Время читать. «Рейнское золотое», книга о войне

Так называется новый роман известной российской писательницы, который мы советуем срочно всем прочитать. Он завершает её трилогию, в которую входят уже ставшие популярными романы «Сети Вероники» и «Песчаная роза».

«Рейнское золотое» был издан в коллаборации с издательством Litsvet , но кроме того, оно тут же вышло в израильском издательстве «Книга Сефер», а также и в Украине в издательстве «Друкарский двiр Олега Федорова». По этим ссылкам вы можете перейти на сайты этих издательств, чтобы заказать там эту книгу. Где можно еще найти и прочитать «Рейнское золотое» вы узнаете из этого интервью.

 Анна Берсенева (Татьяна Сотникова) живет сейчас в Бонне. И мы поговорили с писательницей и о загадке ее псевдонима, и о новом романе, и о том, как живут сейчас люди в Москве, и о состоянии российского общества, и о порядочных людях, и о ее детях-журналистах, и о том, как издаются сейчас книги на русском языке, но вне России…

-       У Вас интересная судьба и, несмотря на молодой еще возраст, большая география – Грозный, Минск, Москва, Бонн… Как это получилось? Любовь ли к перемене мест или что другое?

-       Ну, возраст не такой уж молодой: я родилась в 1963 году. Хотя, конечно, сейчас представления о возрасте сильно изменились, да и я себя, к счастью, не ощущаю пожилым человеком. Хотя и юным существом не ощущаю тоже, все-таки жизненный опыт – не звук пустой. А биография у меня в географическом смысле такая, как у многих людей моего поколения. Мои родители познакомились и поженились, когда были студентами Одесского института связи. По окончании института получили распределение на Северный Кавказ, в город Грозный. Отработали положенные два года, родили меня и уехали в Киев, где и собирались работать инженерами дальше. Семья моего папы из Чернигова, и это был естественный выбор. Но квартиру они в Киеве получить не могли, и бабушка с дедушкой забрали меня к себе, так что до пяти лет я в Чернигове и жила, а родители приезжали на выходные. Однако было понятно, что так продолжаться не может, и когда родителям предложили переехать в Минск, где открывался филиал их проектного института, и сразу получить там квартиру, они приняли это предложение. И с пяти лет до окончания Белорусского государственного университета я жила в Минске, а к бабушке в Чернигов приезжала на лето – и она, и этот город очень много для меня значат. В общем, у меня обычная советская биография. Но вот семья, как я поняла только во взрослом возрасте, уже поближе узнав, как люди живут, – была не обычная. Потому что я выросла среди абсолютно порядочных людей, не знавших, что такое подлость и зависть. Это бывает не так уж часто и значит очень немало. После окончания университета уже с двухлетним сыном я уехала к мужу в Москву. Его зовут Владимир Сотников, он тоже из Беларуси, мы вместе учились в университете. Потом он поступил в Литературный институт, в семинар прозы под руководством Владимира Маканина. Бросил ради этого минский журфак после четвертого курса. Я приехала к нему, через год поступила в аспирантуру Литинститута по специальности теория литературы, и мы стали строить новую нашу жизнь в Москве. Сказать, что это было тяжело – ничего не сказать. Разговор об этом занял был целый вечер, и не один. Но мы были молоды, и нам были невероятно интересны огромные возможности, которые перед нами открывались. Ведь это было время грандиозных перемен. И что бы ни говорили сейчас клянущие то время, перемены эти были к лучшему. Да, нам пришлось очень нелегко, и гораздо тяжелее, чем многим, так что о 90-х годах мне никто не расскажет того, чего я не узнала на собственном опыте. Но, коротко говоря, мы реализовали все возможности, которые нам хотелось реализовать. Это потребовало от нас очень больших усилий. Но что же – мне вообще ничего в моей жизни не далось без усилий, я даже трехкопеечной монетки ни разу не нашла просто так у автомата с газировкой. Но результат того стоил. Я 30 с лишним лет преподавала в Литинституте, мы с мужем писали книги, киносценарии, были очень востребованы, объездили, встречаясь с читателями и зрителями, всю страну от Калининграда до Владивостока и Сахалина. Но в 2014 году, когда Россия захватила Крым, не просто нарушив все нормы международного права, а разрушив порядок вещей, нормы человеческой жизни, нам стало понятно, что жить в такой стране мы не будем. Какое-то время еще была надежда, что люди, построившие, как и мы, свою жизнь своими руками, восстанут, не допустят, чтобы она была разрушена в угоду жажде власти и, как позже выяснилось, жажде мирового господства, снедающей военного преступника, захватившего управление государством. Но потом стало понятно, что надежда эта тщетна: подавляющее большинство людей не только не восстало и не просто даже приспособилось к «новым правилам», но охотно их приняло, сочло для себя вполне подходящими, а тех, кто всем этим возмутились, открыто называло врагами народа и одобряло, что их сажают и убивают. Поэтому мы сделали все, чтобы уехать в Германию. Это не чужая мне к тому времени была страна, я много бывала в Кельне по научному обмену, жила в этом городе. Но все равно – уехать с двумя чемоданами, оставив все, что составляло всю нашу жизнь, это, мягко говоря, был не самый простой поступок. Но самый правильный, что и стало окончательно ясно в феврале 2022 года.

