Литературный Рейн. Борис Мильштейн

Борис Мильштейн - москвич, инженер по профессии, с 1996 года живёт в Потсдаме. Автор статей, рассказов, очерков, эссе, афоризмов. Публиковался в "Литературной газете", в "Московском комсомольце", в литературном сборнике "Век ХХI", в альманахе "Эдита" и русскоязычной периодике в Германии. Издал книгу "Граффити", Потсдам, 2004. Борис Мильштейн в своих новеллах, как правило, ироничен. Его манера письма скуповата - нет особой образности, ярких метафор. Автор доверяет факту, реальному житейскому событию больше, чем выдумке и фантазии. Его стихия - были и бесхитростные байки. При этом Мильштейн приметлив к деталям, внимателен к событиям.
Даниил Чкония

Борис МИЛЬШТЕЙН

Под Славутой

Собака была невиновна. Никого не покусала, ничего не украла, даже никого не облаяла. Ей просто не повезло, что жила она среди людей.

Весь личный состав подразделений подковой выстроили на плацу возле КПП, где оказалось предостаточно места для размещения такой массы людей, чтобы наглядно продемонстрировать всем возможности нового защитного заграждения, которое по всему периметру закольцевало в своих сетях дивизион ракетных войск стратегического назначения, расположившегося в глухом лесном массиве под Славутой. В дивизионе об этой защитной сетке давно велись разговоры в ожидании дня, когда специальное подразделение строителей закончит её монтаж. Вообще-то дивизион охранялся и довольно тщательно. Этим занималась специальная рота охраны, солдаты которой ходили в караул "через день на ремень". Их даже не привлекали в наряд по кухне. Кроме того, по всему периметру, занимаемой дивизионом территории, была натянута колючая проволока в два ряда, пространство между которой было напичкано различными хитроумными спиралями, предупреждающими ракетницами, сигнализацией и прочей охранной премудростью. Правда, никто, кроме диких зверей, не попадался в расставленные силки, а солдаты, шастающие в самоволку в ближайшее село за самогонкой, эти хитрости преодолевали безбоязненно. Но на вооружение дивизиона поступили боеголовки с ядерным зарядом, потому-то и решили оградить стартовые площадки от посторонних глаз и непрошеных гостей при помощи металлической сетки, по которой должны были пропускать электрический ток под напряжением в 380 вольт.

Солдаты стояли по команде "вольно", наблюдая за приготовлениями прапорщика Редько, служащего в роте охраны, с шестью классами образования и уникальной способностью одновременно из двух горлышек поллитровых бутылок вылакать всю водку. Редько напяливал на себя специальный защитный костюм, изготовленный из меди. За этим же наблюдала и собака, заблаговременно пойманная возле кухни, где она проводила все свои однообразные собачьи дни, а сейчас была намертво привязана к столбу. Солдаты следили за всем происходящим с безразличием, а вот собака, предчувствуя недоброе, тихо поскуливала, пытаясь вырваться и сбежать. Когда прапорщик облачился в свои доспехи, дана была команда пропустить ток по заградительной сетке, и прапорщик Редько своей рукой, защищённой медной рукавицей, провёл по сетке, от чего посыпался сноп искр и раздался характерный треск. Собака взвыла и начала метаться на привязи, издавая жуткое тявканье, вперемежку с душераздирающим воем. По безликому строю пробежал лёгкий смешок. Прапорщик, схватив мечущуюся собаку за загривок, бросил её на сетку, но сётка спружинила, и собака с визгом от неё отлетела, ища на расстоянии вытянутой верёвки хоть какое-либо укрытие от надвигающейся неизбежной погибели. Из строя посыпались насмешливые советы. Ободрённый толпой и всеобщим вниманием, прапорщик Редько, кое-как изловив собаку, которая юлой вилась, чтобы не даться ему в руки, приложил её к сетке. Собака издала последний визг и затихла. От неё пошёл лишь лёгкий дымок и запах горелого мяса. Показ публичного убийства был успешно завершен.

Продемонстрировав возможности охранного сооружения, командир дивизиона предупредил весь личный состав о том, что с этой минуты сетка будет находиться в рабочем режиме под напряжением 220 вольт, но периодически по ней будут пропускать ток 380 вольт.

Полгода спустя два солдата пошли в самоволку в ближайшее село за водкой. Использовав русскую смекалку, преодолели электрическое заграждение в момент его рабочего режима, но на обратном пути попали под высокое напряжение, и погибли. Выходит, собачья смерть оказалась не только напрасной, но и бессмысленной....

