Литературный Рейн. Ольга Бешенковская

17 июля этого года замечательному поэту Ольге Бешенковской исполнилось бы 60 лет. Уверен, что в такой день Ольге пришлось бы не отрываться от телефонной трубки, что друзей и почитателей ее таланта, желающих сказать доброе слово, оказалось бы немало. Но 4 сентября 2006 года Ольги не стало, поэтому речь- о годовщине ее ухода. Однако я уверен, что в памяти тех, кто любил и понимал Ольгу, не даты будут поводом для воспоминаний о ней, но общение с ее стихами, проникновение в ее художническое, личностное мировосприятие жизни, в конечном счете – общение с автором.
  Бешенковская – поэт своего времени, и образ времени отражен в ее поэзии ярко и неповторимо, что дарует ее стихам вневременную жизнь. Ее поэтический жест всегда резок, точен, скульптурен, откровенно публицистичен, даже в очевидно лирических стихах. Для стихотворца средних литературных способностей такая публицистичность смертельна. Дару Бешенковской оказалось под силу вести прямой разговор с эпохой практически всегда на уровне поэзии.
  Представлять Бешенковскую нашим читателям давно уже не нужно. Однако далеко не у всех, кому хотелось бы, есть книги Ольги. Только что вышла в свет первая из многих посмертных книг, которые еще придут к читателям, – «Голос поэта». Этот сборник, в котором представлены стихи, литературоведческие статьи и публицистика Бешенковской, а также архивные фотоматериалы, выпущен стараниями ее мужа, фотохудожника Алексея Кузнецова, и издателя Александра Барсукова. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей произведения, вошедшие в эту книгу. Стихотворение, точнее, поэтическое эссе или даже маленькая поэма, «Вместо статьи» посвящено петербургскому поэту Александру Кушнеру, творчество которого в поэтическом становлении Ольги Бешенковской играло особую роль. Ольгу Бешенковскую и Александра Кушнера многие годы связывала творческая дружба, и в своем давнем посвящении она смогла передать извечную трагичность (даже при всём внешнем благополучии) судьбы подлинно талантливого художника в несвободное время и в несвободной стране. Второе посвящение обращено к еще одному поэту и известному питерскому литературному педагогу Глебу Семенову, творческая и человеческая дружба с которым на протяжении десятилетий воздействовала на литературную судьбу Ольги. Подборку завершают стихи, обращенные к мужу Алексею.
   Вслушайтесь еще раз в голос поэта.

Даниил Чкония

Ольга Бешенковская

ДУША – К ДУШЕ – ПОДРОСШЕЮ СЕСТРОЙ...

ВМЕСТО СТАТЬИ...
			
                                       А.Кушнеру

Большие люди – маленького роста...
И трудно жить, и затеряться просто
В очередях за пивом и луной...
Пока над пеной моря или кружек
Они себя в толпе не обнаружат
И в свет не выйдут, шумный и дневной...

И улыбаясь встречному, и ёжась,
Свою на всех сыновнюю похожесть
Поэт не прячет фиговым листком,
А тянет горечь общую и лямку
И в жизнь входя (и выходя за рамку...),
Всегда отринут ею и влеком.

Приходит он. Садится робко с краю,
(С трудом и это место выбираю)
Всегда смущённо комкающий в горсть
Не снег – так скатерть.
			В том его отличье,
Что он, приняв хозяина обличье,
Забыть не может, что всего лишь – гость...

Всегда желанный, и всегда - некстати,
Во фраке – в свете, в сумерках – в халате,
(футляр – какой предложат времена)
Он ест и пьёт, вставляет мысль в беседу,
Икнёт сосед – сочувствует соседу,
И шепчет муз простые имена...

А между тем, курносенькие музы,
Его не с вами связывают узы -
Неотвратим осенний перелёт...
И шелестят, как лебеди, страницы,
И над подбитой больно распрямиться,
И угодить приятно в переплёт...

Поэт, уже стесненный переплетом... –
Теперь совсем без отчества живет он –
Отечества побочные сыны!
И негром должен быть он по идее
Или хотя бы просто иудеем,
Чтобы взглянуть чуть-чуть со стороны...

Лишь отстранясь, увидишь многогранность,
И граней блеск, и внешнюю сохранность,
И разветвлённых трещин черноту.