- Удобно ли Вам жить с псевдонимом? Он у Вас очень красивый, но настоящее имя у Вас звучит не хуже. Чем была вызвана необходимость взять его?

– Ни малейшей необходимости в псевдониме на самом деле не было. Просто когда я написала в 1995 году свой первый роман, то уже преподавала, публиковала литературоведческие статьи, защитила диссертацию по теории литературы, муж печатался в «толстых» литературных журналах. И я не очень понимала, насколько удачным окажется мой «романный эксперимент». Потому и придумала псевдоним – на всякий случай. Он ничего не означает, я его с потолка взяла. И настоящее имя никогда не было тайной, оно указано в каждой книге, и в жизни я, конечно, только Татьяна Сотникова, никакая не Анна Берсенева. Но убрать псевдоним уже невозможно. Так и живу в этой глупой ситуации, когда никто не может понять, чего ради я его взяла.

– Государство объявило Вас своим врагом. И Вы попали в прекрасную компанию лучших людей, названных этим иноагентами. Удивились ли Вы? Мешает ли Вам это в Ваших делах?

– Нисколько не удивилась. Я действительно враг этого подлого и преступного государства, даже не собираюсь уверять, будто это не так. Оно попрало все нормы человечности, оно убивает спящих детей в их домах и прицельно бомбит детские больницы в Украине, бросает в тюрьмы и убивает лучших людей в России. Я что, его другом должна себя при этом считать? У меня даже возмущения по этому поводу не было, только отвращение и брезгливость по отношению к существам, у которых «такая работа» – выявлять «врагов народа». Возмущение, правда, у меня было раньше: нашего младшего сына – а у нас оба сына журналисты – объявили иноагентом в числе первых как журналиста-расследователя. Вот тогда у меня была просто ярость от того, что какие-то ничтожества оскорбили моего ребенка, которому в подметки не годятся. А по поводу себя уже не было вообще никаких эмоций. Конечно, по сравнению с людьми, которые сидят в российских тюрьмах, я в Германии никаких неудобств не испытываю. Но поражение во всех правах – это отвратительно, и ничего приятного нет в том, что ты не можешь даже банковский счет иметь в стране, которой за свою жизнь заплатил огромную сумму налогами со своих гонораров. О том, что мои книги изъяты из библиотек и меня запрещено даже упоминать в России, вообще не говорю.

 – Кто выразил вам свою поддержку: издательства, редакторы, писатели? Или тихо исчезли, промолчали?