Гимн Советского Союза

Никакого такого подтекста в этом рассказе нет. Одни только ассоциации и воспоминания. Вставал я на работу в шесть часов утра под гимн Советского Союза. Не знаю, как сейчас, а во времена моей юности гимн страны транслировали дважды в сутки. Лично я над этим обстоятельством никогда не задумывался и воспринимал, как должное. Типа того, что после ночи должен наступить рассвет. Жил я в шестнадцатиэтажном здании общежития завода ЗИЛ, что в Кожухове, на шестом этаже, а этажом ниже, аккурат под моей кроватью, почти сутки напролёт вещал громкоговоритель. Я к нему приспособился, и мы вместе начинали день без будильника. Все обитатели нашей квартиры работали и учились, а когда человек загружен, ему не до внешних раздражителей. Учился я уже на втором курсе вечернего института, в неделю было всего два свободных от занятий дня, которые я использовал для освоения английского языка. И хотя был я молодым и кудрявым, но всё равно сильно уставал и однажды понял: если сегодня не отосплюсь, то где-нибудь и вовсе свалюсь. Сказано - сделано. Пришёл я с работы домой, и около восьми часов вечера завалился спать. Едва голова коснулась подушки, я сразу куда-то провалился. Что снилось, не буду фантазировать, не помню. Помню лишь, как сквозь сон, долетает до меня знакомая мелодия и я, туго соображая, что к чему и насилуя своё бренное тело, по заведённой привычке спустил ноги с кровати. Главное было сделано, я сидел вертикально. И ещё не до конца придя в себя после провального сна, в подсознании отдаю себе отчёт в том, что так и не успел полностью отдохнуть, несмотря на то, что рано лег спать. Тело продолжало ныть от накопившейся усталости. Все, что я делал дальше, происходило уже чисто автоматически: брюки, рубашка, в лицо водой плеснул и на выход. Встать-то я встал, но, видать, не до конца проснулся, потому что, придя на автобусную остановку, не придал значения тому, что как-то маловато было вокруг людей. То есть, сознанием я этот факт зафиксировал, но какого-либо вывода не сделал. Залез в полупустой автобус, что удивило, но не насторожило. Обычно ведь автобус нужно было брать штурмом, а тут сидя еду, нахохлившись, досматриваю сон. Вышел из автобуса и бегом по подземному переходу во Вторую проходную, где стоит памятник И. А. Лихачёву. И только здесь впервые закралось в мою сонную душу сомнение: обычно в это время людской поток, как полноводная река, а тут какой-то тонкий ручеёк. Но задумываться было некогда - цель близка, и я, как сомнамбула, потрусил к своему родному Прессовому корпусу. Главное успеть до контрольного времени опустить в окошко пропуск, по которому в табельной отмечается приход на работу. Этот процесс был отработан уже до мельчайших движений и пропуск полетел в нужном ему направлении. Теперь можно было расслабиться и медленно подниматься в раздевалку. Но не тут-то было. Табельщица, высунув свой нос в окошко, спросила: "Ты в какую смену работаешь?" - "В первую", - механически ответил я и, тут что-то толкнуло изнутри: непроизвольно перевел взгляд на часы, висевшие на стене. Ровно час ночи...

С тех пор, как заслышу гимн Советского Союза, он же нынешний российский гимн, то, без всякого дрожания патриотических струн в душе, вспоминаю давнее состояние накопившейся тяжёлой усталости, жизненной целеустремлённости и веры в безграничные возможности молодости.

ЗАГС

Из-за невеликой любви москвичей к первым этажам, в которые никто не хотел селиться, но без которых всё-таки дом не построишь, отцы города приспособили эти помещения под различные городские учреждения. Так, на улице Профсоюзной в кирпичном доме времён сталинского "вампира", в подъезде жилого дома, разместился отдел записи актов гражданского состояния, а если короче, то просто ЗАГС, к которому регулярно, согласно предварительной записи, подъезжали свадебные кортежи.

И надо же такому случиться (жизнь есть жизнь), в одной из квартир этого подъезда умерла старушка. Когда дело дошло до похорон, приключилось у ближайших родственников горе. Дело в том, что по православному обычаю крышку гроба в квартиру не заносят, а ставят её снаружи возле входной двери. Но на лестничной площадке не больно-то развернёшься из-за тесноты, да и у подъезда дома её нельзя было выставить, дабы она не шокировала своим видом счастливых брачующихся, вот и вынуждены были родственники эту крышку гроба затаскивать за угол дома. О том, чтобы у подъезда выставить пару табуреток, поставить на них гроб с покойницей, чтобы, согласно ещё досоветским традициям, соседи смогли попрощаться с усопшей, об этом даже не помышляли. Когда, наконец, дождались катафалка, то потихоньку с девятого этажа, почти вертикально (вспомните наши лестничные пролёты, строили их не для живых, но и не для усопших) на руках передавали гроб с привязанной к нему старушкой и так до площадки между вторым и третьим этажами. Кое-как примостили один угол гроба на край перил, чтобы легче было его удерживать, и замерли, выжидая благоприятную минуту, когда в ЗАГСе образуется естественный промежуток в регистрации молодых пар. Ждали так долго, что даже руки онемели - это был не тот случай, когда своя ноша не тянет. Внизу поставили смотрящего, который должен был дать добро на вынос тела.