Но сам, не раз порезавшись, ни разу
Не променяешь, вслушиваясь в разум,
Ты эту чашу горечи на ту...

В сухих губах поэта и еврея
Дворняжья жажда родины острее –
Не малосольным пахнет огурцом,
А солью слёз и пота вперемешку...
(Вглядись, читатель, в грустную усмешку
Меж двух штрихов, намеченным резцом...)

Меж двух огней, меж тысячи сомнений,
Веков и дней, погромов и гонений,
Дрожащей сигареткою дымя,
Вдвойне богат и беден он при этом,
(И не опасны крайности поэтам,
Родившимся под звездами двумя...)

Поэт стоит на бруствере окопа
И пьёт настой смороды и укропа,
Доверчивостью утренней лучась...
А у виска свистят шмели и пули
Со всех сторон...
			И в солнечном июле,
И в феврале, который через час... –

Кто знает, сколько времени осталось
Поэту, погруженному в усталость –
С младенчества поручено пасти
Ему отары звёзд на склоне неба,
Да и стиха – когда названья нету,
Да и бутылки... (Господи, прости...)

Днём к чёрту шлёт, а ночью ищет Бога,
То веря вдруг во всех, которых много,
То – вовсе нет... (Еще или уже?)
И сам пугаясь собственных гипотез,
Живёт, о бренном суетно заботясь,
Но и – на всякий случай – о Душе...

И пусть поэта дёгтем кормят с ложки,
И в 23 копейки на обложке
Оценена открытая душа,
Приучен он довольствоваться малым:
Чужой солонкой... Ласточкой... Бокалом...
Звонком - взахлёб, и словом - не спеша...

И плащик есть... Но – Господи – плащи-то –
Такая ненадёжная защита
От моросящей грусти сентября...
И зябнет радость ПЕРВЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ
В НОЧНОМ ДОЗОРЕ смутности осенней,
Дыханьем тёплым воздух серебря...

Куда идти? Ещё не знает сам он,
Весь - в мимолётных искорках лавсана,
Помимо бед мирских принявший сан
Святейшего из грешников – Поэта...
Во исполненье лунного обета
Идет поэт в далекий горд Санкът...

(Зарывшись ночью в жёлтые страницы,
Так переходит времени границы
Душа – к Душе – подросшею сестрой...
Не потому, что лучше там (О, Боже...),
А просто близких родственников больше,
По крайней мере, кажется порой...)

Судьба и подвиг (не медальки ради) –
С пером в перстах родиться в Ленинграде.
И счастье...
		Блещет строгая вода...
(В награду нам за пешие привычки
Со дна «Невы», закованной в кавычки,
Всплывешь ли ты, «Полярная звезда»?..)

И глух гранит, но сердце бьётся сладко –
Не крылья пусть, но всё-таки крылатка
Растёт...
		И с невским ветром заодно
Легко дышать... И думается просто
На сквозняках, где выгорели ростры,
А солнце в лето кануло давно.

Иного нет пристанища.
			Природа?
Там без тебя достаточно народа
Тень городов наводит на плетень...
И всё равно увидишь почему-то
Листвы цыплячьей ветреную смуту
И ястреба распластанную тень...

Фантастика? Для прозы – тривиально,
А для поэта – вовсе нереально,
Да и настигнет время беглеца...
...И аморальна в чём-то мудрость басен:
Глагол - он жжёт и шёпотом, и басом,
Но только лишь от первого лица...

И фейерверк метафор – не спасенье:
Ещё видней в хаосе дождь осенний –
Сквозь звёздный снег и солнечную рожь...
И не спасенье, если всё прогоркло,
Что не тоска тебя берёт за горло,
А ты её за горлышко берешь...

И есть о чём сказать, но как-то нечем...
И боль саднит и колет под предплечьем,
Как будто сердцем Бог не начинил...
И, наконец, уже вконец измучит
Век изобилья шариковых ручек
И дефицита внутренних чернил...

Пусть говорят, что кто-то пишет кровью,
Доверья больше к тем, кто, сдвинув брови,
Глядит в окно, и в книгу, и в глаза,
Не очерняя, и не обеляя
Ни жёлтый свет, ни сырость – штабелями.
И не возводит образ в Образа...