– Я не могу называть людей, находящихся в России, так как не хочу им навредить. Но одно скажу: не только друзья, но и очень многие из тех, с кем я просто совместно работала, тут же мне позвонили, написали и выразили поддержку. Я была очень этим тронута, я глубоко им благодарна, но я не то чтобы сильно удивилась. Дело в том, что я давно уже поняла: нельзя связывать ни жизнь свою, ни работу с подлецами и уж тем более нельзя позволять себе оказываться в какой бы то ни было зависимости от них. Какие бы материальные блага ни сулило такое сотрудничество, их нельзя пускать в свою жизнь. Просто нельзя. В жизни каждого нормального человека есть порядочные люди, с которыми можно и нужно выстраивать отношения разного рода, в том числе рабочие. Таких людей вполне достаточно, поверьте. Они и высказали мне поддержку.

Из романа «Рейнское золотое»

Из разговора героини с мужем, работающим на телевидении:

«– Ты действительно считаешь, что в Донбассе тогда собирались убивать детей или запрещали говорить по-русски? – Ада вгляделась в его лицо. – Когда я впервые это услышала, то просто смеялась. И недоумевала: почему не выдумали что-нибудь более правдоподобное, ведь в такую ерунду никто не поверит! А ты… Или ты действительно так думал тогда? – спросила она почти с надеждой.

– Какая разница, думал я так или нет? – поморщился он.

– Но зачем ты внушал людям ложь? Ведь вы не говорите ни слова правды!

– Ложь необходима. Цементирует нацию».

– Как бы Вы оценили сегодняшнее состояние российского общества -апатия? равнодушие? приспособленчество? Почему забыты все уроки русской литературы, советских фильмов о войне? Почему всё вернулось? Где же люди искусства – глашатаи правды?

– Если бы кто-нибудь мог ответить на этот вопрос! То есть ответить можно, но такой ответ займет тома и тома. Путин и его банда вызвали к жизни всё худшее, что таилось в людях. Взбодрили все червоточины, которые могли бы остаться скрытыми и со временем зарасти. И вот результат – и поддержка прямого зла по подлости или глупости, и преступное равнодушие. И страдание тех, кто понимают, что происходит, но сделать уже ничего не могут, потому что изнутри тоталитаризма его победить невозможно. Даже человек такого гигантского масштаба, как Алексей Навальный, настоящий мировой лидер, каким-то чудом в России появившийся, не сумел это сделать. А люди искусства, по разным причинам решившие остаться в средоточии зла, которым стала Россия, теперь могут или одобрять зло, или молчать. Вот наиболее приличные из них и молчат наглухо. Они себя успокаивают, что делают это, якобы, ради возможности заниматься делом своей жизни и поддерживать тех, кому нужна сейчас поддержка искусством. У меня к этому другое отношение. Если говорить о книжной сфере, которая сопротивляется всему этому отчаянно, то некоторая градация компромисса в ней еще, конечно, остается. Издавать книги, которые хотя бы не поддерживают зло (книги, содержащие открытые высказывания против зла, в России издать уже невозможно) – да, и я с уважением отношусь к людям, которые стараются это делать и которым поэтому очень непросто. А участвовать в книжных фестивалях вместе с зет-литераторами – нет. Между тем фестивали эти идут сейчас нон-стоп, деньги на них выделяются по статье «пропаганда» – и ничего, все российские авторы, кого еще не занесли в черные списки, спокойно в них участвуют, едва успевая пересаживаться из поезда в поезд, чтобы успеть везде. Это нормально? Не думаю. Уж про театр и кино даже не говорю – те полностью зачищены от чего бы то ни было актуального. Единственная еще допускаемая фронда – травоядность. В общем, всё как в гитлеровском рейхе – и фильмов там снималось бесчисленное количество, и театры работали бесперебойно, и режиссеров с драматургами сажали, как сейчас посадили Женю Беркович и Светлану Петрийчук за обычный спектакль о современном обществе, а точнее – для острастки другим, чтобы боялись и молчали. Деятели российской культуры платят властям за свое благополучие своим молчанием о происходящем – о том, что творит Россия в Украине, о репрессиях в самой России. Эти репрессии ведь уже отличаются от сталинских не качественно, а только количественно, да и то лишь потому, что для современного производства не нужно то число заключенных, которое требовалось при Сталине. Пока не нужно. И все оставшиеся в России деятели культуры – все до единого, им не стоит себя обманывать – в большей или меньшей степени участвуют в этой спецоперации по превращению страны в унылую помойную яму.