И вот, когда этот долгожданный момент настал, то уже на радостях, энергично обхватив гроб с усопшей бабулей онемевшими руками, они со скоростью света, применительно к данной ситуации, мгновенно, хоть и на одеревеневших ногах, вынесли и быстренько водрузили его в катафалк. И всё это бегом, с оглядкой, чтобы не повстречать в подъезде очередное свадебное шествие и тем самым не накликать беду на голову новобрачных в такой торжественный для них день. Из-за этой несусветной спешки, впопыхах забыли поставить в катафалк и крышку гроба, которая на глаза никак не могла попасться, потому что её спрятали за угол дома. Спохватились, когда приехали уже на кладбище. Пришлось ехать обратно за крышкой гроба, а путь-то неблизкий, через всю Москву, быстро не проедешь. И только поздно вечером измождённые, усталые, издёрганные и просто зверски голодные сели за стол, чтобы помянуть рабу Божию.

Так всегда в жизни бывает, у кого праздник, а у кого горе, они друг без друга не ходят. Но произойди этакое стечение обстоятельств в наше время, наверняка занесли бы его в книгу рекордов Гиннеса, за самый быстрый вынос тела.

От "А" до "Я"

У меня зазвонил телефон. - Кто говорит? К.И. Чуковский Звонок телефона. "Алё, алё!", - это я. И тишина. Никого. Посмотрел на часы, два ночи. Кто бы это мог быть? Просто так в такое время не звонят. А вдруг с человеком плохо, и он из последних сил, преодолевая нестерпимую боль и жутчайший страх, сумел набрать номер моего телефона, надеясь на моё милосердие и природную отзывчивость. Сон как рукой сняло. Подождал, может быть, звонок повторится. Но нет, тихо. Кто же это? Сосредоточился. Может, человеку плохо, да так, что ещё раз набрать номер телефона у него уже сил не хватило. В уме перебрал всех болезненных родственников и знакомых. Явных кандидатов "туда" не оказалось. Сначала решил позвонить дочери. На всякий случай....

Слава Богу, у неё всё нормально, только долго пришлось ждать, да и голос был какой-то недовольный. Молодая ещё, не понимает, что и в столетнем возрасте ребёнок для родителей всё равно остаётся ребёнком. Позвонил родственникам в Москву. Там, правда, было уже начало пятого утра, но тоже долго никто к телефону не подходил, наверное, телефон далеко от кровати стоит. У них оказалось тоже всё хорошо, до моего звонка. Так и сказали. Правда, опять голос был какой-то не очень радостный. Наверное, из-за расстояния. Далеко всё-таки.

Взял записную телефонную книжку, с русским алфавитом, просмотрел всех знакомых от "А" до "Я", ни одной буквы не пропустил. На свою память уже не надеюсь, тем более, ночью. Иногда вот так проснусь среди ночи и не помню для чего, то ли в туалет нужно идти, то ли на кухню. Возраст сказывается. Звонил до пяти часов утра - по Гринвичу. Самое интересное, что телефонная линия оказалась на редкость свободной, и ни разу ни у кого не было занято. Вот что значит современные технологии. Одного не мог взять в толк, когда я дозванивался к кому-либо, у всех был недовольный, раздражённый голос, никто не расположен был со мной долго разговаривать. Многие почему-то вообще просили вычеркнуть их номер телефона из моей записной книжки. Другие с неприкрытой угрозой в голосе почему-то обещали перезвонить мне именно в это же время. А к матерным словам я вообще давно притерпелся. Тем более, когда полностью поглощён мыслью о помощи ближнему, разве на такие мелочи обращаешь внимание....

Позвонил редактору, а вдруг это он решил осчастливить меня. Уже более трёх лет прошло, как он обещает опубликовать мои творения в своём издании. Но, оказалось, тоже не он. Более того, он просил вообще больше никогда не звонить. Странно, я сперва очень вежливо поинтересовался его здоровьем, и лишь после этого, как бы между прочим, спросил об обещанной публикации. Не пойму, почему же он тоже обозлился. А до этого себя за интеллигента выдавал, вот как можно ошибиться в человеке!

Любовнице не стал звонить принципиально. Пусть знает, как афишировать наши взаимоотношения. А то её муж только намедни пытался со мной поговорить на близком расстоянии, но я уклонился от общения с ним, не люблю подобное панибратство с малознакомыми людьми.

Вот так в трудах и заботах, между звонками, мыслями и разговорами, промаялся я до утра и до сих пор пребываю в неведении, кто же это так сильно нуждался в моей помощи среди ночи?