Большой поэт, когда ему под сорок,
К  ПРИМЕТАМ жизни пристален и зорок,
Устав от всех  Сицилий  и Харибд...
Чем он мудрей, тем больше он ребёнок,
Светлеет взгляд, и чистый голос тонок:
Его устами Муза говорит:

«Прекрасна жизнь...»
			Но это так пристрастно...
А если жизнь, действительно, прекрасна?
Топлённый снег... Творожная зима...
Вкус бытия, молочный, как вначале,
Когда прозрели губы...
			До печали –
До голубой трагедии ПИСЬМА...

Уходит грусть в безадресном конверте...
Возьмите в руки, на слово поверьте.
Поэта грусть – и всем, и никому.
И так прекрасен риск её и абрис.
И на конверте есть обратный адрес...
Побродит и воротится к нему.

И до подхода рая или ада
Живет он с ней в пределах Ленинграда.
Аэрофлота ангелы...
			Метро...
В нем всё уже при этом свете наго,
И щит поэта – вещая бумага,
А меч поэта – певчее перо.

P.S. «Первое впечатленье», «Ночной дозор», «Приметы», 
«Письмо» – названия книг А.Кушнера. 
В те же годы А.Кушнер написал стихотворение 
«Вместо статьи о Вяземском». Отсюда – название поэмы...




Г. С. СЕМЁНОВУ ПО СЛУЧАЮ 
КАПИТАЛЬНОГО РЕМОНТА ДОМА 13/13

Хмурая  помесь асфальта и неба.
Жактовский замок Согбенного Глеба.
Мимо – плащи по делам.
Кустики вместо готических сосен.
Что там, весна или поздняя осень,
В снеге с дождём пополам?

Впрочем, без нас по законам сезона,
Не вылезая за рамки газона, 
Сбудутся все чудеса.
Сникнет, и снова  воспрянет трава и
Голые заросли веток трамвайных
Зашелестят как леса...

Мне ли туманной надеждой прельщаться...
Что и умею – так только прощаться
С горьким смешком на губе.
Бродим как бредим ущельями улиц,
Ландыш болезненный светит, сутулясь,
Офонареть – на столбе!

Благодарю за букеты иллюзий
Эту судьбу, где растенья и люди
Тянутся к небу, поправ
Несоответствие разума с чувством,
Зелени с осенью, быта с искусством,
Роста деревьев и трав.

Несоответствие пасльцев органных
С дрожью вспотевших гранёных стаканов –
Видимость или закон?
Я же отчаянно не отличаю
Дома – от храма, и водки – от чаю,
Окон друзей – от икон.

Благодарю это смутное время
Даже за рифму унылую – бремя,
Не говоря об ином...
Что мы уже без трамвайной толкучки,
Побоку – Музы, и по небу – тучки,
Или  «хвоста» в гастроном...
Нам же, действительно, замки пожалуй –
И не строки не напишем, пожалуй,
Будем вздыхать в потолок...
Здесь-то и можем, поёжась брезгливо,
Где Афродита выходит из пива,
С Богом вести диалог.

Господи, вниз посылая  Поэта,
Видно, ему ты доверил и это –
С лирой и жизнью за ней...
Всё, до чего продираться годами
Или на жиже кофейной гадаем –
Знает с усмешкой зане...

Участь свою принимая как почесть
Подвиг вершит, над столом скособочась,
Ночь окрыляя плечом:
Жить, совладая с душою соборной
В доме 13 напротив уборной,
Зная, что он обречён...  

1977

АЛЕКСЕЮ КУЗНЕЦОВУ

Любимый, прощай и прости,
Что мало стихов посвятила.
Сначала ссыхались в горсти, 
Мерцая гордыней чернила.
Потом наших дней круговерть, 
Пелёнки, и плёнки, и гости.
И кажется столько стерпеть
Должны мы без приступов злости.
И вот  роковая черта –
За ней не напишешь и строчки.
Любимый! Я больше не та,
Я вижу моря и листочки.
На ней, на черте роковой
Виднее любовь и разлука,
И если б Амур был живой, 
Он выстрелил снова из лука. 

24 августа 2006 года

(Последнее стихотворение Ольги Бешенковской.) 

Книгу «Голос поэта» можно приобрести, направив письменную заявку (открытку) по следующему адресу:
Edita Gelsen e.V.
Postfach 100304
45803 Gelsenkirchen,
либо заказав издание по телефону: 0209 / 170 26 89 (с 17.00 до 18.00 по рабочим дням).