– Как Вы относитесь к концепции «коллективной вины»? Если вспомнить Ваши собственные слова «каждый по отдельности – человек как человек, имеет свою убедительную жизненную мотивацию. Только вот все вместе эти люди как-то незаметно стали частью той силы, которая, вобрав в себя их подспудные желания, позволила фашизму осуществиться», то Вы считаете российских людей ответственными за путинские преступления?

– Вина за преступления бывает только индивидуальной. Иные концепции помогают оправдывать преступников. И даже если в России десять процентов населения сопротивлялись злу и выступали против нападения на Украину уже тогда, когда оно произошло в 2014 году, то это миллионы людей. Миллионы! В чем они виноваты? В том, что оказались в своей родной стране подавленным меньшинством? Конечно, никакой их вины нет. И, конечно, не учитывать их существования сейчас просто неприлично. Но, опять-таки, как это было и при гитлеровском рейхе, коллективная ответственность существует как факт, она не зависит от нашего на нее согласия. Спросите у немцев, как к ним относились в Европе после Второй мировой войны. Ко всем, в том числе и к тем, кто были противниками фашизма, и к тем, кто были при Гитлере детьми. Массовое сознание, «мнение народное» не знает тонких градаций, увы. И, как Пушкин написал в «Борисе Годунове», являет собою огромную силу. Так что всем, кто имеют отношение к России, приходится сейчас испытывать коллективную ответственность. И это теперь будет так до тех пор, пока не будет принесено коллективное же покаяние за военное преступление против Украины. Но сейчас никаких, даже мизерных свидетельств того, что оно будет Россией принесено, нет и помину. И не трудно догадаться, что при нашей жизни оно принесено не будет. Может быть, через поколение-другое. И то вряд ли – надо хорошо понимать, как российское население готово брать на себя какую бы то ни было ответственность вообще. Никак не готово.

– Зачем власть начала гонения на писателей? Почему, на Ваш взгляд, процесс обрезания всех видов свобод в России начался с литературы, с запрета (ну или ограничения продаж и пр.) книг и их авторов?

– Путинская власть добралась до писателей как раз в последнюю очередь. Начала она с телевидения, и то оно до «крымнаша» было довольно свободным. Потом пришла очередь кино. Потом театров. Книги, считала эта власть, читают только малочисленные лузеры, не представляющие опасности. Ну вот, теперь добрались и до писателей. До всех сколько-нибудь заметных людей доберутся. Думаю, и до незаметных тоже.

Из романа «Рейнское золотое»

О тифе в пересыльном лагере во Владивостоке:

«Сколько здесь лагерей, понять было невозможно – зона выглядела бесконечной. Карьер, лесоповал, камнедробилки, которые Ксения уже распознавала среди других сооружений, тоннель в скале и бараки занимали всё пространство, сколько хватало взгляда, и на этом пространстве, как черные муравьи, копошились люди, как муравьи же одинаковые.

Пиванские лагеря Ксения видела лишь издали, и они поразили ее своим чудовищным размахом. Но то, что она увидела вблизи, пока шла рядом с конвоиром от ворот до самого конца территории Владивостокской пересылки…

Это был не просто целый город, хотя по числу населяющих ее людей зона была вполне с городом сравнима, – это была отдельная вселенная. Оказавшись за колючей проволокой, Ксения ощутила себя именно частью какого-то отдельного мира, и ее ужаснуло то, как привычно, обыденно этот мир принял ее в себя и как сама она во мгновенье ока сделалась его частью.

