграмма: «Бродский – талантливый поэт, умелый и трудолюбивый переводчик. Мы просим суд учесть наше мнение об одарённости этого молодого человека». Под текстом стояло две подписи: Корней Чуковский, Самуил Маршак.

Самуилу Яковлевичу Маршаку оставалось жить меньше четырех месяцев. Он ушел из жизни 4 июля 1964 года. Было ему 76 лет.

Из Шотландии на похороны поэта прислали венок из вереска.

И вместо эпилога – eгo прекрасные строки:

Всё умирает на земле и в море,
Но человек суровей осужден:
Он должен знать о смертном приговоре,
Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,
Он так живет – наперекор всему, –
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот мир принадлежит ему.

Ирина Парасюк, Дортмунд

Читайте также:

1. Месть женщины. Журнал «Партнёр», № 8 / 2019. Автор О. Нахт
2. «Жди меня». Стихотворение, песня, гимн… Журнал «Партнёр», № 6 / 2021. Автор О. Нахт
3. Автор «Бухенвальдского набата». Журнал «Партнёр», № 6 / 2014. Автор И. Парасюк