Она шла, шла, шла и шла мимо вереницы часто поставленных сторожевых вышек, а зона всё не заканчивалась. Между бараками, бесчисленными, ходили бесчисленные же – тысячи их были здесь точно – мужчины такого измученного вида, что ни смотреть на них было невозможно, ни глаза отводить. Ксения и не отводила глаз, наоборот, всматривалась в каждого, кто оказывался в доступных ее взгляду пределах – вдруг увидит Сергея?..»

– Могли бы Вы дать совет – как сохранять оптимизм людям в России? И как в сегодняшней России сохранять чувство собственного достоинства, как не испачкаться, как сохранить репутацию, чтобы потом, когда всё это кончится, не было бы стыдно?

– А зачем в нынешней России сохранять оптимизм? Не должен нормальный человек сохранять оптимизм, когда он открывает утром новости и видит, что его страна ударила ракетами по детской онкологической больнице в Киеве. И какое у него может быть чувство собственного достоинства, когда он живет в стране зрелого фашизма и его превратили в раба, который должен молчать, если хочет сохранить свою жизнь? Еще не хватало давать советы быть в этой ситуации оптимистами! Ну, надо стараться не делать подлостей хотя бы лично. Что еще посоветуешь?

– На Ваш взгляд, возможно ли сегодня создавать некое культурное пространство свободной российской культуры? Это всё, что интересно. Интересные книги, интересные фильмы, интересные спектакли и концерты, разговоры, что угодно. При этом создается такая человеческая общность, своя публика. Возможно такое или это нечто искусственное, инородное, и российской культурой не является?

– Конечно, люди живут не только войной – даже там, куда война ворвалась непосредственно, как в Украину, в Израиль. И, конечно, людям интересно читать книги, смотреть спектакли и фильмы об истории, о науке, о приключениях, о любви. И, конечно, очень хорошо, что такие произведения появляются. Но внутри России на всем лежит черная тень зла, которое этой страной правит, определяет жизнь в ней и из нее исходит вовне. И пока российское зло не повержено, это останется так. И веселая комедия на московской театральной сцене воспринимается ровно так же, как если бы она игралась в 30-е годы прошлого века, когда в километре от смеющейся публики пытали людей на Лубянке. Так и сейчас в России бурлит театральная жизнь, вручаются Золотые маски, пока Беркович и Петрийчук за театральные достижения сидят в тюрьме. Если есть разница, то только в том, что в сталинское время страна не совершала такого откровенного военного преступления, как сейчас. Во всяком случае, до тех пор, пока не подписала пакт с Гитлером и не начала с ним вместе делить Европу. Отдельные вспышки чего-то талантливого в некоторых сферах российского искусства еще возможны, да. Ну, книгу какую-то интересную удалось выпустить порядочному редактору, ну, разрешили выставку картин, на которых изображена природа. И кто скажет, что невозможно или не нужно изображать природу или издавать увлекательные исторические детективы? Но это не называется пространством культуры. Такого пространства в нынешней России нет. Хотя бы потому что, влияя на жизнь отдельных людей (спасибо и на том), эти вспышки искусства никак не влияют на жизнь страны в целом. А сейчас, когда открыты границы, снова играть в советские игры кухонных разговоров при накрытом подушкой телефоне – хватит уже. Это вызывает хоть и сочувственное – в некоторых случаях, – но отвращение к тем, кто к этому приспособился.

– Находите ли Вы наше время – несмотря на все его трагические стороны – интересным для жизни отдельного человека? Интересно ли Вам жить в это нехорошее время?

– Я не могу назвать это словом «интересно». Делаю то, что считаю должным, и это дает силы. Вообще же человеческая жизнь всегда наполнена смыслом, если человек в силах ее им наполнить. Надеюсь, мне это удается.

Из романа «Рейнское золотое»

Из разговора героини с беженцами из Украины:

«– У мамы будешь жить?

И тут же поняла, что спрашивать об этом не следовало.

– Наверное. В Бучу точно не вернусь. – Лицо у Миланы застыло. – Дом наш цел, да. Разграбили только, ну это понятно, русские же всё грабят. Из Мариуполя фонтаны и те вывезли. В Москве у себя поставят, наверное. Для красоты. А бучанских наших соседей, которые через забор, убили. Прямо во дворе расстреляли. – И, как будто Ада нуждалась в объяснении, добавила: – Просто так, ни из-за чего. Солдаты пьяные были, приключилось что-то, и расстреляли стариков. Ну и как я после этого буду там жить?»

– За эти два с половиной года родилось и успешно (тьфу-тьфу– тьфу!) работает неподцензурное книгоиздание вне России. Наш журнал рассказывал о Freedom Letters Георгия Урушадзе и о BAbook Бориса Акунина. Расскажите, пожалуйста, о канадском издательстве Litsvet.

– Издательство Litsvet появилось в Канаде больше десяти лет назад. Его основала Алена Жукова, прекрасный писатель и человек невероятной творческой активности, для выпуска международного литературного журнала «Новый Свет». Это журнал замечательный, яркий, в нем печаталось и печатается большинство заметных современных авторов, пишущих по-русски. До 2022 года публиковались и живущие в России писатели, тогда вообще не было разделения по месту жительства. Теперь-то российские авторы в большинстве своем публиковаться за границей боятся. Пока, мол, «Новый Свет» не запрещен, но мало ли что дальше будет… Как бы там ни было, журнал блестящий. Он выходит четыре раза в год. И премия имени Эрнеста Хемингуэя, которую он присуждает, очень известна в трансграничном русскоязычном пространстве. Это, кстати, первая и единственная литературная премия, которая у меня есть. Мне ее вручил «Новый Свет» за роман «Рейнское золотое», отрывок из которого был в нем опубликован. И когда Litsvet предложил мне издать этот роман в виде книги, я была тронута и безмерно благодарна. Тем более что это издательство работает в коллаборации с киевским издательством «Друкарский двiр Олега Федорова», которое вскоре выпустило этот мой роман и в Украине тоже. Это вообще было для меня потрясением! Ну а Litsvet после «Рейнского золотого» начал активно издавать не только журнал, но и книги – и Валерия Бочкова, и Владимира Гатова, и Лады Миллер, и еще многих и многих. Рада, что моя книга оказалась для него в этом смысле почином.

– Вы делаете замечательные обзоры книжных новинок в Интернете и держите руку на пульсе литературного процесса. Что Вы можете порекомендовать нашим русским библиотекам из недавно написанного, что бы Вы посоветовали бы им заказать в первую очередь?

– Это был бы очень большой список! Собственно, все книги, о которых я пишу в рубрике «Моя литературная премия», должны в него войти. Я просто не стала бы о них писать, если бы не считала, что их интересно читать. Поэтому пусть библиотекари и читатели просто заходят в Книжный клуб Бориса Акунина Babook или на сайт Российского Антивоенного Журнала (РАЖ), где я тоже публикую эти свои рецензии, и заказывают подряд всё, о чем я пишу в своей рубрике – без всякого стеснения это говорю. И вот на что хотела бы обратить их внимание: давно уже пора заказывать для своих библиотек и магазинов книги, которые выходят в неподцензурных издательствах вне России. Я понимаю, что они дороже, чем российские книги. Но ведь это не чипсы, которые можно заказать дешевле и поэтому нет смысла заказывать дороже. Это книги, которые издаются только там, где издаются, их нельзя заменить другими. Вот и надо заказывать их так же, как талантливые книги, выходящие в России. Я, кстати, на место издания вообще не ориентируюсь, когда пишу. У меня другие критерии.

– Предполагали ли Вы изначально писать трилогию: «Сети Вероники», «Песчаная роза», «Рейнское золотое»? Как возникал замысел «Рейнского золотого»?

– Сначала я предполагала написать роман «Сети Вероники» и написала. Мне давно хотелось написать роман, действие которого происходило бы в Беларуси. Там прошло мое детство, моя юность, там живут дорогие мне люди, я хорошо знаю и люблю эту страну с ее историей. И то же с Москвой – я прожила в ней всю свою взрослую жизнь, я хорошо ее знаю, я ее любила. И действие этого романа происходит в двух временах и в двух местах – в Москве и в Беларуси 2019 года и в Беларуси 1926 года. Вообще-то я думала, что это будет отдельный роман. Но когда его герои «ожили» на страницах, я поняла, что расстаться с главным из них, Сергеем Васильевичем Артыновым, просто не могу. Тогда и стала писать второй роман «Песчаная роза», действие которого имеет уже более широкую географию – там и Северная Африка есть, и Париж. В современной части этого действия – пандемия. И заканчивается оно в 2021 году. Когда я писала эту книгу – заканчивала ее уже в Германии, – началась большая война. И действие завершающей книги этой трилогии, романа «Рейнское золотое», происходит во время этой войны.

– Актуальность присуща всем Вашим романам. Но «Рейнское золотое», действие которого начинается в эти два с половиной года войны, буквально наступает реальной жизни на пятки. Тем самым Вами опровергается тот устоявшийся тезис, что литература быстрого реагирования – это поэзия, а прозе нужно время на осмысление и написание. Это не так?

– У меня в самом деле действие всех книг, начиная с первой, вышедшей в 1995 году, происходит «здесь и сейчас». Такая моя, видимо, авторская особенность. В них – в их современной части, потому что почти всегда есть и историческая, – происходит буквально то же, что за окном. Что я думаю о том, что «большое видится на расстоянии»? Конечно, на расстоянии все увидится иначе. Но и изнутри события многое видится очень ясно. И уж во всяком случае это видение имеет право на существование. Чтобы не далеко ходить за примером: в «Войне и мире» действие происходит на большом временном расстоянии от жизни Толстого, а в «Анне Карениной» он пишет о том, что видит и слышит непосредственно, помещает героев в свою современность, дает им возможность вести разговоры и споры обо всем, о чем сам таковые споры ведет со своими друзьями и знакомыми в те дни, когда пишет роман. Означает ли это, что эти два романа отличаются друг от друга в смысле своей глубины? Думаю, ответ понятен. Ну и, думаю, понятно, что я привела этот пример не для того, чтобы сравнить себя с Толстым.

– Хотя на самом деле действие «Рейнского золотого» проходит через весь XX век, а заканчивается днем сегодняшним. И география его обширна, как и в Вашей собственной жизни… Как возник у Вас столь мощный замысел, были ли у его героев реальные прототипы, какие из событий выдуманы Вами, а какие были в действительности?

– Уточню: действие в исторической части этого романа разворачивается с 1938 до 1945 года и происходит в Москве, Владивостоке, Германии, Беларуси, современное действие происходит там же, но еще и в Англии. Я была во всех этих местах. Но, конечно, не удовлетворилась собственными впечатлениями, а много о них потом прочитала. А рейнский остров Нонненверт, на котором в течение многих веков и до недавнего времени находился монастырь ордена францисканок (сейчас они продали этот остров), это вообще отдельная история. Я ее подробно описала в послесловии к роману. Нонненверт находится совсем рядом с тем местом, где я сейчас живу. Случайно и очень кратко, буквально в нескольких фразах, я узнала о том, что происходило на этом рейнском острове во время Второй мировой войны. Эта история, даже будучи изложенной в нескольких абзацах, так меня потрясла, что я захотела поместить в нее своих героев. Стала искать материалы о ней и очень быстро выяснила, что материалов просто нет. Нигде никаких. После долгих поисков удалось узнать о существовании единственной книги, а после еще более долгих – удалось ее найти в библиотеке кафедры местного краеведения Боннского университета. Называется эта документальное исследование Geschichte des Helfens: Insel Nonnenwerth im Rhein 1939-1947, автор Peter Gräve, издано оно Körber Stiftung в 1997 году. Собственно, это и не книга даже, а вручную сделанный альбом со вклеенными (!) в него фотографиями на фотобумаге. Он существует в очень небольшом количестве экземпляров. Молодой человек, заканчивавший в середине 90-х гимназию францисканского ордена, собрал для своей выпускной гимназической работы все имеющиеся материалы о том, как францисканки, августинки и другие люди, которых судьба привела в годы Второй мировой войны на Нонненверт, совершили подвиг, о котором невозможно забыть и нельзя забывать. Для своего исследования молодой – да что там, совсем юный – автор прочитал все, что было в монастырских и частных архивах, в прессе, поговорил со свидетелями и участниками событий, которые еще были живы во второй половине 90-х годов, и написал документальную хронику монастыря на Нонненверте военных лет – буквально по дням. Этой работе нет цены. И не думаю, что кроме меня ее читали в Германии многие. Точнее будет сказать, практически никто ее не читал и никто эту историю не знает. Я счастлива была сделать героев «Рейнского золотого» ее участниками. Вообще же эти герои не имеют никаких прототипов, как и сюжет романа не списан мною с натуры, а вымышлен. Но во все это – и в сюжет, и в образы героев – влилось так много того, что я знаю о многих людях и событиях, во всем этом так много меня самой, что было бы неправдой говорить об абсолютном вымысле. Это довольно сложная конструкция, ее можно разбирать буквально постранично, это была бы неплохая литературная школа.

– Можно ли спросить Вас о семье? Это удивительно, когда в одной семье два известных и популярных писателя, да еще и два журналиста. Вы все единомышленники? А бывают ли у вас профессиональные споры или «разбор» творчества друг друга?

– Многие этому удивляются и осторожно спрашивают, не ссоримся ли мы из-за того, что оба являемся писателями. По правде говоря, у меня этот вопрос всегда вызывал удивление. Может быть, потому что мои родители всю жизнь были коллегами и работали в одном проектном институте. Родители моего мужа, писателя Владимира Сотникова, были учителями и всю жизнь работали в одной школе. Так что для нас обоих ничего необычного в этом нет. Это же счастье, когда люди заняты тем, что их объединяет, когда они словно изнутри смотрят на занятия друг друга! Конечно, мы с мужем и читаем друг друга, и разговариваем о том, что пишем. Я не назвала бы это разборами – это именно постоянно идущий заинтересованный разговор, который нам обоим необходим и полезен.

– Не могли бы Вы рассказать нашим читателям, где можно заказать и прочитать «Рейнское золотое» и другие Ваши книги? Спасибо!

– Все мои книги доступны в электронном виде, а многие и в виде аудиокниг на Литресе. Это российский сайт продажи электронных книг, но он работает по всему миру. Электронные и аудиокниги там покупаются в два клика как с российских, так и с не российских карт. Это и не сложно, и не дорого. (Это я говорю для тех, кто на голубом глазу меня спрашивают, есть ли мои ворованные книги на пиратских сайтах). С последней по времени книгой «Рейнское золотое» дело обстоит иначе. Она не могла быть издана в России, так как современная часть ее действия происходит в 2022 году, и война в ней названа войной, и преступление – преступлением. Она издана в канадском издательстве Litsvet, ее можно купить на их сайте и в бумажном, и в электронном виде. Кроме того, у Литсвета есть своя электронная полка на сайте Бориса Акунина Babook, и там эта книга тоже продается. Продажи на Babook хороши еще и тем, что для всех продающихся там книг есть функция «книга в подарок» – для российских читателей. Любой человек, находящийся в России, может написать в комментарии под книгой, что хотел бы получить ее в подарок. И любой человек, находящийся вне России, может для него эту книгу купить. Все это происходит мгновенно, абсолютно анонимно, и книга приходит на электронный адрес. Я своими глазами видела, как книга моего мужа «Она», тоже вышедшая в Litsvet и продающаяся на Babook, была таким образом подарена российской читательнице, которая об этом попросила на сайте. А в Украине «Рейнское золотое» можно купить в бумажном виде в издательстве Олега Федорова, которое я упомянула. Так что – кто ищет, тот всегда найдет.